– Мне скрывать нечего, – пожал плечами Александр.

Он коротко, но точно описал товарищам свою «опупею», начиная с той минуты, когда «вертушки» подняли в бирюзово-синее афганское небо «груз-200» и «груз-300», и закончил тем, как майор Аврамов двумя часами раньше окликнул его в коридоре «травмы». Однако о деталях операции «Иголка» в очередной раз не упомянул ни словом.

Оба слушали с напряженным вниманием, а Шубин время от времени что-то записывал в свой потрепанный блокнот. Наконец Хантер умолк, и Аврамов, все это время мерявший шагами комнату, подсел к старшему лейтенанту.

– Ну что ж, Шекор-туран, теперь я открою наши карты. Некоторые детали твоих неурядиц нам уже известны – Михаил по своим каналам, пока мы с тобою «отдыхали» по госпиталям, навел кое-какие справки. И на их основе готовит большую статью, которая наверняка наделает шуму и привлечет внимание армейского руководства. Твоим дурноголовым начальникам – Михалкину, Пол-Поту, Почтальону Печкину и еще кое-кому – достанется по-полной. Зато боевых офицеров, твоих непосредственных командиров и начальников – я имею в виду Ермолова, Ветлу, Егорова, Поста и Лесового, – эта публикация не заденет.

– А вот тебе еще забавный материальчик! Взгляни, Миша. – Хантер отыскал в ящике стола окружную газетенку с галиматьей майора Новикова. – Это один здешний борзописец навалял.

– «Кто вы, товарищ старший лейтенант?» – прочитал Шубин заголовок и, бормоча: «Любопытно, любопытно!» – углубился в текст.

Закончив чтение, он возмущенно отшвырнул газету и развел руками:

– Полный абзац! Просто за гранью… Слушай, Хантер, выброси эту пакость и забудь! Хотя нет: я у тебя заберу эту стряпню, если не жалко. Кажется, я знаю, как ею распорядиться с толком.

– Бери ради бога! – засмеялся Хантер. – Она даже в сортир не годится: гарантированный геморрой.

– Что да, то да! – согласился Шубин. – А знаешь что? Назову-ка я свою статью о тебе: «Никому не нужный старший лейтенант».

– Нехило! – согласился «никому не нужный». – А не чересчур? Ты посмотри: я тут как вареник в сметане, все при мне: и Галина, и генеральские апартаменты, и пайка, как у генерала, а какие врачи!

– Не суетись под клиентом, как говорил Ги де Мопассан! – Шубин, оказывается, неплохо знался в одесских шуточках. – Будем работать на контрастах! С одной стороны – клеймим бездушие, халатность, раболепие, трусость – взять хоть того же Пол-Пота, с другой – подчеркиваем порядочность и ответственность настоящих профессионалов… Таким вот макаром, дружище! – Собкор похлопал товарища по плечу.

– А мне, между прочим, и дальше служить… – недовольно проворчал Хантер. – Это ж шум на всю страну!

– Не вчера на свет родились, – успокоил Шубин. – В статье ты будешь старшим лейтенантом П-ко. Кто такой – да фиг его знает: Павленко, Прудченко, любой, чья фамилия начинается на «П», а заканчивается на «ко». Тем не менее в политуправе ТуркВО, в политотделе Сороковой армии и политотделе твоей бригады все, кому следует, сообразят, о ком идет речь в статье. Зато имена, звания и должности всех твоих недругов останутся самыми что ни на есть настоящими…

– В самом деле? – Хантер напрягся. – Я в этой жизни свое уже отбоялся, в особенности – после событий на высоте Кранты. Но ведь мне в роту возвращаться, а там эти падальщики меня с землей пополам сожрут! Что мне с ними делать – пострелять их, что ли?

– Никого тебе стрелять не придется, – невозмутимо прогудел Аврамов, поворачиваясь к старлею. – Когда вернешься, в твоей бригаде служить тебе не больше месяца, от силы – полтора. Потом пойдешь на повышение: или ко мне в отряд замкомбата, или к твоему приятелю Тайфуну.

– К майору Чабаненко? – обрадовался Хантер. – А вы-то, мужики, откуда его знаете?.. Стоп! – спохватился он. – А разве Тайфун сможет меня взять? И почему я должен распрощаться со своей бригадой?

– Отвечаю по пунктам. Чабаненко, он же Тайфун, известен многим своими делами. Сейчас он идет на повышение – на бригаду, дислоцированную в Зоне ответственности «Юг», заместителем начальника политотдела по борьбе с бандформированиями и работе с местным населением. Так уж случилось, что в его соединении «нарисовалась» вакантная должность заместителя командира отдельного десантно-штурмового батальона, поскольку прежнего пришлось срочно откомандировать в Союз, чтобы не отдавать под трибунал. Таким образом, казачище, пока ты здесь прожигаешь жизнь, за кулисами идет подковерная борьба за то, кому ты достанешься, – мне или Тайфуну. – Майор многозначительно усмехнулся. – Кто победит, тот тебя и перетащит к себе… А в прежней бригаде тебе никак нельзя оставаться – Михалкин тварь мерзопакостная, ничего не прощает. Дождется случая и подставит тебя под партийное взыскание, или того хуже – подведет под уголовную статью… Такие дела, Шекор-туран. – Аврамов шагнул к Хантеру и навис над ним, как утес. – Давай, долечивайся, выписывайся, отгуляй положенный отпуск – и к нам. Или ты тут уже намертво прикипел к этой волжской Афродите?

Хантер рассмеялся.

– Чего смеешься, старлей? Нас на бабу променял? – с напускной суровостью громыхнул Аврамов.

– Да нет, – посерьезнел Александр. – Ее здесь, в госпитале, и в самом деле Афродитой прозвали. А девчонка замечательная. Только благодаря ей я очухался после той чертовой передряги. Но можете поверить? Даже с ней я каждое утро просыпаюсь и вижу наяву: вот беру свой автомат, натягиваю «лифчик»[31], обуваю битые кроссовки и лезу на броню!.. А когда глотну пыли афганских дорог, дизельного выхлопа, услышу посвист чужой пули над головой, тогда скажу: «Салам, Афган! Я вернулся! Мы с тобою не в расчете…»

Хантер внезапно умолк. Оба – Шубин и Аврамов – пристально смотрели на него.

– Вы чего? – удивился он.

– А ты, брат, оказывается, поэт! – повертел головой Шубин. – Стихи не пробовал писать?

– Какие там стихи! В училище, в Свердловске, статейками в окружной газетке баловался. Наши хлопцы вагоны по ночам разгружали, чтобы подработать, а я сообразил, что тираж у тамошней «Окопной правды» – ого-го, и два-три раза в месяц подкидывал им по материальчику. Гонорар выходил в точности такой же, как и на разгрузке вагонов. А всерьез писать… Не-ет, на это у меня духу не хватит!

– Ты, Саня, молодец! – Аврамов слегка приобнял старлея. – И голова у тебя на месте, что в бою, что на госпитальной койке! В самом деле – хватит тебе тут красоткам голову морочить, пора и повоевать…

Хантер иронически покосился на майора и выразительно потянул носом.

– Ты чего? – удивился Аврамов.

– Дезодорант, – сказал Александр. – Не узнаю. Это ты, Аврамов?

– Ну, я. А чего… – удивленно прогудел майор и вдруг расхохотался. – Ох и стервец! – Он повернулся к Шубину: – Это ж он все меня попрекал там, на высоте Кранты, что от меня потом разит!

– Да я не о том, – перебил Хантер. – Я вот все думаю – откуда у тебя эта идея взялась? Надо полагать, там, в Москве, в госпитале Бурденко, какая-то Афродита столичная тебя приголубила. Или нет? Давай, признавайся! – толкнул он майора в бок.

Аврамов неожиданно побагровел, словно школьник, и сконфузился. Шубин и Хантер понимающе переглянулись – старлей попал точно в «десятку», и оба заржали.

– Да ну вас, жеребцы! – отмахнулся майор, окончательно смутившись. – Совсем спятили. Тьфу на вас! – Великан развернулся и подался в соседнюю комнату, где их уже заждались.

Добравшись до стола, Аврамов наполнил рюмки – на сей раз молдавским «Белым аистом» – и торжественно начал:

– Уважаемый Владимир Иванович и вы, несравненная Галина Сергеевна! За время нашего отсутствия мы с товарищем Шубиным провели небольшое расследование причин и следствий ранения старшего лейтенанта Петренко. И пришли к следующему выводу: упомянутый младший офицер, известный также в ряде провинций Республики Афганистан как Хантер, он же – Шекор-туран, является проходимцем, симулянтом и ловеласом, к тому же злостно уклоняющимся от прохождения службы в своей воинской части. Поэтому категорически требуем выписать его из госпиталя как можно скорее, а непосредственно в эту минуту предлагаем выпить за его здоровье!