С самого начала «история с саблей» выглядела классическим «глухарьком». Тем не менее Купцову отчего-то казалось, что они с Димкой все равно отыщут Андрея. Уверенности, конечно, не было. Ее, собственно, в подобного рода делах почти никогда нет, но Леонид все же считал, что они в конечном итоге выйдут на Андрея. Так оно и случилось. И если отбросить ложную скромность, следует признать, что сработали решальщики красиво. Здорово сработали — при минимуме информации вычислили «романтика» менее чем за неделю.

Идея назначить встречу Русакову в «Альфонсе» принадлежала Купцову. Когда тот, еще будучи в адресе Мамедова, поделился ею с Димой, напарник спросил:

— Тебе это надо?

На что Леонид ответил по-армейски коротко:

— Надо.

Петрухин пожал плечами и высказался в том духе, что, дескать: фиг с тобой, так уж и быть — поменяемся на время ролями. Теперь: ты — начальник я — дурак. Валяй, крути свое шоу.

Вот прямо так и сказал: ШОУ. А какое, к черту, шоу, если Купцов всего лишь хотел помочь человеку?

— Не человеку, а женщине! — глумливо поправил Петрухин. — Ладно, валяй, крути свое шоу! — после чего позвонил Брюнету и договорился об отдельном кабинете в «Альфонсе».

Когда добро от хозяина заведения было получено, правильным образом обработанный господин Мамедов набрал заветный, лишь узкому кругу избранных известный номер господина Русакова и предложил встретиться в четверг вечером в ресторане на Загородном. «На хрена?» — поинтересовался Андрей. В ответ Этибар-оглы заученным тоном поведал, что, мол, есть хорошее дело.

— …Хорошее?

— Совсем хорошее, да. На десять тысяч баков.

— Не вопрос, на десять готов хоть сейчас. Ну да — завтра так завтра…

Санкт-Петербург, 28 июля, чт.

Русаков стоял у окна, курил в распахнутую форточку и, задумавшись о своем, невидящим взглядом следил за пролетающими по утреннему проспекту машинами. Похоже, сегодня имели место быть и последняя ночь, и последняя женщина в его растянувшейся почти на год питерской одиссее. Которую сам для себя Андрей цинично окрестил как «Клуб одиноких бабец сержанта Пеппера, или Чёс по невским дурочкам».

Накануне ему позвонил Анатолий Яковлевич и в свойственной его племени манере принялся стенать, крутить вола, сбивать цену до двадцати пяти и в итоге был категорически послан подалее Синая. Старый дурак! Сколько драгоценного времени из-за него было потеряно! Ну да, положим, потеряно не совсем впустую — с одной только пышнотелой бухгалтерши Ларисы Русаков выдоил три тысячи зеленых. А теперь вот имелись все шансы «развести на патриотизм» восторженную сосочку Леночку. Но — все равно. То были не те деньги, ради которых стоило рисковать, продолжая отсвечивать в Питере. Так что сегодня, сразу после вечерней встречи с Мамедовым, Андрей собирался выдвинуться на машине в столицу, где спрос на раритетные вещицы традиционно превышает предложение. И уже тогда, пристроив сабельку в щедрые руки, можно будет со спокойной душой ехать в Марбелью. Хватит с него этих совковых приключений! Если уж продолжать работать маску жиголо, то лучше мутить темы с тамошними вдовствующими миллионершами, а не с нашими разведенками и нищебродками…

Толкая перед собой сервировочный столик, в спальню почти торжественно прошествовала Лена. В отличие от Русакова, на котором из предметов одежды сейчас наличествовало одно лишь обернутое вокруг бедер банное полотенце, наготу хозяйки дома целомудренно прикрывал атласный китайский халатик с драконами. Впрочем, именно что «прикрывал» — не более того.

Подкатив столик к креслу, мягко ступая по ковру, Лена подошла к Русакову и осторожно коснулась кроваво-алыми («исключительно блядскими», на утонченный вкус Русакова) ноготками рубца шрама под его левой лопаткой:

— Это… оттуда?

— Да, — не оборачиваясь, подтвердил Андрей. И сухо откомментировал: — Было дело. Под Ачхой-Мартаном.

— Больно было?

— Терпимо.

— Бедненький.

