— Это не предлог. Они могут обойти мое поле. Надо выбросить из головы всю эту дурь. Нас опять поднимут на смех, как с этой жалобой. — При воспоминании о несчастной жалобе, состряпанной двоюродным братом Ко Бен Сана, у Тю Тхэ Го запылали гневом глаза и он отвернулся от собеседника.

— Какой там смех? Ведь мы еще не знаем решения по нашей жалобе?

— Какого же решения можно ждать от таких голодранцев, как ваш Куак Ба Ви! — Тю Тхэ Ро уже не скрывал досады. — Чепуху городите!

— Да что вы сердитесь. Говорят: хоть ползком, лишь бы добраться до Сеула!

— Шли в Сеул, а попали в болото. Я и тогда не особенно одобрял вашу затею. И дернул меня чорт послушать вас, приложить свою печать. Почему вы приложили печать с японской фамилией?

— Не может быть! — Ко Бен Сан выпучил глаза от удивления и растерянности. — Неужели я приложил печать той стороной, где была моя японская фамилия?

— Об этом вам лучше знать — вы же подписывались… По вашей милости и я всеобщим посмешищем стал.

— Как это я мог оплошать? — упавшим голосом сказал Ко Бен Сан. — Кто же вам об этом сказал? Тю Тхэ Вон?

— Если бы только он! Все об этом говорят… А жалобу написали как? Японские слова вляпали! Люди, говорят, падали от смеха, когда ее читали. Уж до чего все это глупо было состряпано! Как я влип в эту историю, — ума не приложу. — У Тю Тхэ Ро гневно раздувались ноздри, лицо перекосилось.

— Тогда нужно будет забрать ее обратно… И переписать заново… А я — то думал, что она ловко составлена.

— Еще пару раз так составите — и можно в гроб ложиться… Забирать ее не придется: мне ее сегодня на дом принесли. С отказом.

Тю Тхэ Ро открыл шкаф, извлек оттуда злополучную жалобу и швырнул ее Ко Бен Сану. Подхватив на лету бумагу, Ко Бен Сан первым делом взглянул на подпись. В конце заявления действительно красовалась оттиснутая печатью японская фамилия «Такаяма».

— Э-эх!.. Где только глаза у меня были! — Ко Бен Сан сокрушенно покачал головой. — А где ж тут японские слова?

— А кто их знает. Говорят, где-то в хвосте приписаны. И зачем вы их туда втиснули, для приправы, что ли? — иронизировал Тю Тхэ Ро.

— В хвосте? Тут написано «йо-нара» — «на этом заканчиваем». Да ведь мы же давно привыкли писать так в заявлениях! Эти олухи, видать, не разобрались как следует, — собравшись с духом, попытался отбиться от обвинений Ко Бен Сан.

Но Тю Тхэ Ро продолжал наседать на него:

— Где же вы видели такое корейское слово? Это же чисто японское слово!..

— Верно, словцо-то японское… — растерянно пробормотал Ко Бен Сан. — Я и тогда подозревал это, но мы так привыкли к нему… Но что же из того? Подумаешь, какое-то лишнее словцо в конце заявления написано! Это ровно ничего не значит…

— Ну кто же станет сейчас употреблять подобное словцо да еще ставить печать с японской фамилией?

— Да, нехорошо получилось… Ну, чорт с ней, с жалобой! Не будем больше о ней говорить, — заискивающе сказал Ко Бен Сан; видно было, что ему не хотелось ссориться с Тю Тхэ Ро. — Раз мы получили отказ, тем больше у нас оснований препятствовать поднятию целины!

— Нет уж, увольте!.. Оставьте меня в покое, а то потом опять сраму не оберешься!

— Да что это вы сразу духом пали? Лошадь, вон, на четырех ногах, и то спотыкается! Нет, мы еще повоюем! Любыми средствами должны мы вернуть нашу землю! Попробуем то, попробуем сё… Авось что-нибудь да и выйдет. Так ведь? — В голосе Ко Бен Сана слышалась униженная мольба.

— Если мы будем идти к своей цели вслепую, на ощупь, наверняка угодим в трясину! Хотя, признаться, я тоже только о том и думаю, чтобы вернуть землю.

— То-то! Нам нужно действовать заодно. Будем мутить хозяев головных узлов, а там…

— Э, сказки все это! — продолжал упираться Тю Тхэ Ро. — «Заодно», «заодно»!.. Если б от этого «заодно» мог быть толк, мы давно бы видели результаты.

— И результаты будут! Кто заварил всю эту кашу? Чужефамильцы! А если мы с вами объединим людей наших фамилий, — ого-го, как пойдут дела!

— Легко сказать: объединить две фамилии! Да у нас людей одной фамилии не объединишь! Переменились люди, это уже не та покорная беднота, какой она была раньше… Что сейчас родство? Пустой звук! Одни — помещики, другие — арендаторы… Каждый упирается в свое корыто. У каждого свой интерес! Тут уж ничего не поделаешь.

— Да, скверно устроен мир!

Горько сетуя на это, Тю Тхэ Ро принял опечаленный вид человека, который ничего не может противопоставить надвигающимся силам нового времени. Мрачное настроение собеседника передалось и Ко Бен Сану.

— Что же нам делать? — уныло спросил он.

— Не я виноват в том, что у нас ничего не выходит. Языком ворочать легче всего: «объединимся», «будем действовать заодно»! На словах-то одно, а на уме другое. Разве с такими людьми можно сделать что-нибудь серьезное? Потому-то я и говорю: ничего у нас не получится!

— Чорт возьми! Какая муха вас укусила? Кто это говорит одно, а думает другое? — вскипел Ко Бен Сан. Он чувствовал сейчас себя так, словно пришел избавиться от болезни, а его наградили еще одной!

— По правде говоря, вся ваша фамилия такая. Что тут греха таить! Какие штучки вы при японцах проделывали! А в прошлом году, после освобождения Кореи, кто из кожи лез вон, чтобы насолить нам? Не кто иной, как вы, Ко Бен Сан!

Кровь бросилась в голову Тю Тхэ Ро при одном воспоминании об исконной вражде между двумя фамилиями, нередко приводившей к крупным скандалам. Ко Бен Сан всячески притеснял Тю Тхэ Ро. Совсем недавно Ко Бен Сан вновь пошел на грязную уловку: он подговорил Тю Тхэ Ро написать вместе с ним жалобу, а сам, по слухам, тайком от Тю Тхэ Ро ходил к председателю сельского народного комитета и в крестьянский союз… Что ему там понадобилось? Почему он скрыл это от Тю Тхэ Ро? Тут дело было нечисто: ясно, что Ко Бен Сан опять замышлял какую-то каверзу против Тю Тхэ Ро!..

При напоминании о прошлой междуродовой грызне и Ко Бен Сан, в свою очередь, пришел в ярость и открыл ответный огонь:

— Если уж на то пошло, вы тоже хороши! Сколько раз вы нам пакостили! Чорт возьми, что теперь вспоминать, на чьем поле сидели когда-то птицы!..

Ко Бен Сан с шумом вытряхнул трубку. Он напоминал сейчас взбесившуюся лошадь, вставшую на дыбы и ржущую сердито и грозно.

— А кто первый начал? — не унимался Тю Тхэ Ро. — Кто первый собрал всех своих родственников и напустил на нас? Кто в августе прошлого года устроил в деревне празднество в честь освобождения Кореи и заколол вола?! Ваши люди съели вола, с утра жарили на углях сердце и почки и хлестали сури, а платить заставили нас! Это справедливо, по-вашему? Дело это прошлое, и я вовсе не к тому говорю, чтобы деньги назад потребовать. Но раз уж вы задели меня, знайте, что и вы не без греха!

— Какие вы глупости говорите! Я же ничего не знал! Я сидел дома, вдруг прибегает мальчик от старосты… Я и пошел… Оказалось, в деревне вола закололи. Ну, пришлось мне отведать малость мясца. А вы говорите, что все это я подстроил! — Голос у Ко Бен Сана был слащавый, вкрадчивый, а глаза бегали, как мыши, и казалось — вот-вот вырвется у него изо рта поток грязной, злобной брани…

— А кто старостой-то был?.. Ваш же родственничек! Нечего сказать — хорошо вы тогда сделали! Волов в деревне держали про запас, а вы закололи их да сожрали… На чем теперь пахать? Вместо вола людей придется впрягать в соху.

Тю Тхэ Ро брызгал слюной, напирая на своего противника. Во время этой словесной перепалки они похожи были на вцепившихся друг в друга кота и собаку: Тю Тхэ Ро — ни дать ни взять взъерошенный, разозленный кот, а Ко Бен Сан — поджавшая хвост дворняжка.

— На чем пахать будут, мне дела нет… А вот в отношении вас можно припомнить немало проделок, — запальчиво возразил Ко Бен Сан. — Кто каждый год будоражил людей, поднимал скандалы, когда приходила пора чистить большой канал? Вы начинали твердить, что канал проходит ниже ваших полей, что вы прекрасно можете обойтись и без него. А зачем вам все это было нужно? Да чтобы от чистки канала отлынивать. Разве это дело?.. Люди уговаривают вас, пока язык не устанет, просят, грозят — и только тогда ваши родственнички на работу выходят! А как они работают на канале? Не смотрел бы! Солнце еще в зените, а они уж домой улепетнуть норовят! Это хорошо, по-вашему?