— Да мы сами в полном ауте были! Начать с того, что у Дружникова при задержании, помимо ствола горячего, паспорт на другое имя нашли. А к нему в придачу ворох визиток. Где среди прочих непростых, тисненных золотом фамилий сыскалась карточка помощника депутата, некоего Соболева.

— А депутат наш? В смысле — заксовский?

— Бери выше! Госдума! Омельчук, от ЛДПР.

— Что-то не помню я депутата с такой фамилией, — вслух задумался Купцов.

— Так их там, в Охотном, рыл пятьсот минимум! Разве всех упомнишь? — разумно предположил Дмитрий. — Ну и чего Дружников?

— Уже к вечеру, как только ему головенку малость подлечили, дал устные показания, что заказчиком убийства выступал Омельчук, а непосредственным организатором — его помощник. Тот, которого визитка. И при этом добавил, что готов дать соответствующие письменные, если…

— Если что?

— Если его семье заплатят пятьдесят тысяч долларов.

— О как?! — изумился Петрухин. — А талоны на повидло, случа́ем, оформить не попросил?

— Во-во. Я ему приблизительно то же самое предложил.

— И чего товарисч?

— Отказался. Сказал, что на сладкое аллергия.

— Юморист, однако.

— Одно непонятно: зачем этот «юморист» визитку-то с собой таскал? — подивился Купцов. — Тоже типа для прикола?

— Якобы после убийства Червеня он должен был позвонить Соболеву и отчитаться о проделанной работе.

— А у помощника депутата Госдумы что, телевизора дома нет? — съязвил Петрухин.

— Ага, им смешно! А вот лично мне совсем не до смеха было. Когда Дружников та-акими фамилиями принялся хлестать, что — мама-лёлик! Словно бы ему не директора охранной фирмы, а, минимум, Кеннеди заказали.

— Знаешь, Жора, у меня в практике был подобный случа́й. Клиент вот так же на мокрухе попался, и тоже — разговорился, не остановить. Мы, ясен пень, варежки раззявили, месяца три на отработку ухайдакали. А в итоге — хрен с подсолнечным маслом. Шутником оказался товарисч.

— А мотивация? — не догнал Купцов.

— Мотивация, брат, простая: ему по-любому было садиться. Вот только кантоваться в СИЗО много кошернее, чем на зоне.

Оперативник с сомнением покачал головой:

— Не очень-то Дружников похож на шутника. Я ж говорю: за ним еще по прошлым делам парочка недоказанных ликвидаций висит.

— Слухай, Жора, а вот этот народный герой, который киллера выследил, он что из себя представляет? Я к тому, что в наши дни такое рвение встретишь нечасто.

— Грибков-то? Ну да, мужиком оказался настоящим. Даром что с виду субтильный, соплей перешибешь. Такой, знаете, типичный компьютерный ботан. Мое руководство собирается ходатайствовать, чтобы его к грамоте представили.

— Лучше бы вы его в программу защиты свидетелей включили.

— Ну вы ж понимаете: грамоту дать куда проще, чем…

— А главное — дешевле! — согласился Петрухин. — Ладно, бог-то с ним, с Грибковым. Как говаривал Остап Ибрагимович: «Мебель генеральши Поповой меня интересует, но — меньше…» Значит, никаких вологодских заводиков, равно как упоминания «Магистрали», в семантике дружниковской речи не всплывало?

Гладышев задумался:

— Чего нет — того нет. На замначальника ОРЧ-1 полковника Руднева батон — да, крошил. За депутата Омельчука я уже рассказывал… Блин! Только вы того, не звоните про это дело! Я ж вам так, чисто по-дружески…

— Спокойно, Жора! За кого ты нас держишь?!

— В общем, по Дружникову — это всё, чем могу. За прочими подробностями отныне, слава богу, не ко мне. — Гладышев скосил глаза на часы, присвистнул: — Ой-йо! Времени десятый час, а мне еще сто кило́метров по Приозерке пилять!

— По нынешним пятничным пробкам, вполне может именно он и случиться — «пи-и-лять», — посочувствовал Петрухин. — Посему: не смеем боле! Еще раз спасибо за помощь, Жора! И — ни хвоста тебе, ни чешуи!

