Я достаточно милосерден и не люблю напрасной крови. После того как ваши родственники уплатят в казну за каждого из вас соответствующую сумму выкупа — о ценах за голову каждого сановника переговоры будет вести наш казначей, — вы будете свободны. Помимо выкупа, каждый из вас пришлет нам своих сыновей. Они будут жить во дворце императора заложниками. Отныне царство Вах теряет свою государственную самостоятельность и объявляется Северо-Восточным протекторатом Империи. В каждом городе будет оставлен ронгский гарнизон. В столицу, точнее, в то, что от нее осталось, назначается наш наместник, и его власть будет выше привилегий избранных вами местных князей и чиновников. В случае повторного бунта обещаю уничтожить всю вашу автономию окончательно. Это все, что я хотел вам сказать. Уведите пленников!

Короткая речь полководца произвела на вахцев впечатление. Кое-кто из знатных чиновников заметно ожил, прикидывая, что в плену быть осталось недолго, а с ронгами, если их не раздражать, вполне, оказывается, можно договориться. И вообще, протекторат — это еще не рядовая провинция Империи, кое-что из земель и состояний можно будет сохранить. Правда, ронгские гарнизоны, имперские налоги, унижения перед властью чужеземцев, но все это можно в конце концов и перетерпеть. После того кровавого побоища на стенах Айрондари и разграбления города от ронгского полководца можно было ожидать куда более жестоких решений и мести за длительное сопротивление, но ведь этого не произошло. Видно, и в самом деле этот Кальт не любит напрасной крови, с ним можно будет договориться.

В эти дни, когда Кальт чувствовал себя на вершине успеха и славы, его солдаты полностью уверовали в счастливую звезду своего полководца. После раздела добычи каждый, даже самый захудалый, пехотинец ронгского войска получил по тысяче форов награды из захваченных ценностей, помимо награбленного частным порядком. Каждый всадник получил по три тысячи, а офицеры и высшие чины войска оказались обладателями целых состояний.

Не мудрено, что после таких щедрот полководца (легко быть щедрым за счет врагов) все солдаты и большинство офицеров армии Кальта готовы были идти за своим стратегом хоть на край света. Наиболее горячие головы уже поговаривали о дальнейшем продвижении на восток и юго-восток, через пустыни, непроходимые леса и горные хребты. По слухам где-то там, за сотни дней пути, лежали богатые, таинственные страны, царства, о которых редкие купцы, побывавшие в них, рассказывали разные чудеса.

Однако сам полководец все разговоры своих сподвижников на эту тему воспринимал без всякого энтузиазма. Будучи трезвым, расчетливым стратегом и политиком, Клай Кальт понимал, что после разгрома Вахского царства и вполне ощутимых потерь, которые понесли его легионы в ходе кампании, у армии едва ли хватит сил и мужества на длительный поход через пустыни и горы. Ко всему прочему, далеко не все было спокойно и в завоеванной стране. С вахцами, по убеждению Кальта, еще предстояло повозиться. Значительные силы — прочти три легиона (около пятнадцати тысяч солдат) — пришлось расположить по городам и селениям царства для поддержания власти ронгов.

«Нет, — прикидывал Кальт, — войску нужна хорошая передышка, свежие пополнения, затем потребуется обучение нового состава владению оружием. Словом, надо зимовать в завоеванной стране… И ограничиться незначительными карательными экспедициями по мелким соседним княжествам…»

За этими-то размышлениями и застал Кальта его ближайший помощник и друг — Гори.

Торопливо войдя в шатер полководца и убедившись, что Клай один, Гори привычно поклонился.

— Садись! — сказал Кальт, отрывая взгляд от карты Вахского царства, разложенной перед ним на походном столике, и указывая пальцем на узкую деревянную скамью перед собой, у изголовья лежанки. — Ты чем-то встревожен? Есть новости?

— Новости есть, и серьезные, — ответил Гори, но на скамью не сел, а так и остался стоять у входа в шатер. — Мой повелитель, дозорные только что задержали двух путников, прискакавших из самого Кароса.

— Вот как. Очередные указания от сената и императора относительно того, как нам вести кампанию?

— Похоже, на этот раз дело серьезнее, — сказал Гори, — эти двое отказались сообщить мне, что их привело в наш лагерь. Они требуют встречи с тобой, Клай, просят, чтобы эта встреча осталась тайной для всех наших!

