Уж я-то знаю. За те шесть месяцев, что я прожил в квартире Келеменов, она запорола все без исключения блюда, требовавшие включать плиту. Уж казалось бы, испортить яичницу с беконом и кашу – единственную уступку Сэм моим чарльстонским корням – просто невозможно. Но она каким-то чудом ухитрялась спаливать все и вся. От ее стряпни воротили нос даже таксы.

Теперь перед вдовой Чарли Келемена встала устрашающая задача. Выжить на 600 долларов, пока ветер не переменится. Глаза ее переполнились, и она отвернулась, чтобы скрыть слезы.

– Гроув, я боюсь.

Финансовые страхи терзали ее мысли, как стервятники.

Сэм зависла на грани банкротства. Разумеется, финансовые тиски – явление временное. Как только мы ликвидируем «Келемен Груп» и ее портфель хедж-фондов, имущество Чарли обратится в уйму денег. Проблема решена.

Но не так быстро. Освобождение имущества от налогового обременения затянет процесс. Хеджи зачастую мурыжат инвесторов месяцами, а то и годами, прежде чем возместить им капитал. Неуклюжие оговорки насчет вывода активов даже прозвали клаузами «Отель Калифорния», подразумевая последнюю строку хита «Иглз»{39}. На ликвидацию портфеля, сбор поступающих средств и распределение денег могут уйти месяцы, а то и более. Сэм, как и остальным инвесторам Чарли, придется обождать своих денег.

А что ей делать до тех пор?

Сэм ни разу не просила родителей о краткосрочном кредите. Они замшелые сквалыги из Новой Англии. С ними стыда и позора не оберешься. Хелен Уэллс, мать Сэм, будет читать нотации с пеной у рта и разглагольствовать, будто своим мотовством ее дочь собственноручно погубила ценности многих поколений стариканов-янки. «Проклятье, Саманта, о чем ты только думала?!»

– Да брось, Сэм, – сказал я, подкатываясь к ней на стуле и беря ее ладони в свои, чтобы заставить глаза сибирской хаски пойти на контакт. – Как-нибудь разберемся. Обещаю.

– Мне духу не хватит свернуть дела в компании.

Хватит не хватит, а выбора у тебя нет.

– Это разбило бы Чарли сердце, – откликнулся я, пытаясь проявить сопереживание. – Он отдавался бизнесу без остатка.

Сэм кивнула.

– Вы оба, – поспешно добавил я, признавая ее вклад в командные усилия. Сэм всегда была рядом с Чарли. – Почему бы не попытаться снова закинуть удочку к аудиторам? Ежегодный отчет упростит дело.

– Почему это?

– Потому что в нем будет список хедж-фондов, в которые инвестировала «Келемен Груп». Как только мы узнаем фонды, то сможем разослать им уведомление о погашении. Я помогу тебе все уладить.

Мы сидели в неловком молчании, не зная, что сказать, Сэм благодарила меня взглядом. Наконец, она нарушила молчание.

– За тобой всегда как за каменной стеной, Гроув. Эвелин очень повезло, что она тебя заполучила.

Умоляю, не говори так.

– У тебя чековая книжка с собой? – спросил я.

– Что? – озадаченно посмотрела она. И, шаря в своей сумочке «Гермес», лукаво поинтересовалась: – Ты собираешься выставить мне счет за потраченное время?

– За прачечную, – поддел ее я. – Твои слезы промочили мне рубашку и смыли весь крахмал.

Глаза Сэм блеснули. На это краткое мгновение она снова стала уверенной в себе женщиной, вытащившей меня из персонального пекла.

– Просто дай мне незаполненный чек.

Вручив мне чек, Сэм угрюмо промямлила:

– Пожалуйста, не больше 600 долларов.

– Прибереги деньги, купишь себе обед.

– Обед? – с недоумением переспросила она.

Да, тебе шести сотен на обед не хватит.

Не обмолвившись ни словом, я написал через весь чек «Недействителен».

– Что ты делаешь, Гроув?

– Я переведу тебе немного денег. Вернешь, когда мы свернем «Келемен Груп». – Сэм хотела было запротестовать, но я оборвал ее. Прижав к ее полным губам указательный палец, предупредил: – Только ничего не говори.

– Но…

– Молчок.

С пожатием руки Сэм поцеловала меня в щеку и взялась за дверь переговорной.

– Спасибо, – шепнула она, подавив эмоции. На мимолетное мгновение мне показалось, что Сэм может поцеловать меня в губы. Но она отпрянула, проявив честность, чем малость разочаровала меня, и добавила: – И еще одно. Ты не против позвонить Бетти Мастерс?

– Запросто. А что?

– Она звонила вчера и спрашивала насчет «Келемен Груп». Я даже не знаю, что ей сказать.

– Она была инвестором?

– Похоже на то. Мы принимали такую массу народу, что я даже понять не могла, кто есть кто. Голос у нее был встревоженный.

– Предоставь это мне.

Мы с Сэм прошли через приемную галерею к лифтам, не обменявшись ни словом. Молчание вдвоем обычно действует мне на нервы. Я всегда испытываю потребность заполнить пустоту. Но не теперь. Мы держались за руки, и казалось, что так и надо. Мы столько всего вынесли вместе.

Наконец, я заговорил.

– Мы вытащим твои деньги из «Келемен Груп», Сэм. Мы найдем пропавшие инвестиционные счета, где бы они ни были запрятаны. И я буду рядом на каждом шагу. Можешь на это рассчитывать.

Когда Сэм скрылась в лифте, с головы до ног одетая в черное, об убийце Чарли Келемена у меня и тени мысли не было.

О чем я только думал, блин?

«Можешь на это рассчитывать». Вот так вот и сказал. И где мне найти время раскапывать спрятанные банковские счета, ликвидировать «Келемен Груп» и выяснять, чего хочет Бетти Мастерс? С чего начать? Мне еще ведь надо работать. Дела вести.

Я же не Дик Трейси{40} какой-нибудь.

Чарли особо не откровенничал со мной о своих богатствах. Просто тратил их, как ненормальный. Никогда не вдавался в подробности насчет «Келемен Груп», просто хвастался доходностью инвестиций. Как и большинство инвестиционных управляющих, Чарли бдительно охранял секреты своего успеха. Даже от друзей.

Я надавал Сэм неисполнимых обещаний, хоть и знал, что к чему. На Уолл-стрит результат не гарантирует никто. Мы темним и увиливаем. Только так. Вот почему мы печатаем десяток страниц дисклеймеров в каждом аналитическом отчете.

А зал заседаний ОФЛ уже содрогался от адреналина. Этот деловой гул напомнил мне, что топ-продюсеру нужна сосредоточенность. Нельзя поворачиваться спиной к рынку или конкурентам ни на секунду. Цены на нефть за последние 45 минут упали на шесть долларов. По слухам, Нигерия собирается покинуть ряды ОПЕК. Кто-то – возможно, Забельскас из «Голдман Сакс» – сообщил, что страна увеличит добычу на 25 процентов. Доу взмыл до 223 пунктов.

И узнал я это вовсе не потому, что меня уведомили об это по пути к столу. Это все лязг кассовых аппаратов фондовых брокеров, наяривающих по клавишам и со звоном загребающих комиссионные. Наши ребята всегда покупают на росте.

Громогласнейший брокер Скалли с мегафоном вместо глотки ревел в трубку с осязаемым ликованием:

– Мы делаем деньги, Бадди!

Он огорошивает меня до офигения – каждый волосок на своем месте, на белоснежной хрустящей рубашке никогда ни морщинки, только глотка малость луженая. Свою клиентуру он наработал как жополиз, прибегая к освященной веками практике добывания наводок на потенциальных покупателей путем пресмыкательства перед руководством. Мы со Скалли друг друга не перевариваем. В ОФЛ мы все конкуренты.

Пэтти Гершон отмахивалась от двух женщин, праздношатавшихся в Эстрогеновом переулке. Обе прямо извертелись, очевидно умирая от нетерпения поделиться свежими сплетнями. Но Пэтти, игнорируя их, вместо того разносила клиента.

– Когда я в следующий раз скажу, что надо покупать, ты будешь покупать. Так, Генри?

На троице рабочих мест моей команды телефонные консоли перемигивались ярче, чем иллюминация в Вегасе в канун Нового года. Входящие звонки. Несколько линий на ожидании. Трейдеры докладывали об исполнении приказов. Десятки стикеров и вспыхивающих тикеров испещрили мой компьютерный терминал этаким коллажем Роршаха экстренных коммюнике. Вот так вот обычно проходит у меня каждый день, хаос – моя стихия.