Вот он, после ухода Петрухина, и оттянулся по полной, педантично преодолев за какие-то два с половиной часа четыре с непривычки тяжелейших начальных уровня. Когда же стрелка настенных часов перевалила за полдень, а на экране монитора героический «мсье Дюк», уничтожив несколько десятков коконов, сгрузился на ледовую арену и уперся в злодейку-Королеву (согласно правилам, этой стерве следовало непременно вырвать язык), в дверь кабинета решальщиков некстати постучали.

— Входите! Не заперто! — без отрыва от игрового процесса очень негостеприимно прокричал Купцов.

В следующую секунду с уточняющим «Разрешите?» в кабинет вошла…

«О, боги!»

Вошла доселе не знакомая ему женщина!

И — КАКАЯ женщина!

— Гутен таг! — оторопело прошелестел Леонид. В оторопи своей отчего-то перейдя на базовый школьный немецкий. — Вы… вы ко мне?

— Господа инспектора Петрухин и Купцов здесь обитают? Я не ошиблась?

— Э-э… Нет, не ошиблись… Собственно, Купцов — это я… А господина Петрухина я послал… э-э-э-э… на задание.

— Вы не могли бы уделить мне пару минут? Тем более что вас, кажется, все равно убили?

— В каком смысле?

Вместо ответа «и-какая-женщина» выразительно кивнула в сторону висящего на стене зеркала. Где, оказывается («Блин! Надо срочно перевесить!») отчетливо отражался кусочек купцовского монитора. Как раз сейчас там, на экране, злодейка-Королева оттаптывалась на «мсье Дюке», вытягивая из того жилы и высасывая душу. И это, пожалуй, было весьма символично, учитывая охвативший Леонида Николаевича трепет: очень уже ему гля́нулась незнакомка. С первого взгляда — гля́нулась.

— Извините, с кем имею честь? — вспомнил о вежливости Купцов, шустро свернув злополучную кровавую картинку.

— Асеева. Яна Викторовна. Юрисконсульт «Магистрали».

— Чертовски… хм… ангельски приятно. Купцов. Леонид Николаевич. Присаживайтесь. Может быть, кофе?

— Нет, спасибо, — отказалась юрисконсульт, усаживаясь напротив, в свободное петрухинское кресло, — Виктор Альбертович сказал, что поручил вам собрать сведения по убийству Червеня.

— Есть такое дело. Да. Мы сейчас довольно плотно этим занимаемся.

— Я это заметила, — уголками губ улыбнулась Асеева. — И как успехи? Удалось что-нибудь выяснить?

Купцов перебрал в мозгу несколько вариантов масок и остановился на выражении интригующей многозначительности:

— Кое-что есть. Дающее основания полагать, что к истории с «Интегралом» данное убийство, похоже, отношения не имеет.

— Звучит обнадеживающе. Поделитесь соображениями?

— Если не возражаете, чуть позже? Надо бы проверить и уточнить еще пару моментов. Э-э-э-э… Собственно, именно за этим я Дмитрия Борисыча и отправил.

— Ну хорошо. Буду с нетерпением ждать окончательных результатов вашего расследования, — произнесла Асеева таким тоном, словно бы давала понять, что на раз-два раскусила Купцова. — Да, и еще одно: я почему-то не нашла в базе ваших персональных данных. Вы уже были в кадрах?

— А разве это обязательно? У нас с Брю… с Виктором Альбертовичем изначально достигнута договоренность, что мы работаем, так сказать, неофициально.

— Я в курсе, что вас оформили по договорам подряда. Но паспорта все равно нужны. Так что в ближайшее время потрудитесь зайти ко мне. Вместе с «подчиненным».

— Будет исполнено!

Яна Викторовна поднялась, машинально разгладила узкую юбку. Вкусно подчеркивающую аппетитную округлость бедер.

— Тогда у меня все. Приятно было познакомиться.

— Как? Вы уже… Яна Викторовна!

— Да?

Купцов замялся, лихорадочно соображая, как правильнее себя повести.

И не нашел ничего умнее, нежели брякнуть:

— А ведь мне, по долгу службы, тоже давно следовало с вами… хм… побеседовать.

— Даже так?

— Видите ли, мы с инспектором Петрухиным в этом месяце проводим профилактические плановые беседы со всеми сотрудниками руководящего звена.

— Ах, как интересно! — лукаво прищурилась Асеева. — И о чем же беседы?

— Это… это чистой воды формальность. Которую совсем необязательно исполнять именно в этих стенах. Так что мы с вами можем как-нибудь вечерочком после работы сходить куда-нибудь. Выпить по чашечке кофе, ну и…

— С этого места поподробнее, пожалуйста! Ну и?

— Н-не знаю, — смутился Купцов, кляня себя за пошлейшую тактику захода на приглянувшийся объект. — Просто пообщаемся. О работе.

— Знаете, Леонид Николаевич, у меня есть одна дурная привычка: о работе я общаюсь исключительно на работе.

— Извините.

— Ничего страшного, — снова улыбнулась Асеева.

И направилась к двери.

— Яна Викторовна! — полетело ей вслед отчаянное.

— Леонид Николаевич?!

— А вы… Вы случайно не в курсе, почему на охрану вологодского объекта, который «Интеграл», выставили стороннюю охранную фирму? У нас ведь, насколько я в курсе, по штату и своих бойцов с избытком?

Юрисконсульт задумалась, ответила не сразу:

— Доподлинно мне сие неизвестно. Думаю, причина кроется в приятельских отношениях Виктора Альбертовича с депутатом Госдумы Омельчуком. Но это — сугубо мое приватное мнение.

— А какая тут связь?

— А вы на досуге поинтересуйтесь составом учредителей «Квадриги». Или поручите это дело вашему «подчиненному». Всего доброго.

Леонид проводил юрисконсультшу пожирающе-раздевающим взглядом.

И едва только дверь за ней закрылась — восхищенно выдохнул:

— Какая женщина! Вах! — Но тут же обеспокоенно добавил: — Только бы Петрухин раньше времени не пронюхал!

Получилось — почти в рифму…

Москва, 29 июня 2011 года, ср.

После разговора с Русланом на душе у Павла Андреевича малость отлегло, а от принятого на грудь «допинга» потеплело. Вот только тревога все равно не отпускала.

Изначально сырой, основанный более на эмоциях, нежели на здравом смысле, план на поверку предсказуемо обернулся лютым «геморром» и повлек за собой худшие из всех возможных последствия. И чем всё это теперь завершится — одному чёрту известно! Чёрту и — плоть от плоти его — Следственному комитету господина Бастрыкина. Неформальные личные отношения с которым у Павла Андреевича до сей поры толком так и не сложились. Хотя он и предпринял в этом отношении все мыслимые и даже некоторое количество немыслимых шагов. Предпринял, заметим, не от хорошей жизни…

А началось с того, что от более земных и доступных, а потому — влегкую прикормленных сотрудников низовых подразделений СКП Тигунову стали поступать нехорошие сигналы. Просуммировав и проанализировав которые, вывод напрашивался один — в недрах его департамента завелась крыса, методично сливающая компру на директора. Причем утекающая информация носила характер сверхконфиденциальный: то бишь доступ к ней имели от силы человек пять-семь, редко больше. Из чего следовало, что крыса вхожа не в круг, но — кружок избранных, самых доверенных лиц Тигунова. И вот это действительно была — ПРОБЛЕМА!

Проблема, которой следовало заняться в наипервейшую очередь! Звероподобно! Не жалея денег! Не стесняясь в выборе методов и средств! Дабы — неблагодарную крысу к ногтю, а персональную карму — на внеплановую очистку! Специалисты по очистке таковой имелись. Собственно, именно их ростовые портреты и были представлены сейчас в кабинете Павла Андреевича. И что же вместо этого сотворил Тигунов? Он, человек, у которого по отношению к интригам всегда наличествовал буквально сверхъестественный нюх? Тьфу, стыдно даже сказать! Так как, вместо грамотной организации внутреннего расследования, Павел Андреевич, будучи в очередной раз ослеплен вспышкой всепомутняющей ревности, замутил-заварил совсем другую кашу. На расхлебывание коей уже потратил гигантскую сумму не денег — финансов!

А сколько придется потратить еще? И это с учетом, что стопроцентной гарантии выбраться из сей блёвани безукоризненно чистым всё равно не было. Да кабы еще стопроцентной! В сложившихся обстоятельствах расклад «фифти-фифти» — и тот смотрелся чересчур оптимистичным! Ну а самое главное — было бы из-за кого карьеру, жизнь ломать! А то — из-за Машки! Маша-Маша, три штукаря — и наша!..