— Ты уже сделал, — сказал я серьезно, — Честно. и для этого вовсе не надо было готовить для меня деликатесы.

— Ли-и-иинус…

Он придвинулся ко мне, но за секунду до того, как наши губы наконец встретились, снаружи что-то резко заскребло по стеклу.

— Это… — начал было я, но не успел закончить.

Полог взметнулся, в комнату влетело что-то большое, белое, отчаянно шумящее и издающее скрипящие звуки. Я не сразу сообразил, что это был обычный гребешок, очумевший от того, что ударился в темноте о купол и напуганный занавеской, в которой едва не запутался. Котенок оказался на ногах мгновенно, он тоже не ожидал такого наглого и бесцеременного вмешательства в наш романтический вечер.

Гребешок пронесся почти над самым столом, сшиб какую-то тарелку и та, зазвенев по полу, наткнулась на вычислительный блок и тот час превратилась в россыпь осколков. Птица, даже не заметив этого, заложила лихой вираж и стала носиться по комнате, не замечая запахнутого пологом выхода.

— Котенок, стой! — крикнул я, но было уже поздно.

От ярости лицо его побелело, вырвав свою руку, он попытался перехватить очумевшего гребешка в воздухе, но тот в последнюю секунду сменил курс и Котенок, сломав мимоходом стул, упал на пол. Со скоростью дикой рыси он вскочил, зацепившись подолом платья за острый угол аккумулятора, ткань распоролась, обнажив его ноги почти до самых бедер. Но он этого, кажется, даже не заметил. В его руке появился меч — тот самый кайхиттенский клинок, я даже не успел заметить, откуда он его взял.

— Сволочь! — крикнул Котенок, бросаясь с мечом на гребешка, который, увидев и оценив опасность, бросился в противоположную сторону.

— Стой! — заорал я, — Осторожно!

Удар пришелся по стеклу, оно выдержало, но лезвие отскочило и начисто отрубило угол стола, возле котого я стоял. Вместе с ножкой. Старый кухонный стол стал тут же крениться, по его поверхности заскользили тарелки. Я едва успел подхватить его, но потерял момент — и Котенок, избежав моей хватки, устремился в погоню, размахивая своим оружием и извергая поток брани на неизвестном мне наречии, в котором удавалось уловить лишь отдельные кайхиттенские и имперские слова далеко нелестного свойства. Кажется, таких комплиментов не удавалось удостоиться даже мне…

— Осторожней, че…

Гребешок метался под самым куполом, очумело пытаясь найти выход, по пятам его преследовал Котенок, похожий в своем развевающемся платье на призрака. Гребешок уходил от ударов, не столько из-за природной ловкости, сколько из-за того, что не видя стекла, бросался раз за разом на купол и отлетал в сторону. Котенок забыл про все на свете, горячее дыхание погони совершенно ослепило его.

— Черт! — крикнул я, когда лезвие пронеслось в полуметре от моей макушки, — Да прекратите вы! Котенок!

С таким же успехом я мог уговаривать шторм успокоиться.

На втором заходе они снесли бутылку вина и я лишь скрипнул зубами, глядя на то, как багровое пятно расплывается по простыням, которые к тому моменту уже успели оказаться на полу. Несколько свечей полетело вниз, но по пути они, к счастью, погасли. Я попытался перехватить Котенка, но это было то же самое, что пытаться остановить сельскохозяйственный комбайн, движущийся на тебя. Не выпуская одной рукой стола, я подскочил к пологу и одним движением сдернул его, но окончательно потерявший ориентацию гребешок не сообразил воспользоваться выходом. Решив, видимо, что в этом ненормальном доме выхода сверху нет, он снизил высоту и, зацепившись за что-то, запутался в том самом пологе, которые уже лежал на полу.

— Ага! — торжествующе крикнул Котенок, бросаясь к нему с мечом наперевес и кровожадным блеском в глазах.

Он издал какой-то оглушительный воинственный клич, от которого я едва не оглох сразу на оба уха, но удача недолго сопуствовала ему — гребешок быстро сориентировался и вспорхнул, волоча за собой огромный белый шлейф.

Его острые когти, которыми он ловил рыбу, запутались в простыне и потянули ее следом. Теперь это походило на погоню одного призрака за другим. Гребешок отчаянно хлопал крыльями и метался из стороны в сторону, как попавшая в бутылку муха, Котенок несся за ним, размахивая мечом и извергая поток ругательств.

Гребешок в панике тыкался то в купол, то в шкафы вычислительных блоков, смахивая висящей на хвосте простыней все, до чего можно было дотянуться.

— Осторожно! Свеча!..

Но было уже поздно. Гребешок, вновь набиравший высоту, зацепил своим хвостом одну из немногих горящих свечей и тот к моему ужасу почти мгновенно вспыхнул, осветив комнату зловещим багровым огнем. Не иначе, дурак-полковник успел разлить какую-то горючую гадость на старый парашют. Может, промокал им горловину топливного бака… Почувствовав на хвосте жар, гребешок жар-птицей заметался по комнате, в воздухе тут же запахло паленым. Но тут Котенку опять повезло. Воспользовавшись тем, что гребешок с шаровой молнией на хвосте решил облететь стол, он настиг его с другой стороны и нанес удар. Однако тот все таки успел увернуться и меч, зацепив горящую ткань, врезался в пол. Освобожденный гребешок снова смог набрать высоту,

Котенок же, вытащив меч, вновь устремился за ним. Остатки парашюта же пылали так, что вот-вот готовы были вспыхнуть простыни на лежанке. Плюнув на все, я бросил стол, схватил старое одеяло и прижал им огонь. За моей спиной, воспользовавшись моментом, стол наконец рухнул и меня сзади накрыло фонтаном не то соуса, не то какой-то брызнувшей во все стороны начинки, а в пелчо уколола вилка.

Зарычав, я подхватил сломанный стул и метнул его в гребешка, который все еще метался под потолком. Ударившись о стекло, стул грохнулся вниз и упал на экран одного из компьютеров. Послышался сухой треск, по экрану побежала черная паутина трещин, запахло горелым. Оглянувшись, я увидел, что огонь все еще не погас и от него стремительно занимаются простыни. Времени рассуждать не было, я схватил все вместе, скрутил комом и вышвырнул наружу. Горящая ткань, разворачиваясь в воздухе, красиво полетела вниз, где с громким шипением погасла. То ли привлеченный ей, то ли наконец заметивший отсутствие преграды у выхода, гребешок наконец сообразил сбежать через проем. Пропустив его, я схватил несущегося следом Котенка, иначе тот непременно свалился бы с карниза, увлеченный погоней.

— Все, — сказал я, — Хватит романтики.

В комнате воняло горелым, осторожно ступая между осколками посуды, я дошел до выключателя и включил свет.

Загорелась только одна лампа, две других в процессе неожиданного боя оказались безвозвратно утеряны, но и ее света хватило чтобы разглядеть интерьер, который стал еще живописнее.

Котенок, казалось, только сейчас заметил это. Платье на нем висело клочьями, обнажая проволочный каркас корсета и кружевное белье, перчатки были в прорехах.

— Линус… — сказал он, выпуская меч.

Меч, упав, расколол вдоль последнюю, чудом уцелевшую тарелку. Я флегматично достал сигареты, прикурил от клочка горящей ткани, лежащего на карнизе, задумчиво выпустил дым.

— В общем-то, получилось неплохо. Хотя сперва мне показалось несколько скучновато. Но я готов взять свои слова обратно, в этих журналах действительно разбираются в подобных вещах.

— Тебе не понравилось? — осторожно, не зная, как реагировать, спросил он.

— Почему же, еще как понравилось. Особенно на том моменте, когда ты едва не разрубил мне голову пополам.

Ладно, малыш, я шучу, все в порядке.

Он не заплакал, просто устало сел на угол лежащего стула, вздохнул.

— Все опять к черту.

— Ерунда, — заметил я, затягиваясь, — За пару дней все можно будет восстановить. Романтика в наше время стоит недешево.

— Да уж… — к счастью, он не заметил ехидства в моих словах, — Осталось еще кое-что…

Котенок придвинулся ближе ко мне, страстно задышал и многозначительно шевельнул ресницами. Эх, малыш мой…

— Как? Что-то уцелело? — заинтересовался я и чуть не получил серьезную оплеуху, — Извини, я больше не буду.