— Охренеть! — потрясенно среагировал на поведанное Купцов. — То есть по сути ваша знакомая дала понять, что теоретически и с ней вопрос решить можно?

— В общем, да. Она дорожит своим местом, так что бучу всяко не поднимет, не пойдет кричать «свободу Юрию Деточкину». И как раз в этом, на мой взгляд, сегодня и заключается главная проблема нашего судейского корпуса.

— В том, что так называемые «хорошие» не спешат проявлять свою хорошесть по отношению к тем, кто «страшно плохой»?

Юрисконсульт «Магистрали» чуть ли не впервые посмотрела на инспектора с уважением:

— Именно. А вы неплохо схватываете суть.

— Вы мне льстите, — смутился Леонид. — А вообще, как некогда сказал один мудрый человек: «Судей надо менять так же часто, как и пеленки. И по тем же причинам».

— Смешно сказал мудрый человек.

— Яна Викторовна, а вот эта ваша знакомая, она часом не из Адмиралтейского суда?

— Нет. А что?

— Да так. Ничего.

На самом деле последний вопрос он задал далеко не праздно, поскольку ненавистная ему судья Устьянцева до настоящего времени продолжала вершить правосудие в Адмиралтейском районе. Коий, бывшему следаку Купцову некогда был, перефразируя классика, «знакомым до слез, до прожилок, до женских молочных желез».

Вроде еще не успели толком и взлететь, а в салоне уже зажглась надпись «Пристегнуть ремни». Среагировав на оную, Леонид с излишней поспешностью засупонился.

— А как долго от Череповца добираться до нашего городка? Тьфу, никак не могу запомнить название!

— На машине часа полтора. Нас в аэропорту должны встретить ребята из «Квадриги» и доставить прямо в гостиницу. Вот только морально готовьтесь к сервису в «ползвезды».

— Но душ, надеюсь, там есть?

— Душ есть. Но горячая вода бывает далеко не всегда.

— О как? Условия, приближенные к спартанским? Забавно. Но с учетом дороги получается, что мы успеваем встретиться с мадам Семеновой еще сегодня.

— Можете немного расслабиться, Леонид Николаевич! Этим вечером мы с вами работать не будем — я договорилась с Семеновой на завтра, на десять утра. И если все пойдет нормально, мы сможем вернуться в Питер вечерним рейсом. На крайний случай — в воскресенье днем.

— Я предпочел бы второй вариант.

— А вот лично мне совсем не климатит проводить в этой, с позволения сказать, гостинице две ночи кряду.

— А вот лично мне очень не хочется успевать на одно воскресное мероприятие, — вслух задумался о своем Леонид.

— Что за мероприятие?

— Типа смотрины, часть вторая.

— Смотрины? А не рановато-ли?

— В каком смысле?

— Ну вы же сами говорили, что ваша сестра буквально только-только школу закончила?

Купцов покраснел аки девица-девственница:

— Хм… Эта песня — она… в общем, она мне посвящается. Видите ли, у моей Ирки есть очень странный пунктик: с некоторых пор она активнейшим образом пытается устроить мою личную жизнь. Исходя из чего с завидной регулярностью приводит в наш дом самых разных «перспективных», на ее взгляд, невест.

— Как? Вы хотите сказать, что до сих пор не женаты? — недоверчиво спросила Асеева. — И что, никогда не были?

— Не женат. И не был, — почему-то виновато подтвердил Леонид. — Странно, что вы так удивились. Потому как — вот!

Он продемонстрировал юрисконсультше неокольцованную правую руку, и выразительные глаза Яны Викторовны в ответ насмешливо блеснули:

— Ну мало ли как могут выглядеть руки мужчины, отправляющегося в отпуск или в командировку?

— Между прочим, в тот день, когда мы с вами впервые увиделись у нас в кабинете, я обратно был без кольца.

— Между прочим, — парировала Асеева, — в тот день я заходила к вам с рабочими вопросами. А вовсе не за тем, чтобы всматриваться: есть у вас кольцо на пальце или нет.

— Ну да, ну да…

Скрывая досаду, Купцов изобразил необычайный интерес к простирающимся под крылом самолета пейзажам и отвернулся к окошечку иллюминатора. Придя к неутешительному выводу о том, что, раз уж в момент первого знакомства женщину ничуть не заинтересовал твой семейный статус, значит, ты ей и в самом деле нисколечко не приглянулся.

Однако посмотрим, что вечер грядущий нам готовит. Учитывая, что сама Асеева вроде как недвусмысленно намекнула за «немного расслабиться»…

Санкт-Петербург, 1 июля 2011 года, пт.

Человек, как известно, предполагает. А вот его босс — располагает.

По окончании рабочего дня, а по совместительству и рабочей недели Петрухину не удалось покинуть офис в сопровождении Аллочки. Как это было с утра промеж них конфиденциально оговорено.

Буквально в последний момент Брюнет притормозил секретаршу, объявив о нежданном визите в контору важных персон. Так что Аллочке пришлось продолжить отбывать номер в приемной в качестве специалиста по печатно-множительным работам и чайно-кофейным церемониям — буде таковые гостями востребованы. В результате у Петрухина неожиданно высвободилась пара часиков совершеннейшего ничегонеделания, которые он решил посвятить пешей прогулке по историческим окрестностям. Давненько он вот так вот — бесцельно, в одиночку и не на колесах — оказывался предоставленным сам себе. Грех было не воспользоваться.

Догуляв по набережной от офиса «Магистрали» до Финбана,[13] Дмитрий непроизвольно уткнулся взглядом в сигаретный самолетный росчерк, застывший в небе над Литейным мостом, и ассоциативно вспомнил, что оставил в кабинете сигареты. Пришлось на ходу менять маршрут и сворачивать к пафосному зданию вокзала. Подножие которого было густо, словно морская скала ракушечником, облеплено киосками-ларечками — «Кент», четверочку, будьте любезны, — сунул голову в окошечко «Роспечати» Петрухин и равнодушно мазнул глазами по выкладке свежей прессы. Секунду спустя равнодушие сменилось живейшим интересом, наткнувшись на первую полосу еженедельника «МК в Питере» с броским слоганом: «Не испугался вооруженного киллера! ГУВД награждает героя!»

— Шестьдесят рублей.

— И еще вот эту газеточку.

— «Макаку»? — уточнила киоскерша.

— Простите, что?

— Я говорю: вам «эмка»?

— А, да.

— Семьдесят пять.

Петрухин отсчитал деньги, забрал товары и возвратился на площадь Ленина.

Здесь он присел на свободную лавочку с видом на уникальный, единственный в мире памятник человеку на автомобиле и с любопытством развернул газету.

Заинтересовавшая статья оказалась невеликой и более походила на информационную заметку. Так что Дмитрий проглотил ее менее чем за минуту и ничего нового для себя не открыл. Правда, в качестве иллюстрации здесь помещалась фотография героя, но в свете последних новомодных веяний лицо было тщательно упрятано за черным прямоугольником. Который, впрочем, не смог полностью скрыть наличие у Грибкова (в газетном тексте «гражданина Г.») очков. Словом, ничего примечательного в тексте не оказалось, за исключением… фамилии автора заметки. Узрев в подвале статейки подпись «Вадим Столяров», Дмитрий ухмыльнулся и задумчиво вскрыл сигаретную пачку.

Воспоминания такого далекого и в то же время совсем недавнего прошлого обволокли его вместе с табачным дымом…

На третий день после инцидента на улице Некрасова в Управление прибыл проверяющий. С полномочиями надзирающего за проведением служебной проверки по факту ранения старшего лейтенанта Лущенко. Прибыл аж из самой столицы, из аппарата МВД. А аппарат МВД — это вам не хрен собачий! Хотя на тот момент Петрухину, если честно, было всё по барабану. Всё — за исключением состояния здоровья Костыля. Зрение к которому возвращаться не спешило, хоть врачи и делали все возможное и невозможное.

Кстати, фамилия у проверяющего оказалась высший класс — Мудашев.

Дмитрий как только услышал об этом — принялся нервически ржать в полный голос. На что непосредственный петрухинский начальник Петр Григорьевич Андриянов недовольно покачал головой: