Уже через несколько недель ему стали доверять довольно тонкую работу, а спустя три года он занял место главного мастера, ушедшего на пенсию.

С Аннет он познакомился на вечеринке, которую устроил у себя на квартире на Орлеанской улице один его женатый приятель. На такой вечеринке он был впервые. Он пил как все, но ему казалось, что вино в стакане не убывает.

Он танцевал под фонограф. В какой-то момент он подошел к девушке, которая сидела в одиночестве и смотрела, как другие танцуют.

— Вы танцуете?

— Нет.

Она не выглядела очень привлекательной, и все же он подсел к ней.

— Вы давно знакомы с моими товарищами?

— Я здесь впервые. И знаю только Липского, вон того рыжего коротышку, он привел меня, потому что мы живем в одной гостинице.

— Вы парижанка?

— Нет, я родилась в Ньевре.

— И давно в Париже?

— Почему вы меня обо всем этом спрашиваете?

Вино сделало свое дело, и потому он непринужденно ответил:

— Надо же о чем-то говорить, верно?

— По крайней мере вы откровенны. Ведь вам все равно, где я родилась — в Ньевре или в Стране басков…

— Вы брюнетка с карими глазами, так что вполне могли бы быть басконкой…

А почему вы не танцуете?

— Не люблю… Мне кажутся смешными все эти пары, которые дергаются друг перед другом кто во что горазд.

— Вы работаете?

— Да.

— В какой-нибудь конторе?

— Нет.

— В магазине?

— Нет. Не пытайтесь угадать, ничего не выйдет. Я работаю в социальной защите.

— Ив чем же состоит ваша работа?

— Мы посещаем стариков, больных, людей обездоленных… Выбираем тех, кто предоставлен самому себе… Мы их моем… Готовим им еду… Немного прибираем в доме…

— Это не слишком тяжело?

— Нет. Все дело в привычке.

— И это не вызывает у вас разочарования в жизни?

— Все они живут надеждой. Большинство из них здраво смотрят на вещи, я не слышала ни об одном случае самоубийства… Кончают с собой самые молодые, потому что они не знают жизни…

Он мог бы сейчас повторить слово в слово их беседу. В заключение он спросил:

— Могу я надеяться снова увидеться с вами?

— Зачем?

— Я тоже здесь совсем один…

Она не спросила, чем он занимается.

— Я живу в гостинице «Большой медведь» на улице Сен-Жак…

Все это промелькнуло как в тумане от винных паров. Он был уверен, что больше никогда ее не увидит, и не слишком переживал по этому поводу.

Она была не такая, как другие девушки. Выбрала себе неблагодарную профессию, возможно, самую неблагодарную, да еще говорила о ней с таким воодушевлением.

Прошло недели три-четыре. Он забыл спросить, как ее зовут, но приятель, который устраивал вечеринку, пришел ему на помощь.

— Ее зовут Аннет Делен… Но если ты собираешься за ней приударить, то знай, что ничего у тебя не выйдет… До тебя уже пытались…

— Ты ее хорошо знаешь?

— Мы с ней из одной деревни. Ее отец-учитель… Мы учились вместе. Она младше меня, и я тогда обращался с ней как с малышкой… Теперь не посмел бы.

И вот он купил билеты в театр и вечером постучал в ее комнату на улице Сен-Жак…

— Кто там?

— Жорж Селерен.

— Я такого не знаю…

— Мы с вами довольно долго разговаривали у моего друга Рауля…

— Почему вы не позвонили? Вы же знаете, что в гостинице есть телефон…

Что вам от меня нужно?

— У меня есть два билета в «Комеди Франсэз»…

Он нарочно выбрал серьезный театр.

Она посмотрела на него с любопытством.

— Вы купили билеты?

Он покраснел, хотел было сказать, что ему их подарили, но все же пробормотал:

— Да.

— Даже не зная, соглашусь ли я пойти и вообще дома ли я?

— Да.

— А что там сегодня идет?

— Какая-то пьеса Фейдо и «Мнимый больной».

— Подождите меня на улице. Я буду готова через четверть часа.

Тогда-то все и началось. Она его не отвергала. Время от времени соглашалась пойти с ним в театр и даже в кино, если шел какой-нибудь из ряда вон выходящий фильм. Потом они заходили в бар выпить пива и съесть бутерброд.

