— А теперь, дорогая моя, я хочу услышать правду.

— П-правду? — Ее голос невольно дрогнул.

Он кивнул:

— Всю правду.

Элизабет повернулась к столику у кровати и зажгла керосиновую лампу. Когда комната осветилась, она сразу же почувствовала себя лучше.

— Я не могу сказать вам всю правду, — призналась она, стараясь говорить как можно спокойнее. — Я дала слово.

Джек хмыкнул:

— Кому вы дали слово?

— Себе самой.

— Себе?!

Он явно ожидал услышать какой-то иной ответ.

Элизабет кивнула, ощущая, как волосы скользят по ее плечам: во время погони коса ее расплелась.

— Я дала себе слово, что первым об этом услышит мой папа. Я торжественно поклялась в этом. Вы же не захотите, чтобы я нарушила торжественную клятву?

Джек немного помолчал и ответил:

— Да. Я этого не захочу.

— Уверяю вас, вы не имеете никакого отношения к моей тайне.

Джек что-то пробормотал себе под нос. Девушке показалось, будто он сказал: «Черт, как бы я хотел не иметь!» Однако она тут же решила, что ослышалась.

Элизабет осмелилась прикоснуться к его обнаженной до локтя руке.

— Извините. Мне очень жаль, что я не могу вам все рассказать.

— Мне тоже.

— Не сердитесь на меня.

Он протяжно выдохнул:

— Я не сержусь.

— Вы во мне разочаровались.

— Ничуть.

— Тогда в чем же дело?

Его яркие глаза блеснули в свете лампы.

— Дело во всей этой проклятой истории.

— Я не понимаю.

— Знаю, что не понимаете.

Атмосфера была настолько напряженной, что казалось, воздух вот-вот зазвенит, как туго натянутая струна.

— М-мне надо бы прибраться. Ах, что устроил тут вор! — Элизабет опустилась на четвереньки.

— Я сам соберу это чертово печенье! — Джек бесцеремонно взял ее за локти и заставил подняться. — Посмотрите свой сундук и проверьте, не пропало ли что-нибудь.

Джек поднял опрокинутый стул и собрал рассыпавшееся по каменному полу печенье, пока Элизабет методично перебирала свои вещи.

— Кажется, все на месте, — сообщила Элизабет, заперев крышку дорожного сундука.

— Выходит, вы спугнули вора прежде, чем он успел найти то, что искал.

— Да, наверное, так.

Джек скрестил руки на груди и прислонился спиной к мраморной колонне.

— Вы не собираетесь сказать мне, что именно это было?

— Что? — спокойно спросила она.

— Что нужно было вору.

— Я не знаю. — Элизабет судорожно сглотнула, чувствуя, как у нее горят щеки. — Точно не знаю.

— Но подозреваете.

Она понизила голос почти до шепота:

— Подозреваю.

Джек раздосадованно вздохнул.

— Бог свидетель, у большинства людей есть свои секреты. Есть и у меня. Вы, дорогая, тоже имеете право на тайну.

Она облизнула пересохшие губы.

— Спасибо вам, Джек.

— За что?

Секунду помедлив, Элизабет ответила:

— За то, что вы не заставили меня ответить.

Его лицо потемнело.

— Я никогда в жизни не заставлял женщину делать что-то против ее воли.

Это была правда, однако оба понимали, что Джек обладает немалым талантом убеждать и что он вполне мог обратить свой талант против нее.

Джек с ленивой грацией выпрямился.

— Пора пожелать вам приятных сновидений, миледи. Не думаю, чтобы этой ночью вас снова побеспокоили, однако помните, что я нахожусь по соседству — на всякий случай.

Он повернулся, чтобы уйти.

— Джек.

Он остановился, взявшись за дверную ручку.

— Да?

— Мне хотелось бы, чтобы ты остался.

— Сейчас уже глубокая ночь, Элизабет.

Ей трудно было дышать.

— Я знаю.

— Тебе страшно остаться одной?

— Нет.

Он замер. В полумраке Элизабет не могла разглядеть его лица.

— Тебе только семнадцать, Элизабет. Ты не понимаешь, что говоришь.

— Мне почти восемнадцать, и я все понимаю.

Джек шагнул обратно в комнату и закрыл за собой дверь.

— И чего же ты хочешь?

