На ЖК-дисплее моего телефона появилось имя Халека.

– Давай обсудим «Джек Ойл», – сказал он.

Клифф – прирожденный делец. Он всегда звонит с хорошими идеями, и мы множество раз толковали о Попрыгунчике Джей-Джее. Два и три десятых миллиона акций по 83 доллара за акцию неизменно привлекают внимание. Но этот «рыгнувший» телефон отвлек Джей-Джея, и я понимал, что разговор о торгах будет пустой тратой времени.

– Не сегодня, Клифф.

– Воля прет, – упирался он на своем, пытаясь спровоцировать меня на продолжение дискуссии.

Я понял его тотчас же. Под «волей» он подразумевал волатильность – одну из переменных, используемых для определения цен колларов с нулевой ценой. В конечном итоге Клифф сказал:

– Рыночные условия складываются идеально, чтобы Джей-Джей хеджировал свой пакет и устранил риск, что его акции обрушатся.

– Джей-Джей не воспримет, – ответил я. – Он по уши в личных проблемах.

– Понял, – уступил Халек.

– Все равно я рад, что ты позвонил. Сэм Келемен только-только от меня ушла. Она в беде.

– Как это?

– Чарли все их деньги вложил в «Келемен Груп», – начал я. – У Сэм нет ликвидности. Остались последние 600 долларов.

– А страховка жизни? – неуверенно закинул он удочку, не веря собственным ушам. – Какие-нибудь облигации или наличность где-то на стороне?

– Ничего, – подтвердил я. – Она даже спросила, не открывал ли я счет для Чарли.

– Чё-то не верится, – цинично заметил он. – Любой олух держит наличность на стороне.

– Она в ужасе, Клифф.

– А по-моему, все это дело с Келеменом – офигенная дичь.

– Зришь в корень, – согласился я. – С самых похорон гадаю, кто швырнул Чарли в аквариум. А теперь еще Сэм с деньгами… Дурдом какой-то.

Клифф помолчал, и на секунду я подумал, что он положил трубку. Во время наших скорострельных пикировок он редко прикусывает язык. Наконец он сказал:

– Слышь, Гроув, – требуя моего безраздельного внимания.

– Ага?

– Чарли – не твоя забота.

– Это бездушно.

– Просто практично, – возразил он. – Чарли мертв. С этим ты ничего не можешь поделать. У Сэм Келемен проблема. Она, часом, не собирается заправлять «Келемен Груп»?

– Не спрашивал, – ответил я, мысленно дав себе пинка за такой недосмотр. – Но сомневаюсь, что у нее хватит пороху.

– Тогда сосредоточься на том, на что можешь повлиять, и помоги ей свернуть «Келемен Груп». А детективное дерьмо оставь фараонам.

«Детективное дерьмо», – задумчиво повторил я про себя.

– Эти «аквариумные» дела – штука скверная, – предупредил он, – а то и опасная.

Прежде чем я успел отреагировать, Халек соскочил.

– Мне пора, – бросил он, оставив меня наедине с гудками и неутешительной истиной.

Раздумывать о его словах времени не было. Мой телефон буквально надрывался. Фон Маур, наш юрист по ценным бумагам, попросил обновить сведения о Попрыгунчике Джей-Джее.

– И не думай, – посоветовал я. – Он сегодня не торгует.

Флетчер – клиент, только что продавший свое производство автокомпонентов за 50 миллионов долларов – висел у меня на второй линии.

– Я могу позволить себе ящик вина за десять тысяч долларов? – Деньги были для него в новинку.

– Только если мы разопьем бутылочку за компанию, Флетч.

Энни, Хлоя и я распасовывали и другие звонки десятками. Мы из кожи вон лезли, и я решал обычные вопросы, сопровождающие интенсивные торговые сессии.

– Мне покупать?

Я: «Я бы не стал. Эти акции торгуются по двадцатикратной прибыли, а растут в год на десять процентов. По моим понятиям, они переоценены».

– Мне продавать?

Я: «Давайте сбросим сегодня пятнадцать тысяч акций. Тогда мы остаемся с тридцатью тысячами. И если рост продолжится, мы все равно будем в восторге».

– Почем торгуются эти акции?

– А как насчет тех?

И так далее. Активность взмыла до необычайного уровня, и скоро я закопался в инвестиционный бизнес с головой.

Обычно Уолл-стрит летом по пятницам откровенно зевает. Клиенты пропадают. Самые могущественные финансовые управляющие с утра грузятся в вертолеты и отбывают в Хэмптонс, где квадратный футаж их дворцовых владений растет быстрее, чем портфели, которыми они управляют.

А почти для всех остальных ленч заменяет стартовый пистолет – пора делать ноги, чтобы обставить трафик выходных. Трейдеры и брокеры, рядовая инфантерия рынков капитала, бросает свои кресла «Аэрон» и проприетарные торговые дисплеи ради выходных в Джерси-Шор или прочих пристанищах. Просто чудо, что их столпотворение в лифтах не приводит к несчастным случаям.

Время от времени пятничную скуку разнообразят заявления об уходе. Брокеры увольняются в последний день недели. Конкурирующие фирмы предлагают консультантам жирные чеки за уход вкупе со всеми клиентами. Платежи могут быть огромными, вплоть до двукратных суммарных выплат и комиссионных за последние 12 месяцев.

– Помните все хорошее, что я говорил о своей прежней фирме? Все такое насчет замечательных финансовых управляющих и выдающихся сделок? Я заблуждался. Старая фирма – отстой. С новой конторой и в сравнение не идет. Уж мне-то поверьте.

Крутой маркетинговый ход.

И что? За подходящую сумму денег некоторые брокеры скажут что угодно. Эти дундуки корнями родословной восходят к древнейшему в мире ремеслу. Они «в профессии», как говорят уличные проститутки. Подобные брокеры бросают тень на парней вроде меня.

Каждое увольнение по собственному желанию сопровождает парадная процессия, пусть и скромная. Отбывающих брокеров к выходу сопровождают охранники с металлическими именными значками на форменной одежде. Брокеры машут своим друзьям, превратившимся в конкурентов. Перебежчики злорадно склабятся, будто герои-победители, предвкушая семизначные зарплатные чеки, ждущие их через дорогу.

Покамест лояльные торговцы бросают текущие дела и вовсю таращат глаза, лишившись дара речи и вожделея больше денег, больше активов и больше признания. И гадают, не пожалуют ли им боссы парочку смачных счетов под опеку.

Как и полагается, утренняя лихорадка этой пятницы потихоньку сошла на нет. Представитель Нигерии опроверг сведения об отколе страны от ОПЕК и о повышении добычи. Цены на нефть откатились к прежнему уровню. Рынок съехал на 60 пунктов от утреннего пика. Консультанты ОФЛ начали разбегаться.

К часу дня я ответил на все звонки клиентов и обобрал со своего стола все стикеры. От детектива Фитцсиммонса ни слова. Оно и к лучшему. К сожалению, когда я набрал номер аудиторов Чарли, на звонок ответила телефонистка.

Бухгалтеры тоже любят сворачиваться накануне выходных пораньше, напомнил я себе. Надо было позвонить Крейну и Кравату пораньше.

Тем временем о моем непосредственном внимании взывала входящая корреспонденция, обратившаяся в вавилонскую башню корпоративных бомб: внутренние меморандумы об изменении правил и регламентов, подписные листы на участие в выездных корпоративчиках, кадровые перестановки, влияющие на штатное расписание, и отчеты об эффективности продаж, просчитанные руководством. Запросы об информации катились непрестанным потоком.

«Кто входит в первую десятку ваших клиентов?»

«Находитесь ли вы на грани заключения договора с каким-либо новым бизнесом?»

«Каким образом вы можете увеличить доходы на 10 процентов, 20 процентов или более?»

Бумажная работа – сплошной гребаный кошмар.

Вместо того чтобы заполнять бланки, я предпочел отпасовать головную боль собственному боссу. К чему поощрять порочное корпоративное поведение?

– Энни, сделай мне любезность, – шепнул я.

Она склонилась поближе, обратившись в слух и просияв заговорщицкой улыбкой.

– Распусти слух, что я поставил десять долларов на то, что Пэтти Гершон подает в отставку сегодня, – как ни крути, на дворе пятница, традиционный день для смены конторы.

Энни, всегда готовая принять участие в любой проказе, приподняла бровь и коварно ухмыльнулась. Она воплощает верховную власть в выводке младших менеджеров ОФЛ – по большей части женщин в возрасте за двадцать, нацеленных на магистратуру. Они усердно трудятся, неустанно треплют языками и каждое второе предложение обрывают восклицаниями вроде «да ты что?!» и «не может быть!». Потребовалось не так уж много времени, чтобы кампания нашептываний Энни выманила Фрэнка Курца из его кабинета. Вскоре он уже начал нащупывать в окрестностях Эстрогенового переулка доступ к пересудам о самой Пэтти.