— Нет, так нельзя… Это непорядок. Ведь по правилам должны дежурить два человека.

— Ну кто в такую ночь придет нас проверять! А в следующий раз ты за меня отдежуришь. И мы, значит, сможем часа по три поспать!

— Как же быть, а? — словно колеблясь, раздумчиво сказал Дон Су. — Пойти, что ли?

Подозрения его крепли с каждой минутой, но он сделал вид, будто совершенно искренне согласен с внуком Ко Бен Сана.

— Иди, иди! А я тебя разбужу, когда надо.

Дон Су повернулся и зашагал в дежурную.

Сменные дежурные крепко спали и сладко похрапывали во сне. Дон Су было не до сна. Но он все-таки прилег рядом с ребятами и притворился спящим. Прошло столько времени, сколько нужно на то, чтобы выкурить цыгарку. Вдруг дверь тихонько отворилась. Дон Су чуть приоткрыл глаза, В дежурной горела керосиновая лампа, висящая на стене у изголовья постели, и при ее тусклом свете Дон Су увидел, как в дверь просунулась голова внука Ко Бен Сана. Он внимательно оглядывал комнату. В дежурной слышался только громкий храп спящих. Видимо успокоившись, внук Ко Бен Сана осторожно прикрыл дверь.

У Дон Су сильно заколотилось сердце, но он заставил себя выждать минуту-другую, а потом вскочил с постели и незаметно выскользнул на улику. Было темно — хоть глаз выколи. Стараясь не шуметь, Дон Су прокрался к складу с зерном. Но как ни силился он разглядеть в темноте, что делает внук Ко Бен Сана, он ничего не смог увидеть: тот словно сквозь землю провалился.

Внук Ко Бен Сана все продумал до мелочей. Его часто можно было видеть в японской военной одежде, купленной после освобождения Кореи. Он надел японскую форму и сегодня. Ночью в этой форме его трудно было заметить: он сливался с ночной темнотой. Твердо уверенный в том, что в дежурной все крепко спят, внук Ко Бен Сана вынул из кармана заранее приготовленный комок ваты и побежал к складу. Прикрепив вату к концу длинного шеста, он поджег ее спичкой и поднес на шесте к соломенной крыше.

Дон Су закричал что есть силы:

— Пожар!

Услышав неожиданный крик, преступник растерялся. В следующее мгновение Дон Су очутился возле него и, схватив за шиворот, отвесил ему основательную оплеуху.

— Ты что же это, сволочь, делаешь!

Как раз в это время мимо проходил председатель волостного народного комитета, проверявший посты. Он поспешил на шум. То, что он узнал от Дон Су, потрясло его. Вместе с Дон Су он повел внука Ко Бен Сана в отделение народной полиции.

К ним присоединились и выскочившие из комнаты отдыхавшие дежурные. Пойманный с поличным, поджигатель трясся всем телом и даже не пытался оправдываться. В отделении народной полиции он подтвердил свидетельские показания Дон Су, а когда его спросили, что толкнуло его на это преступление, он выложил все, как было.

На следующий же день, рано утром, был арестован и доставлен в волость и Ко Бен Сан. Так как его внук во всем признался, Ко Бен Сану трудно было отрицать предъявленные ему обвинения. Против Ко Бен Сана говорило и то обстоятельство, что перед поджогом он снабдил внука деньгами.

Дело Ко Бен Сана и его внука было передано в уездное отделение народной полиции, куда и отправили преступников.

Весть о том, что внук Ко Бен Сана был схвачен на месте преступления при попытке поджечь склад с зерном и что внук и дед находятся сейчас под стражей, мгновенно облетела всю округу. И каждый, до кого доходила эта весть, удивлялся и негодовал. Зачем понадобилось им поджигать драгоценное зерно? Так могли поступить только самые подлые враги народа! Население было возмущено и требовало для преступников сурового наказания. Последние события заставили бэлмаырцев повысить свою бдительность. Хорошо еще, что злодеяние было во-время обнаружено! А ведь преступники могли довести свое черное дело до конца, и тогда все зерно погибло бы в огне! При одной мысли об этом людей охватывала дрожь.

В начале осени, пользуясь свободным от работы временем, Пак Чем Ди с сыном принялись расширять и подновлять дом, в котором они жили. Дом давно уже пришел в полную ветхость и даже покосился от времени. Да и было в нем всего-навсего две крохотные комнатки. Если так все оставить, Дон Су нельзя будет жениться этой зимой. А родители Сун И уже оживленно готовились к свадьбе своей дочери.

Пак Чем Ди хотелось встретить сноху в более добротном чиби. Поэтому он и решил пристроить к старому дому еще три-четыре комнаты.

Узнав, что соседи задумали поставить для их дочери новый дом, родители Сун И предложили им денег взаймы.

В последнее время, особенно после того, как Сун И выдвинулась в вечерней школе в число лучших учениц, мать Сун И стала совсем другим человеком. Она принимала активное участие во всех общественных мероприятиях, раньше всех выполняла задания, поручаемые ей женским союзом, не пропускала ни одного хуторского собрания, ни одного заседания женского союза, аккуратно платила налоги.

Она крепко полюбила своего будущего зятя и относилась к Дон Су, как к родному сыну. Приготовив какое-нибудь вкусное блюдо, она тотчас же звала к себе Дон Су. Она сшила зятю рубашку из материи, которую купила в праздник Чхусок. Получилась отличная рубашка! Когда Дон Су начал было из застенчивости отказываться от подарка, мать Сун И отчитала его:

— И не стыдно тебе, Дон Су? Это раньше родителей жены ни во что не ставили. А теперь другие времена. Не к лицу нам жить по-старинке! Что зять, что сын — какая разница! Грех тебе отказываться от одежды, сшитой твоей тещей! Твоя мать шьет одежду для Сун И, я — для тебя. Так оно и должно быть!

Дон Су не мог больше противиться и с видимым удовольствием надел подаренную ему тещей рубашку. Мать Сун И, чем могла, помогала Пак Чем Ди и Дон Су в достройке дома. Уж если такая женщина полюбит кого-нибудь, она ничего не пожалеет.

Пак Чем Ди и его жена не знали, как благодарить мать Сун И, всячески старались угодить ей. А она лишь посмеивалась:

— Да что я такого особенного сделала? Сейчас мы живем малость получше, чем вы, вот я вам и помогаю. А когда вы заживете припеваючи, вы меня на забудете. Я вам помогаю от души. Сун И, небось, родная дочь мне.

Семье Пак Чем Ди крепко помог и Куак Ба Ви с женой. Да и другие бэлмаырцы отработали на достройке дома по одному дню. И не успели схватить землю первые заморозки, как новый дом был уже готов. Было капитально отремонтировано и старое помещение: гнилые столбы заменили новыми, стены заново обмазали глиной, крышу перекрыли свежей соломой. Старый дом выглядел теперь так, как будто он был только что выстроен. Больше всех довольна была Кан Нани, с губ ее не сходила радостная улыбка. К середине октября бэлмаырцы закончили сдачу сельскохозяйственного налога, а двадцатого октября Дон Су и Сун И сыграли свадьбу. Событие это взбудоражило всю деревню. Ох, и весело же погуляли крестьяне на свадебном пиру!

Однажды вечером к дому Пак Чем Ди подошел человек, одетый в военную форму, вооруженный пистолетом. Он остановился у плетня, удивленно огляделся и крикнул в открытую дверь:

— Мама!

Жена Пак Чем Ди выглянула на улицу. Увидев военного, она растерялась.

— Мама!.. Вы что — не узнаете?

Военный снял фуражку и низко поклонился жене Пак Чем Ди. Женщина охнула: да ведь эго же ее сын, Дон Ун! Она подбежала к Дон Уну, обняла его и радостно воскликнула!

— Сынок, сыночек мой! А я — то думаю: кто ж это к нам пришел?

Она радовалась так, будто сын ее воскрес из мертвых. Дон Ун, улыбаясь, глядел на мать.

— Как у нас все переменилось, мама! Я уж было решил, что забрел по ошибке в чужой дом.

— Да ведь ты ничего не знаешь! Дон Су женился, и пришлось к старому дому пристроить новый.

Мать постеснялась пригласить Дон Уна, который был для нее почетным гостем, в старое помещение, и хотела провести его в комнаты, где жил Дон Су с женой. Но Дон Ун вошел в старый дом.

— Куда ж это девки-то разбежались? Кан Нани, где ты? Посмотри-ка, кто к нам приехал. Отец и Дон Су, — на ходу объясняла мать Дон Уну, — ушли за дровами. А Кан Нани и Сун И только что тут были.