Он провожал ее до входа в гостиницу, но понимал, что попытка поцеловать Аннет была бы ошибкой.

— Спасибо вам за этот вечер, — говорила она, пожимая ему руку как доброму товарищу.

Так продолжалось больше года. За это время он не сильно преуспел, хотя думал только о ней. Как-то раз зимним вечером в гололедицу она машинально взяла его под руку, и он почувствовал ее тепло.

— Я хотел бы задать вам один вопрос, — сказал он срывающимся голосом, но я знаю, что вы мне скажете «нет».

— Какой вопрос?

— Не согласитесь ли вы выйти за меня замуж?.. Я небогат, но зарабатываю достаточно на жизнь и, возможно, вскоре буду работать самостоятельно.

— Вы очень огорчитесь, если я скажу «нет»?

— Да, очень.

— А если мы поженимся, вы позволите мне не бросать работу?

Скрепя сердце он выдавил из себя:

— Да…

— Тогда я вам отвечаю: «Может быть».

— Когда мы снова увидимся?

— Не очень скоро… Мне нужно поразмыслить…

Она сказала «может быть». Он был так счастлив, что в тот вечер его комната в гостинице казалась ему дворцом.

Он и в самом деле подумывал о том, чтобы открыть собственное дело.

Брассье ему еще ни о чем не говорил. Он рассчитывал снять мастерскую в квартале ювелиров вблизи от улицы Фран-Буржуа. Он стал бы работать один. По сути, ювелирное дело, как он его понимал, было сродни скульптуре, о которой он когда-то мечтал.

Он будет делать украшения необычные, совсем — не такие, какие ему приходится делать сейчас у своих хозяев. И мало-помалу обзаведется собственной клиентурой.

А разве ему не повезло неслыханно в том, что он нашел женщину, которая станет его женой и будет его понимать?

Он подождал три недели и только тогда позвонил.

— Вы уже обедали?

— Нет еще.

— Почему бы нам не пообедать вместе? В первый раз.

— Когда?

— Через полчаса. Вам удобно?

— Да.

Он повел ее в ресторан на Вогезской площади, мимо которого часто проходил, но ни разу не заходил, ибо это, должно быть, был дорогой ресторан.

Они сидели друг против друга за маленьким столиком. Аннет подкрасилась больше, чем обычно, и надела синее платье с белым воротником. Он это отчетливо помнил.

— Сосиски написаны в меню красным. Наверное, это их фирменное блюдо.

— Обожаю сосиски…

Он помнил все, каждое произнесенное ими слово и даже супружескую чету, расположившуюся за соседним столиком. Он был толстый, со складками на затылке и красными прожилками на щеках. Она почти такая же толстая, как он, на пальце у нее бриллиант не меньше девяти карат.

— Вы не спрашиваете моего ответа…

Они пили розовое вино маленькими глотками, и все же в груди у каждого из них стало тепло.

— Потому что боюсь. Вечер такой чудесный, что я боюсь его испортить…

— А если я скажу вам «да»?

— В самом деле?

Он чуть было не вскочил со стула, чтобы расцеловать ее в обе щеки.

— Да, это правда. Вы славный молодой человек, и я вас очень люблю. Мы всегда будем добрыми товарищами…

В то время он не придал значения этой маленькой фразе. Теперь, когда он ее вспомнил, она заставила его задуматься.

— Вы довольны?

— Я самый счастливый человек.

— Но сначала надо бы найти жилье.

— Я прямо завтра займусь поисками… Какой район вы предпочитаете?

— Этот… Здесь мой участок… Я тут уже освоилась…

Она умерла, и за все двадцать лет их супружеской жизни он так ничего и не понял.

«Мы всегда будем добрыми товарищами… «.

Разве они ими не были?

— Вы не будете возражать, если я закажу бутылку шампанского?

— При условии, что я выпью только один бокал…

Он позвал официанта. Вскоре им принесли серебряное ведерко, из которого выглядывало горлышко бутылки. Он никогда не заказывал шампанское в ресторане. Он вообще пил его два или три раза.

— За нашу жизнь, Аннет…

— За наше здоровье…