Агата молча отступила с дорожки.

– Что с тобой? – испугался Емельянов, направляя на нее фонарик. Свет круга выхватил серое пальто. – А! – завопил он, роняя фонарик.

– Черт! – Опять не было времени убить Емельянова, потому что нельзя быть таким дубиной. Быть и оставаться живым. – Погоди ты!

Серафима годить не собиралась. Она ломилась через деревья. Агата ломилась следом, принимая на лицо и руки пружинящие ветки.

– Серафима! – надрывался Марк.

Серафима больше не бежала. Она стояла, повернув голову на звук. Агата не успела затормозить. Ударилась подбородком о жесткое плечо, поддала коленом в бок.

– Ай! – возмутилась Серафима.

У нее были светлые глаза. Это невозможно было разглядеть в темноте, но Агата увидела. Потому что стояла вплотную.

Серафима перестала смотреть вдаль.

– Не убегай больше. – Дышалось Агате тяжело, бок кололо, нога отваливалась. – Мне ходить больно.

И вновь Серафима обняла ее.

– А чего это вы обнимаетесь? – проломил кусты Емельянов. – А чего это ты такая грязная?

– Вот вы где! – паровозом дышал Марк. – Да отпусти ты ее!

Он потянул Агату за плечо, и Агата чуть не врезала по этой руке!

– Я ее не держу, – прошептала она в капюшон – повернуть голову не получалось.

– О! Давай, девчонки, жми! – радостно заверещал Андрюха.

– Фима, пойдем домой. – Марк тронул эльфа за локоть. – Пойдем. Тебя папа ждет.

Серафима замотала головой и сильнее обняла Агату. В шее у Агаты подозрительно хрустнуло. Еще чуть – и сломает. Как потом без головы идти?

– Может, на дорогу выйдем? – попыталась вырваться из объятий Агата. – Я не эльф, мне в лесу плохо.

На мгновение руки Серафимы еще больше напряглись, стали как будто стальными, а потом все исчезло. Повеяло холодом.

– Ну чего ты? Чего?

Марк осторожно гладил Серафиму по спине. В ответ она ткнулась лбом в его плечо. Капюшон сполз с головы.

– Спасибо, – прошептал Марк. Что-то у него было с голосом. Агата отвернулась, пряча улыбку.

– А чего? Все? – разочарованно протянул Андрей. – Больше никого не ищем? Быстро все как-то.

– Это хорошо, что быстро. Очень хорошо, – нервной скороговоркой произнес Марк.

И они с Серафимой пошли обратно к дороге.

– Ну ты и крута! – стукнул Агату кулаком по плечу Емеля. – Я уж думал, ты слиняла.

– Давай домой, – тихо ответила Агата.

Емельянов бестолково светил под ноги, терпения держать фонарик ровно у него не было, поэтому луч скакал по деревьям, упирался в спины Марка и Серафимы. А потом он выхватил две фигуры. Одной из них был Стрельцов.

– О! А ты опоздал, и тебе не достался фонарик! – радостно сообщил Андрей, размахивая над головой подарком.

– Папа! Это они, – тихо сказал Стрельцов. Емельянов сразу выключил фонарик и спрятал руки за спину.

– Здравствуйте, – очень по-деловому, по-стрельцовски произнес папа. – Чего тут у вас? Кого потеряли?

– А уже всех нашли! – со злорадством сообщил Андрей, обходя стрельцовского родителя стороной. – Домой идем. Агата нашла! Она герой!

– Ну вот! Не успели! – довольно произнес родитель. – Все живы?

– Ты нашла? – Стрельцов в упор смотрел на Агату. – Упала, что ли?

– Поднялась, – огрызнулась Агата, проходя мимо.

– А с ногой что?

– Опоздал спасать!

– Покусали?

– Инопланетяне – люди предсказуемые!

– Вы вроде как родственники.

– Да пошел ты, – лениво произнесла Агата.

Стрельцов пожал плечами.

– И не помогай мне больше! – крикнула Агата, поворачиваясь.

– Не больно-то и хотелось!

– Ага, так я и поверила. – Идти спиной вперед оказалось очень неудобно, но Стрельцов должен был слышать все.

– Меня Даша просила тебе помочь. Я говорил.

Агата не заметила, как остановилась. Даша? Помочь? Ах, да-да, что-то такое было. Так значит, Стрельцов не сам?..

– Пошли по домам, – встрял Стрельцов-старший. – Кого куда проводить?

– Вон, Емельянова проводите, – буркнула Агата, ссутулившись, засовывая руки в карманы. – Его дома ждут.

Андрей сразу скис, перестал улыбаться, принялся изучать свои грязные кроссовки. Попытался отстать, ковыряясь в хорошо завязанных шнурках, но его подождали. Пару раз подождали. И он смирился. Шагал понуро, ни с кем больше не спорил.

– Круто! – Андрюха тащился нога за ногу. – Стрельцов с папаней пришел. Семейный.

– Поздно уже. – Агате было все равно, кто с кем пришел. Она никак не могла побороть странное ощущение в плечах. Словно какой-то зуд поселился в них, все хотелось потереть, обнять, чтобы успокоить мурашки. – Ты бы сам был с папаней, если бы не сбежал.

– Ага, сейчас… – протянул Емельянов, – мой папаня выйдет из дома! Я это вижу! Это скорее мать.

– Ну, мать… – предположила Агата. – Пошла бы…

– Ты мою мать не знаешь! – на что-то обиделся Емельянов. – Она у меня знаешь какая! Она кем только не была. Она все может.

Самое время было удивиться. С чего Емеля выражает такой восторг в адрес родительницы?

– Она, между прочим, «Буран» строила!

– Снегоход, что ли?

– Совсем, что ли?! Это космический аппарат! Он в космос летал, а потом возвращался. Многоразовый.

– Может, ты тоже инопланетянин?

– Сама ты инопланетянин!

– И хочешь полететь в космос. Присоединяйся к Стрельцову. Он уже готовится к старту на дальние планеты.

– Нужен он кому со своими планетами! Не собираюсь я никуда лететь. – Андрей поморщился, освещая себе лицо фонариком. – Я буду инженером. Или врачом.

– Почему врачом?

– У меня батя инженер. На фабрике работает, хорошие деньги приносит.

– Врач тут при чем?

– Врач – интересно. И ни фига не понятно. Меня тут водили на УЗИ, прикольно так, аппараты разные.

– А как же компьютеры?

– А чего компьютеры? – Фонарик не выключался, Емельянов стучал им о ладонь, заставляя желток света прыгать по деревьям. – Они и так и так будут. У меня сеструха есть, двоюродная. Она переводчик. Сидит в своей фирме и ворчит, что переводчик – это не профессия. Что на иностранном языке кто угодно может говорить, что это плевое дело. А дело должно быть полезным. Чтобы только ты мог делать. Как мастера раньше. Дом там строить, открытия открывать.

Как только он это сказал, фонарик погас.

– Ага! – согласилась Агата. – Молодец! Будь врачом. И вообще – надо нести добро миру.

– Ну что ты все… – протянул Андрей.

– Я тоже теперь знаю, кем хочу быть!

Нет, он не переспрашивал. Светил себе под ноги, изучал мыски кроссовок.

– Буду волшебником, чтобы помогать людям. Тоже буду добро нести. И никого больше не обижу.

– Я серьезно… – расстроенно протянул Емельянов. – Эй! Подождите! – крикнул он, пускаясь догонять Стрельцовых.

Агате стало грустно. Темный лес не пугал. Все было знакомо, убийцы больше за кустами не сидели. Парочка если только. Но они сами боялись выйти. Наверное, от этого и было грустно. Ну, и из-за того, что нога болела. На последних шагах – так особенно. Если бы она уже была волшебником, все было бы по-другому.

На площадке перед входом в парк Серафимы не было.

– Укатили они, – доложил Емельянов. – Примчался ейный папаша и увез. Такой, знаешь, высокий.

Какой именно папаша у Серафимы, было неинтересно. Но Емельянов оживился.

– Они тут подрались немного, – сообщал он подробности. – Сарафимин папаша как выскочит из машины, как накинется на Марка!

– Врет он. – Стрельцов стоял мраморной статуей. Осуждал. – Никто не дрался. Так, покричали немного.

– Да ладно! Кричали! – не сдавался Емельянов. – А кулаками как размахивали! Папаша все орал: «Как ты мог? Как ты мог? Какой ты после этого психолог? Ты коновал и убийца!»

– Он не говорил про убийцу. Он сказал, что нельзя ставить опыты на живых людях.

– Какие опыты? – запуталась Агата. – О чем вы?

– А они больше ничего не сказали, сели в машину и уехали.

– Пойдемте? – тихо спросил Стрельцов-старший. – Не ваше это дело, как ведут себя взрослые. Тем более что вы ничего еще не понимаете.