— Да не за что. Обращайтесь. Только чтоб не так, как в прошлый раз. Со жмуром-наркоманом.

— Ну и что вы обо всем этом думаете, инспектор Купцов?

— Я думаю… — Леонид выдержал паузу и покосился на пустой графинчик: — Думаю, что еще по сто пятьдесят не помешает.

— Мудро! Глыбко! — похвалил напарника Петрухин и, сунув голову за бархатную портьеру, зычно пробасил: — Барышня!..

Москва, 29 июня 2011 года, ср.

Чиновник департамента международного сотрудничества Министерства спорта, туризма и молодежной политики РФ Юрий Платонович Шмаков мог бы зарабатывать неплохие деньги, снимаясь в ведомственной социальной рекламе. По крайней мере, типаж его идеально подходил под укоризненный собирательный образ «Вот таким он был, пока не начал заниматься спортом!». Росточка плюгавенького, тощенький, лысенький, с вечно влажными мягкими ладошками… Такое вот ходячее недоразумение, невесть какими ветрами занесенное в солидное учреждение. Да еще и прижившееся в самом сытом его, в «международном», подразделении. Мало того — «прижившееся» на должность зама! Правда, таковых у начальника департамента Тигунова было целых три. И персонально Шмаков курировал исключительно второстепенные административно-хозяйственные вопросы. Но тем не менее. Помните флотскую шутку про начальника склада?[5] Вот то-то же…

Правда, окружающие Юрия Платоновича персоны всё равно воспринимали его как классического «клерка в квадрате». То бишь и образом-подобием — шестёрка (пусть и козырная), и характером с душонкою обратно — коллежский асессор, не более. Знаете, есть такая категория людей, про них еще говорят: «Пролез в ферзи, в душе оставшись пешкой». А коли так — ну ползает этакая вошь по министерским коридорам, да и пускай её. Кстати, если у кого возникнет желание визуально представить себе эту «ошибку министерской природы», рекомендуем пересмотреть рязановский «Жестокий романс». Юрий Капитонович Карандышев в блестящем исполнении Андрея Мягкова — вот это и будет он, наш очередной, не главный, но в какой-то степени все равно герой.

Другое дело, что Карандышев, помнится, был беден аки церковная мышь. И вот здесь ужо подивились бы министерские, поведай им о том, что старательно поддерживающий имидж аскета (в пределах разумного, разумеется) Юрий Платонович Шмаков в миру являлся держателем нескольких банковских счетов в заграничных кредитных учреждениях. На коих счетах к настоящему времени скопилась сумма масштаба если и не «неприличного», но — довольно близкая к тому.

Что министерские? Да прознай о том та же секретарша Тигунова — экс-чемпионка Европы по синхронному плаванию, томная красотка Зоенька Улицкая, — будьте уверены, совсем иначе реагировала бы она на дежурные шмаковские комплименты. С очередной порцией которых в данный момент он и просочился в начальственную приемную.

Просочился, привычно прижимая обеими ручонками к впалой груди потрюханный служебный «дипломатик», приходившийся ровесником чуть ли не Московской Олимпиаде.

— Утро доброе, Зоенька! Выглядите сегодня потрясающе! Ей-богу! Вышедшая из пены Афродита, завидев вас, стыдливо прячется обратно. В пену же. Ну да там ей и самое место. Пока есть вы, Зоенька!

— Здрасте.

— Павел Андреевич у себя?

— Полчаса как. Заходите, он спрашивал про вас.

Шмаков прошуршал к обитой кожей двери, на которой медью отливала табличка «Начальник департамента международного сотрудничества Тигунов П.А.» и, октавно спустившись до полушепота, поинтересовался:

— Как настроение?

В ответ Зоенька выразительно закатила глаза. Демонстрируя, что настроение у босса паскудное.

Юрий Платонович дважды кивнул (сперва понимающе, а затем — в знак благодарности за инсайд), вежливо поскреб кожаную обивку, нежно толкнул дверь и, набравши в легкие максимальное количество воздуха, нырнул внутрь.

Кабинет Павла Андреевича Тигунова более всего походил на миниатюрный музей — эдакая лавка былых древностей и нонешних вкусностей. Одних только спортивных самых немыслимых форм и размеров кубков здесь насчитывалось едва ли не с полсотни.