— Это становится интересным, — усмехнулся Кальт. — Надеюсь, ты сумел им развязать языки?

— Пока нет, мой господин! Но если последуют соответствующие указания…

— Не тяни! Я вижу, ты чего-то недоговариваешь! Как зовут этих двух?

— Один из них Суин Лопс — князь-казначей императора, а второй назвал себя канцлером Его Величества.

— Бара! Что за дьявольщина! Так зови их скорее! Подумать только, часами держишь двух самых крупных чиновников Империи у моего порога! Этак я лишусь последних милостей казначея и канцлера!

Гори усмехнулся и, аккуратно разгладив маленькой жесткой щеточкой свои пышные черные усы, неторопливо вышел из шатра. Через минуту он вернулся с двумя закутанными с ног до головы в меховые плащи путниками.

Клай степенно поднялся от походного столика и небрежно поклонился вошедшим.

— Рад приветствовать дорогих гостей.

Он терпеливо подождал, пока Гори помогал путникам расстегнуть пряжки на плащах и снять дорогую одежду. Однако брови Клая удивленно полезли вверх, когда под плащами канцлера и казначея оказались грязные, пропыленные, затертые камзолы, которые и простые-то горожане, наверное, побрезговали бы на себя надеть.

— Боже! В каком вы виде! К чему этот маскарад, господа? Что с вами произошло? Вид ваш заставляет с тревогой сжиматься мое сердце.

В ответ, точно по команде, оба старых вельможи с тяжелыми вздохами бухнулись на колени и припали губами к сапогам Кальта.

— Полно! Полно! — пробормотал Клай, невольно отступая от них. — Уж не лишил ли вас бог рассудка? Я ведь всего лишь один из полководцев императора, а вы его первые сановники и советники! Если кому и падать на колени, то мне перед вами. Однако я не буду этого делать, ибо не чувствую за собой особой вины и милости просить мне не пристало.

В ответ послышались дружные всхлипывания, шмыгания носами и рыдания.

— Что я слышу? — спросил Кальт уже без тени улыбки. — Неужели вы принесли мне страшные вести? Говорите же, прошу!

— Великий император! Светоч вселенной… Свет очей наших… Отец отечества, многомудрый и всевидящий Фишу ушел от нас. Он покинул своих грешных подданных и теперь причислен к сиятельному сонму богов… — заголосили вельможи, по лицам которых потекли вполне натуральные слезы.

Клай побледнел и, точно согнувшись под тяжестью страшного горя, медленно опустился в походное кресло.

— Страшная весть… — прошептал он. — Сильный удар… Жене моей уже сообщили?

— В Калии о кончине императора будет известно дня через три-четыре. Мы спешили, князь, тебе первому поведать эту печальную весть.

Кальт подобрался и насторожился:

— Я польщен оказанной мне честью и доверием. Говорите, я чувствую, у вас еще есть новости для меня.

— Да, — четко и уже без наигранной печали произнес Бара. — Мы привезли тебе подлинное завещание ушедшего императора.

Казначей поспешно расстегнул невзрачную кожаную суму, болтавшуюся у его пояса, и извлек золоченый футляр со свитком.

— Прими этот документ, Клай из рода Кальтов, — продолжал Бара, забирая футляр из рук казначея и передавая его полководцу. — Перед неумолимой смертью император Фишу тебе завещал трон и судьбу страны. Ты его единственный законный преемник!

Клай поспешно открыл футляр, развернул пергамент. Скользнул глазами по ровным красивым строчкам, выполненным придворными каллиграфами императорской канцелярии. На мгновение задержал взгляд на подписи самого Фишу и многочисленных печатях и росчерках чиновников и, свернув документ, бережно положил в футляр.

— Спасибо, друзья, — тихо произнес он, помогая вельможам встать с колен и усаживая их на скамью. — А теперь поговорим спокойно. Я догадываюсь, что ваше появление в моем лагере связано не только с этим завещанием, но и с какими-то осложнениями, возникшими после смерти моего дорогого тестя. Случилось нечто очень серьезное и страшное, иначе что же заставило двух таких степенных и уважаемых граждан Империи бросить все свои дела в столице и мчаться через всю страну, подвергая себя тысяче опасностей, переодеваясь, дабы не быть узнанными, и это, чтобы попасть сюда, ко мне, в военный лагерь? Я полагаю, кто-то постарался опередить меня в Каросе, не так ли?