— Смотря с чем сравнивать. Если с парнями, которые там полегли, можно сказать, что я — настоящий богач. — Русаков отщелкнул окурок в форточку, обернулся и одарил девушку лучистой улыбкой. — Ух ты, красотища какая!

— Перестань! — смутилась Лена. — На самом деле, это все, что я смогла сообразить на скорую руку. Вот только мяса в доме нет. А я знаю, что мужчину обязательно нужно кормить мясом.

— Вообще-то, я имел в виду этот халатик, — он притянул девушку к себе и нежно поцеловал в макушку. — Хотя, конечно, без халатика оно еще лучше.

— Скажешь тоже… Садись, кушай, пока все не остыло.

Русаков послушно опустился в кресло.

Придвинув к нему столик, Лена села на банкетку напротив. Она поставила локти на обнажившиеся колени, подперла ладонями пухленькие щечки и с обожанием принялась наблюдать за тем, как «ее мужчина» завтракает.

— …Ммм… объедение… Если честно, уже и забыл когда последний раз ел домашнюю пищу. У нас ведь там как? Щи да каша, консервы да концентраты.

— Бедненькие… Ой! Андрюш! Во сколько у тебя самолет?

— Через три с половиной часа.

— Давай я пока закажу такси.

Русаков посмотрел на нее смущенно:

— Ленушка, ты же знаешь, у меня каждая копейка на счету. Лучше я эту тысячу — или сколько там сейчас «Пулково»? — потрачу на лишнюю упаковку лекарств… Ничего, общественным транспортом доберусь. Не жили богато — неча и начинать.

— Ой, совсем забыла! — всплеснула руками девушка и торопливо выскочила из комнаты.

Через минуту она вернулась и, покрывшись румянцем смущения, словно бы виновато протянула Андрею пачечку тысячных купюр:

— Вот, Андрюша, возьми.

— Ты что, с ума сошла?! — возмутился Русаков. В праведном гневе своем он даже легонько стукнул кулаком по столешнице. Громко звякнула ложка в фарфоровой чашке. — Гусары, да будет тебе известно, денег не берут! А офицер спецназа — это гусар в квадрате. Если не в кубе.

— А я и не тебе их даю, а твоему товарищу. Ты ведь сам говорил: операция дорогостоящая. Ведь так?

— Допустим.

— Вот и возьми. В конце концов, вы за нас там кровь проливаете! Жизнью рискуете. Что это по сравнению с какими-то там деньгами?

Русаков не торопился с ответом, и в спальне установилась непривычная звенящая тишина.

— Ну я даже не знаю… — Еще немного поколебавшись для приличия, Андрей вздохнул и… взял деньги. — Хорошо, будь по-твоему. Я обязательно передам Димке, что это ему прислала единственная чудом сохранившаяся в наши дни добрая фея.

— Скажешь тоже! — еще сильнее зарделась Лена. — Добрый фей — это у нас ты! Добрый, сильный и смелый! — Не в силах далее сдерживаться, она присела на ручку кресла и крепко стиснула Русакова за шею. — Господи, Андрюша, как же я тебя люблю! Ты еще даже не улетел, а я уже по тебе скучаю!

Смиренно принимая ласки, свободными руками Андрей продолжил намазывать джем на булку. Потому как позавтракать и в самом деле не мешало — день обещал быть хлопотным: в беготне да в разъездах…

В половине восьмого решальщики в полной боевой готовности сидели в салоне «фердинанда», припаркованного метрах в тридцати от главного входа в «Альфонс». Геннадий Юрьевич уже несколько часов как находился внутри, на привычном капитанском мостике, а пять минут назад на их глазах в сопровождении Влада в ресторан проследовал понурый янычар Мамедов. В общем, как некогда было сказано в классическом произведении, гости потихонечку съезжались на дачу. Где им предстояло отыграть последнюю часть марлезонского балета…

— О! А вот и наша Ассоль! — первым заприметил спешащую по тротуару женщину Петрухин и предупредительно катнул в сторону дверцу микроавтобуса: — Анна Николаевна! Мы здесь!

Через пару секунд в салон «фердинанда» просочилась крайне возбужденная «потерпевшая» и в нарушение всех правил этикета, безо всяких дежурных приветствий, оглушила/прожгла решальщиков нервическим возгласом/взглядом: