– Вы меня извините, ребята… – смутившись, пробормотала Афродита. – Может, вам действительно надо побольше отдыхать…

– Ты нас оставь пока, – попросил Хантер, – мы тут между собой потолкуем. Меня об этом еще Зульфия, наша сопровождающая, в самолете предупреждала, – указал он глазами на Лося. – А об Афгане потом, ладно?

– Хорошо. – Девушка поднялась. – Только недолго. Вам нужен покой. Я зайду через пару часов, – добавила она, – у вас обоих еще процедуры. Обоим уколы, а тебе еще и капельница.

– То есть, ты и сегодня домой не собираешься, – усмехнулся Александр. – А это о чем говорит?

– О том, что ты находишься в палате интенсивной терапии после операции. А я – старшая медицинская сестра в отделении, за которым ты числишься. Вот так-то, Царевич!

Хантер заметил, что под марлевой повязкой Афродита улыбается, и сам улыбнулся в ответ, но застекленная дверь палаты уже закрылась за девушкой.

– Царевич – это кто? – тут же полюбопытствовал Лось.

– Это, Жень, известный тебе старший лейтенант Петренко. – Хантер, наверно, впервые назвал рядового Кулика по имени. – Позывные – Хантер, Шекор-туран, ежели помнишь. А кликуху прилепили в «травме» за то, что с первого дня умудрился проспать тридцать шесть часов подряд, без отрыва от подушки. Так что поначалу я был Спящим царевичем, а потом проснулся и стал просто Царевичем. С тобой ведь та же история – был Лососем, а стал Лосем.

– Хромой Лось какой-то, – снова взялся за свое радиотелефонист. – Без левого заднего копыта, не очень-то распрыгаешься…

– Знаешь что, – в свою очередь разозлился Хантер, – от того, что будешь скулить, новая нога не вырастет. Будь мужчиной и прими то, что случилось, как данность. Учись жить с этим!

– Ну да, вам хорошо! – как обиженный ребенок тянул Кулик. – И нога на месте, и бабы опять, как в Афгане, к вам липнут…

– Меня сегодня штопали почти без наркоза, – так, на всякий случай, сообщил старлей, – и сидели мы с тобой рядом на одной и той же БМП, когда сработал фугас. Или, может, я отдельно передвигался, под охраной вертолетного полка, а?

– Да ладно вам, товарищ старший лейтенант, – засопел Кулик, – какие тут могут быть претензии?.. Просто тошно мне, – в хриплом голосе снова послышались слезы, – двадцать лет от роду – и калека!

– Жалость к себе – полезная штука, – согласился Хантер, – но пользоваться ею надо как лекарством – в малых количествах. Передоз приводит к отравлению. Это тебе ясно, дружище?

– Ясно-то ясно, но я все равно не знаю, что будет дальше, – признался Кулик. – Образования у меня никакого, профессии – тоже. Чем буду заниматься по дембелю?

– А чем до армии занимался? – поинтересовался Хантер, кляня себя втихомолку, что раньше не удосужился расспросить радиотелефониста о его жизни.

– На охоту с отцом ходил, рыбачил, – сообщил тот с грустью в голосе. – У нас на Дальнем Востоке это дело артельное. А сейчас мне куда? Ни по тайге пошастать с карабином, ни сетку поставить… А с девками как? Кто с безногим в койку ляжет?

– Живут же люди и без одной ноги, да и без обеих тоже, – заверил Петренко. – Читал «Повесть о настоящем человеке»? Ее в школе проходят…

Черт его знает – ну как утешить молодого и здорового парня, который еще недавно ходил на медведя и росомаху и в одночасье стал инвалидом?

– Нет, – буркнул Кулик, – у нас русский язык и литературу через пень-колоду преподавали – некому было. Молодые училки с ходу удирали от нас на материк, а литературу вели то физичка, то историчка, то и вовсе трудовик.

– Так ты и фильм не видел? – удивился Александр.

– Не-а, – усмехнулся Кулик. – Телевидение до нас еще не добралось, а в клуб по навигации не завозили.

– Завтра скажу, чтоб тебе эту книжку принесли. Гарантирую: прочитаешь – и по-другому будешь смотреть на свои проблемы. А кстати, слыхал ты про такого офтальмолога – Святослава Федорова? Звезда мировая, можно сказать, первой величины, академик, герой соцтруда!

– Может, и слыхал. Это тот, что ли, который операции на глазах? И что – тоже без ног? – недоверчиво спросил Кулик, поворачиваясь к замкомроты, насколько позволяли трубки и провода.

– Нет, – поправил тот. – Без левой ступни, вроде тебя, только ему трамваем по шнуровью[17] конечность отрезало.

– Ну и дела! – Кулик призадумался, а потом проговорил вполне искренне: – Ну, спасибо, командир. Мне с вами как-то даже полегче стало…

– А насчет баб можешь не волноваться, – хохотнул Хантер. – На Полтавщине, где я служил до Афгана, у моего тестя с тещей за стенкой один типаж интересный обитает, Грицьком его во дворе кличут. Был он в молодости железнодорожным ментом, но больше всего любил баб и выпивку. Но с приоритетами никак не мог определиться. И однажды отпетрушил он девку – дочку какого-то железнодорожного вельможи. Грицько, как водится, попользовался, а батька девахи, тот самый «паровозиков начальник и вокзалов командир», узнав об этом, решил проучить негодяя. Грицька напоили до невменяемости и прямо в таком состоянии уложили на рельсы недалеко от моста через Днепр. Было темно, туман, дождь. В общем, наехал на него паровоз, и Грицькова нога – прости-прощай. И что б ты думал? – Хантер невольно усмехнулся, вспомнив колоритную физиономию соседа. – Очухался Грицько, выбил себе пенсию по инвалидности и «Запорожец» с ручным управлением. Теперь таксует, но оба любимых дела – баб и выпивку – так и не бросил. Как пил, так и пьет, как шлялся, так и шляется. И ему уже под пятьдесят, а тебе всего двадцать! Ты, кстати, – круто сменил тему Хантер, – чем еще, кроме рыбалки и охоты, занимался?

– Радиотехникой, – признался повеселевший Кулик. – Люблю я это дело, часами могу в схемах ковыряться.

– Ну вот! А сейчас без электроники ни шагу. Компьютеры там какие-то, всякие-разные, связь, космос. Поступишь в институт, у тебя льготы, а за ранение дадут тебе Красную Звезду, сто процентов. Наденешь костюм с отливом, протез тебе купят немецкий – такой, что от настоящей ноги не отличишь, награду Родины на лацкан – и в Ялту! Все девки твоими будут! Закончишь вуз – станешь большим электронным начальником!

– Смеетесь, товарищ старший лейтенант! Просто «приключения Электроника» какие-то!

– А ты как думал, Жека? У человека должен быть план. «Повесть о настоящем человеке» – это ладно, но все равно почитай. Потом попросим какую-нибудь из сестричек, чтоб побегала по местным вузам. Добудем тебе программы и учебники для поступления в радиотехнический. Через Галину – она здесь главная комсомолка – выйдем на горком комсомола – пусть помогут тебе с поступлением и общагой. И все дела. Так что хорош ныть, Лось, займись собой!

– Спасибо, командир. – Радиотелефонист устало откинулся на подушки. – Так и поступим. А вы что собираетесь дальше предпринять?

– У меня все намного проще, – вздохнул старлей. – Как очухаюсь – обратно в Афган, в роту. Воевать хочу, понял? У меня с «духами» свои счеты…

На мгновение он почувствовал, как голова вспухает от ненависти.

– А нога? – осторожно спросил Кулик. – Позволят ли вам вернуться в ВДВ?

– Не знаю. По словам подполковника медслужбы Седого, подлатали ее так, что не всякий хирург догадается, что за травма у меня была. Такую же операцию в свое время делали баскетболисту Сабонису, а думаешь, в большом спорте нагрузки меньше, чем в десантуре?

– Ну, раз так… – пожал плечами Кулик. – Вообще-то я тоже собирался на сверхсрочную после Афгана, или на прапорщика пойти учиться, как наш Ошейков. Ну, а теперь совсем другой коленкор…

Утомленные разговором, оба незаметно задремали. Разбудила Афродита, ловко поставившая капельницу и вкатившая два укола: обезболивающее и антибиотик.

Когда она уже собиралась уйти, Хантер поймал ее за руку.

– Так что ты хотела узнать об Афгане? – вполголоса поинтересовался он.

– А ты как? – вопросом на вопрос ответила Афродита. – В норме?

Александр покосился на Лося, который не проснулся даже от укола.