«Тебя, — хотелось ей ответить. — Я хочу тебя».

Она смотрела ему прямо в лицо.

— Я хочу, чтобы ты меня поцеловал.

Казалось, он был чуть заинтригован:

— Поцеловал?

— Да! — выдохнула она, чувствуя, как ее снова охватывает страх. Однако этот страх был совсем иным — страх перед неизвестным, страх неискушенной женщины наедине с многоопытным мужчиной.

Джек медленно двинулся к ней, и каждый мускул, каждое движение его тела выражали чувственность. Он двигался неторопливо, размеренно.

— При этом освещении волосы у тебя даже темнее, чем мне представлялось.

Джек ухватился за ее неосторожную оговорку:

— Ты представляла себе, как я приду в твою спальню?

Она поспешно ответила:

— Нет!

Он бросил на нее недоверчивый взгляд.

— Тогда, в пирамиде Хеопса, мы дали слово не играть друг с другом. Помнишь?

— Да.

— Мы договорились, что всегда будем…

— …говорить правду, — докончила она за него.

— Тогда не хитри, Элизабет.

Она немного помедлила, а потом сказала Джеку то, что ему хотелось услышать:

— Я представляла себе, как ты придешь ко мне в спальню.

— А я представлял себе, как ты лежишь в моей постели. Ты желанна мне так, как не была желанна ни одна женщина. — Джек остановился прямо перед ней, поднял руку и приложил ладонь к ее щеке. — Я ночи из-за тебя не спал, великолепная леди. Скажи-ка, а я тревожу твои сны, как ты — мои?

У Элизабет отнялся язык. Она не могла говорить — только кивнула.

— Тебе снятся мои поцелуи, мои ласки, нежная английская розочка?

Ей хотелось ответить, «нет», отрицать все — но она не могла. Господь да смилуется над ней, это выше ее сил. Ведь это правда. Истинная правда.

Он обольщал ее своими сладострастными речами.

— Видно, нам с тобой суждено встречаться ночами, когда весь мир спит.

Ее руки умоляюще протянулись к нему.

— Я не могу спать.

— И я тоже. — Он потер потемневший от щетины подбородок. — Мы ведь, кажется, так и не закончили урок любовного искусства?

Она затаила дыхание:

— Так и не закончили.

— Тогда, в пирамиде Хеопса, было не время и не место, — сказал Джек, беря ее за руку.

— Действительно, там было холодно и темно.

— И нам мешала наша одежда.

— Это так.

Он крепче сжал ее пальцы, привлек к себе.

— Но сейчас не будет мешать.

— Да. — Она медленно выдохнула. — Не будет.

— На тебе лишь тонкая рубашка.

Элизабет физически ощущала на себе его взгляд. Сердце у нее забилось быстрее.

— Да.

— Ткань прилипает к телу. Мне хорошо видны очертания твоих грудей и их темные вершинки. Они напоминают мне бутоны роз, на которых дрожат капельки росы.

Подняв руку, Джек провел пальцами сначала по одному ее соску, а потом по второму. Он повторил свою ласку, но на этот раз прикасался к ее телу золотым кольцом, надетым на средний палец. Сквозь тонкую ткань Элизабет остро почувствовала прохладу гладкого металла. От этого у нее внутри возникло какое-то странное, но дивное чувство. Сердце в груди трепетало. Все тело горело. Она снова испытывала это — множество самых разнообразных ощущений, которые будил в ее теле Джек.

— Между мужчиной и женщиной всегда бывает так? — спросила она, чувствуя, как тело начинает дрожать от переполнявших ее ощущений.

Его голос странно сел:

— Что бывает так?

— То, что происходит между нами. Твоя плоть становится огромной и твердой. Твоя кожа покрывается капельками пота. Твое дыхание меняется, становится быстрым. У меня кружится голова. Кожа горит. Груди мои наливаются от одной мысли о твоих ласках. И…

— И?..

— И между ног у меня выступает теплая влага.

Джек не пытался скрыть, какое наслаждение доставили ему признания Элизабет. Он со стоном пробормотал:

— Редко бывает, чтобы такое чудо случалось одновременно с мужчиной и женщиной.

— Значит, это бывает не всегда?

— Далеко не всегда.

— Но у большинства мужчин и женщин?

— Нет, только у немногих счастливцев.