От этих мыслей Юрия отвлекло вдруг какое-то подозрительное движение среди зарослей роз у каменной стены поликлиники. На мгновение его прошиб холодный пот, Юрию показалось, что он узнал вчерашнего длиннолапого зверя со станции заброшенного космодрома.
— Доктор, — быстро спросил Юрий, — в саду у вас есть какие-нибудь звери?
— Звери? — переспросил Агерьян. — Какие еще звери? Что с вами, Юрий Алексеевич?
— Я интересуюсь, — жалко улыбнулся Юрий, — здесь есть какие-нибудь зверюшки?
— На Адрии полно зверюшек, многие из них очень опасны, но уверяю вас, Юрий Алексеевич, в городе, и тем более здесь, в саду поликлиники, никаких зверей быть не может!
— Извините, видимо, мне почудилось.
— Что вам почудилось?
— Показалось, что кто-то прошмыгнул вдоль стены от той двери, через которую вы вводили меня в лечебный зал.
— Это невозможно! — воскликнул Агерьян. — Я сюда не пускаю даже роботов. Вокруг сада и всего оздоровительного комплекса установлена строжайшая система контроля и защиты. Ваши страхи, Юрий Алексеевич, совершенно беспочвенны, впрочем, чтобы развеять их окончательно, давайте осмотрим то место, где вы заметили этого вашего зверя.
— Давайте посмотрим, — согласился Юрий.
«Видимо, моя психика и в самом деле малость травмирована, раз мне всякая ерунда чудится…»
По одной из аллей парка они вернулись к стене, и Юрий, указав на пышные заросли роз, сказал:
— Кажется, это было там.
Агерьян проследил за направлением руки своего пациента и вдруг переменился в лице.
— Что такое? — воскликнул он, в два прыжка подбегая к кустам и опускаясь на землю рядом с поломанными ветками цветов. — Мои черенки… Стадо слонов не могло бы причинить им большего вреда…
Гневный взгляд доктора метнулся вдоль стены, и вдруг его лицо застыло и глаза чуть не выскочили из орбит.
Юрий оглянулся по сторонам и не заметил ничего подозрительного.
— Дверь… Дверь… — сдавленно прошептал Агерьян и пошатываясь направился к окошечку с электронным сторожем.
Впрочем, никакой надобности в окошечке у них не появилось, массивная металлическая дверь была приоткрыта.
Вслед за доктором Юрий зашел в первую шлюзовую камеру. Дверь во вторую камеру тоже была открыта, так же, впрочем, как и третья дверь.
Запыхавшийся Агерьян вбежал в лечебный зал, и они долго и придирчиво осматривали белый шар, оборудование и все закоулки лабораторных помещений.
— Кажется, ничего не сломано, — сказал доктор, когда осмотр был завершен. — Не понимаю, что же это было? И как оно открыло двери? Мистика…
— Да. Мистики у вас тут хватает. Скажите, Август Никодимович, на планете, кроме людей, нет других разумных существ, каких-нибудь обезьяноподобных дикарей?
— Ах, оставьте, Юрий Алексеевич, ваши домыслы! — умоляюще произнес Агерьян. — Какие еще дикари? Я здесь уже семь лет — и ни о чем подобном не слыхивал. Нет, это не дикари… Знаете, я думаю, вам пора идти в Институт. Вас там давно уже ждут. Мне бы тоже надо заняться моим делом.
Юрий молча пожал протянутую для прощания руку и внимательно посмотрел в глаза доктора, но лучше бы ему этого не делать.
Глаза у Агерьяна были большие, черные. Где-то в их глубине прятался страх, самый элементарный страх, даже больше, чем просто страх, а какой-то дикий животный ужас… И этого ужаса в глазах взрослого, вполне интеллигентного человека Юрий уж никак не мог понять…
— Спасибо за лечение, доктор, — тихо произнес Юрий и направился к выходу из сада.
Глава пятая. Институт
В приемной, куда, после профилактического лечения в клинике Агерьяна, привел Юрия неунывающий Василий, ничего фантастического не оказалось. Обычные компьютерные системы для канцелярий, видеофоны, могучие исполинские столы, заваленные тематическими отчетами, графиками, множеством бумаг со всевозможными печатями. Биосинтетические роботы-секретарши с фигурами чемпионок по художественной гимнастике и физиономиями кинозвезд. Гудение кондиционеров и пишущих машинок. Словом, обычная бюрократическая кухня — дыроколы, протоколы… На Юрия повеяло давно знакомым, земным, обыденным, и он со вздохом облегчения плюхнулся в роскошное кресло для посетителей.
«Кажется, на этот раз особых чудес не предвидится…» Ожидание длилось недолго. Через две минуты высокие, отделанные золоченым пластиком, двери бесшумно раздвинулись и Юрия пригласили в кабинет Сушакова А. Р., заместителя директора по организационным вопросам.
Сушаков Аполлон Романович — среднего роста, русоволосый, очень элегантный мужчина средних лет, склонный к полноте и потреблению в усиленных дозах всех радостей земных и неземных, — оказался обворожительным собеседником, с первых же минут знакомства располагал к себе и ничуть (по крайней мере внешне) не напоминал широко распространенную на Земле разновидность бюрократа так называемой старой классической формации.
— Рад! Искренне, искренне рад за вас, Юрий Алексеевич! Располагайтесь в креслице поудобнее. Сейчас сообразим чего-нибудь вкусненького. Чайку, кофейку? Что предпочитаете? Да, коньячок, конфетки, да вы не стесняйтесь. Знаете, в наш медвежий угол так редко заглядывают достойные люди. И так, знаете, тоскливо одному среди всего этого кибернетического великолепия. Сами извольте убедиться, на мне вся текучка, все бумаготворчество, все хозяйственные вопросы — и все один, один. Последний из могикан бюрократии. Один остался, на всю планету один. Я умру, и они дела вести разучатся. Да, разучатся, не спорьте, Юрий Алексеевич, не спорьте, разучатся, ибо и сейчас уже не умеют. Искусство делопроизводства уходит в прошлое. Вся эта электроника и кибернетика до добра нас не доведет, вы мне поверьте, я пожил на свете, я знаю… Вкусил от радостей и забот мирских.
— Что это вы, Аполлон Романович, себя старите? Вы же моложе меня выглядите, а энергии у вас, я чувствую, на десятерых хватит, — вежливо вставил реплику Юрий.
— Это все видимость, Юрий Алексеевич, одна видимость… — горестно вздохнул Аполлон Романович, опрокидывая рюмочку с коньяком, — мне уже давно за шестьдесят, а что молодой с виду, так это все Агерьян химичит. Три раза в этот год курс омоложения в его клинике проходил. А на душе… что там кошки, тигры, тигры скребут. Впрочем, что мы все обо мне. Мое дело стариковское, а ваше молодое. Расскажите о себе, кто вы, с чем к нам пожаловали? Как там на Земле теперь? Ох, давно, давно в родных краях не был… И не знаю теперь, удастся ли когда-нибудь там побывать, навестить могилы предков…
Задушевная беседа в кабинете Сушакова затянулась.
Юрий вынужден был подробнейшим образом изложить свою биографию, рассказать о детстве, отрочестве, юности, о своей работе и о друзьях, оставшихся на Земле, о своих планах, о том, чем он собирается заниматься здесь, на Адрии, понадобятся ли ему помощники…
Вопросы и ответы чередовались с тостами за здоровье гостя и за здоровье хозяина. По кабинету время от времени, точно райские виденья, порхали биокибернетические секретарши, вкатывая и выкатывая тележки со всякой снедью и напитками. Балыки, икра черная, филе барашка, жаркое из рябчика, еще какие-то печености и копчености. Различные вина, коньяки, пять или шесть сортов шампанского, ликеры…
Что и говорить, старик Сушаков разбирался в кулинарии. От непривычного изобилия деликатесов и разнообразия напитков Юрия немножко укачало. В голове шумело, кружилось, а в затуманенном сознании порою мелькала мысль: «Где это я? Зачем я здесь? Что от меня нужно этому толстому разговорчивому человеку?»
В оправдание Юрия, надо отметить, что все его попытки хоть как-то умалить или принизить гостеприимство хозяина кабинета были обречены на провал.
— Что значит не могу в рабочее время? Я всю жизнь работаю. Ни минуты свободной. Обижаешь, старина, обижаешь. Нет, так не пойдет. До дна. А теперь закусывай! Нет, нет! Грибочки потом! Помидорчиком, помидорчиком заедай… Эх, молодежь! Что вы будете делать без старика Аполлона?..
И все же в конце этого хорошо организованного банкета на двоих Юрий выбрал минуту и сумел задать интересующий его вопрос:
