– Так бы и написал… – буркнула Агата, ломаясь под грузом обвинений. Она уже и сама не понимала, чего они ушли, бросили эту несчастную Серафиму. Наверное, во всем был виноват Стрельцов. Надо будет ему об этом сказать при встрече.

– Времени у меня не было писать! Срочно надо было ехать в опекунский совет. Я даже предположить не мог! – Марк подтолкнул ее к комнате. – Одевайся! Пойдем ее искать. Родители твои где? Надо предупредить.

– Родители? – Агата оглянулась, разводя руками. Как бы ему половчее сказать, где родители… – А они того.

– В смысле?

– Ты же шпион! Все знаешь! – возмутилась Агата.

– Это вы тут все шпионы, причем вражеские. Оставь записку, чтобы не волновались. Или позвони.

– Некому волноваться! Все ушли на фронт.

– Уехали, что ли? Когда вернутся?

– Понятия не имею! Мать исчезла неделю назад. Меня воспитывает.

Марк посмотрел в пол. Наверное, читал оставленные на паркете следы.

– Понятно.

Ничего он, конечно, не понял. А так хотелось, чтобы именно Марк догадался, что матери уже нет давно, что Агата устала ждать ее возвращения, что все слишком запуталось. И что она не хотела ничего плохого Серафиме. Все как-то сложилось неудачно.

Она вдохнула побольше воздуха и не стала ничего объяснять.

– Короче, никого сегодня не будет, – произнесла она.

– Ладно. Одевайся. – Марк достал из сумки блокнот. С ладонь величиной. На пружинке. – Потом со всем разберемся. – Он что-то быстро написал. Треснула разрываемая бумага. Листок остался на подзеркальнике. – Темно уже. Надо кого-нибудь еще позвать. Вдвоем мы не справимся. Сама говорила, друзей много. Что ты стоишь, на меня смотришь? Двигайся давай!

Агата через силу заставила себя шевельнуться, ушла в комнату. Когда это она успела наговорить Марку про друзей? Какие у нее друзья? Не Ваську же звать. Можно попробовать звякнуть Синявиной. Но та замучает вопросами, а потом всем растрезвонит про Марка.

В закрытую дверь стукнули.

– Я жду на лестничной клетке! Одевайся теплее. И фонарик возьми.

Фонарик – это хорошо. Фонарик – это свет в темноте, что собрался вокруг. Фонарик светит. Тускло, когда один. Нужен еще. Или парочка.

Агата щелкнула найденным фонариком и села на кровать. Вещи, вещи. Ее постоянно окружали вещи. Они защищали. Чтобы было не холодно, не темно. А еще защищала мама. Но ее сейчас не было.

Мама! Ну вернись ты уже! И пускай все будет по-другому. Пускай все будет хорошо.

В коридоре что-то скрипнуло, щелкнул замок.

Мама?

Агата подалась вперед, чтобы встать, чтобы выбежать за дверь. Но в прихожей опять была тишина. Только на улице что-то шумело. Машина там орала, что ли? Покашляли. Марк ждал.

Агата сбросила тапочки, пошевелила пальцами ног.

– Ты там уснула?

Агата вздрогнула.

– Иду, – отозвалась.

Стянула с кровати кофту и вышла в прихожую.

– Молись, чтобы мы ее нашли, – бросил Марк, сбегая по ступенькам вниз.

Агата фыркнула, демонстративно медленно закрыла дверь, стала спускаться, сползая подошвами со ступеньки на ступеньку. Кроссовки старые, стертые, скользят хорошо.

– Я бы без тебя обошелся. Ты мне только место покажи, где вы расстались.

– Да помогу я, помогу! Чего ты гонишь?

– Я не гоню. Я хочу, чтобы ты уже хоть что-то сделала! Друзьям позвонила?

– Нет!

– Так звони! Кто-нибудь тебе может помочь? Хорошо бы пару пацанов. И пускай фонарики прихватят.

– Тогда уже сразу в полицию звонить! Пришли бы с собаками и всех поймали.

Марк остановился так резко, что Агата налетела на него, ткнувшись носом в мягкую ткань пальто.

– Я потом вас сдам в полицию, – негромко пообещал он, упирая на слово «потом». – Сначала мы найдем Серафиму.

Агата потянула из кармана телефон, и он сам ожил в ладони, засветился, завибрировал.

– Ты мне нужен! – Агата пропустила приветствие. Чего Емельянова приветствиями баловать?

– Это ты мне нужна, – грустно сообщил Андрей.

– Из дома поперли?

– Не выпускают. Скажи что-нибудь, чтобы выпустили.

– Тут одного человека надо из закрытой квартиры вытащить, – сообщила Агата Марку.

И он вытащил. Долго объяснял озадаченному отцу, зачем им нужен Андрей. Емельянов стоял рядом и светился от радости, руками показывая Агате, как он счастлив ее видеть.

Фонарик ему пришлось покупать в ночном ларьке.

– Мы как эти… охотники на приведений! – радовался он, размахивая покупкой и щелкая, щелкая, без остановки щелкая кнопкой: пять режимов, десяток вариантов света. – А кого ищем?

– Инопланетян. – Агате давно хотелось стукнуть Емельянова этим фонариком по голове. Но она держалась. – На днях приземлились. Их Стрельцов встречал. Но не угадал с букетом. Нужно было гвоздики брать, а он хризантемы приволок. Хризантемы, между прочим, цветы смерти. Древние греки считали, что это звезды, упавшие с небес, души умерших, и никогда-никогда их не срывали. Но пришли русские и потоптали все греческие клумбы. А тут Стрельцов с секатором как набросится на святое и покосил всю полянку. Короче, расстроились инопланетяне и дали деру. Ракету свою оставили. Теперь она портит вид города. Надо инопланетян поймать, посадить в ракету и чтобы они валили отсюда. Операция по спасению.

– Круто! – от восторга Андрюха забыл про фонарик. – И откуда ты все это знаешь!

– Что я знаю?

– Про хризантемы.

– Книги читать надо.

– Так ты же… – Что-то он хотел сказать обидное, но вовремя остановился. – Не читаешь, короче.

– Сам ты не читаешь! – обиделась Агата.

– Про хризантемы было красиво, но на самом деле инопланетяне здесь вы, – сказал Марк. – Это вас надо спасать.

– А чего? – наградил всех жизнерадостной улыбкой Андрей. – У нас все хорошо.

И щелкнул фонариком.

– Дебил, – прошептала Агата.

Она вызванивала Стрельцова, но было похоже, что он поссорился с мобильным. Они теперь жили в разных комнатах, спали в разных кроватях.

– Ну давай, давай, спасатель!

– Даже если мы никого не найдем, все равно круто! – радовался Емеля.

– Найдем, – шептала Агата. – Куда она могла деться? Ну? Давай!

Гудки телефона были такие же упрямые, как и человек, не отвечавший на звонок. Но вот Ванечка подошел и не сказал Агате ничего хорошего.

– Надоела ты мне со своими сказками, – вздохнул Стрельцов. – Придумай что-нибудь получше, чем прыгающая по деревьям девушка.

– Ты что, дурак? Тебе же говорят: помощь необходима! Тут родители ее пришли.

– У инопланетян нет родителей. Отвали.

– Чурбан ты бесчувственный! – заорала Агата. – Балбес! Дубина! Вот и сиди там, читай свои книжечки! Пазлолюб! И не приноси мне больше свои вонючие листочки! Не нужны они мне!

– Хорошо. Не буду.

И отключился. Агата сжала телефон в кулаке.

Емельянов улыбался. Противненькой такой улыбочкой.

– Ну? – хмуро спросил Марк.

– Влюбилась, – за Агату отозвался Емельянов.

– Ты еще мне тут будешь! – замахнулась на него Агата.

– Так бывает! – заржал Андрей, отбегая в сторону.

Как будто он хоть в чем-то разбирается.

– Ладно, пошли. – Марк зашагал вперед. – Сначала обойдем парк, потом разделимся. Прочешем его по квадратам. Серафима… она может не отзываться на имя. У нее это бывает.

– Зачем ты ее ко мне привел? – зло спросила Агата. Хотелось уйти. Плюнуть на все и сбежать. Фигня все это. Девочки, мальчики – чушь собачья. Какая трагедия в том, что ушла девочка? Ушла – вернется.

– Вот и я думаю – зачем? Хотел сделать доброе дело, тебе помочь.

– Что?

– Специально пришел вчера с Серафимой. Собирался вас познакомить.

– Зачем?

– Зачем люди знакомятся? Она потом весь вечер тебя рисовала. Тогда я тебя нашел. По адресной книге нашел. Агат в этом округе не так много. Школа. Домашний адрес. А тут мне позвонили. Готовы документы, срочно приезжай. Я уже около твоей школы был. Я даже предположить не мог, что ты ее бросишь!

– Так бы и писал.

– Не было времени писать.