Только по гравидетекторам и можно ориентироваться.

Вроде и радиопередатчик под рукой – а все равно торговцев пока не предупредить. Через слой плазмы вокруг колонны только мощный лазер что-то донести может. А все радиосигналы так искажаются, что их не то, что не разобрать – из шума в эфире даже не вычленить. Плазменный кокон в радиоэфире как мощнейшая гроза бушует!

И даже пытаться радировать торговцам не стоит. Потому что внутри плазменного кокона не одни мы – а еще двенадцать флаеров, и между нами-то почти вакуум. Так что они-то наш сигнал перехватят. Сразу все сообразят.

Ну ничего… Этот вакуум нам еще хорошую службу сослужит, если Дымок все верно рассчитал. Он-то нам и поможет от эскорта сбежать.

Но сразу бежать нельзя. Что толку сбегать в пределах Конфедерации? Даже если у нас все получится и от этих двенадцати флаеров мы уйдем – так нас из ближайшего города перехватят на пути к торговцам.

Надо сначала до границы Конфедерации дойти.

Да и подготовиться не мешает. То, что Дымок задумал, довольно опасно. А нам лишние жертвы не нужны. Да и самим хотелось бы в живых остаться…

Братишка на клаве шуршит, баллистическую программу высчитывает.

Тут и Линский на заднем сиденье замычал, в себя приходя.

Зашевелился – и вдруг затих.

– Анна?… – бормочет удивленно. – Что случилось?

Это господин президент сообразил, что связан. Да и ясность сознания не сразу возвращается, если в сон пинками вгоняли. Хоть и аккуратно я его по затылку бил, но все-таки…

Анна молчит.

– Серж, Дима? – Линский хрипит громче. – Что происходит?

– А то не понимаете, папаша… – говорю. – Простите, господин президент, но на время вас пришлось вырубить. Уж не знаю, как у вас в свище это красиво называется – извиняйте.

– О, господи! – Линский восклицает. – Вы что, решили спасти торговцев?!

– И спасем.

– Серж, это самоубийство! Вы не сможете уйти от колонны флаеров! – Линский возмущается. – Дима, ну хоть вы ему объясни…

И тут папаша язычок прикусил. Сообразил, что как раз Дымок-то все и придумал. А значит, и на бегство от эскорта у нас не только голые намерения имеются…

– Но дело даже не в этом! – снова начинает. – Если вы сейчас спасете торговцев, то император получит симы, и Конфедерация развалится. Император завоюет города Конфедерации, нейтральные территории! Миллионы человек погибнут или станут рабами!

– Это все красиво, папаша, – говорю. – Вот только с торговцами как? Или они не люди? Чем они перед вашей Конфедерацией провинились, чтобы их без предупреждения уничтожить?

– Серж… – Линский укоряет. Даже прицокивает от возмущения. – Мы ведь с вами почти в плену у Конфедерации, верно? Вы не можете заподозрить меня в излишней симпатии к конфедералам, так? – говорит напористо.

– Не так, – говорю.

– Не спорьте, Серж! – Линский настаивает. – Вам не сбежать от этих флаеров сопровождения. Мы в плену, я тоже пострадал от методов Конфедерации. Но даже в таких условиях я согласен с тем, что Янг действует верно. Это ужасно, что придется жертвовать жизнями десятков торговцев…

– А про заложников у императора забыли?

– Да-да, конечно, – Линский быстро поправляется. – Сотен. Хорошо, пусть даже тысяч. Но на другой чаше весов существование Конфедерации! Благо и жизни миллионов людей! Поймите, Серж, жизнь – сложная вещь…

– Ну да, – ухмыляюсь.

Знал бы он, от кого я точно такие слова пару часов назад слышал…

– Разве я не прав, Серж? – Линский спрашивает напористо.

– Знаете, господин президент, – говорю честно, – а на фига нужна эта Конфедерация, если ради нее надо жертвовать жизнями десятков классных парней?

Дымок за клавой своего компа притих, даже по клавишами шуршать перестал – прислушивается.

– С-серж… – Линский испуганно бормочет. – Опомнитесь! Как вы можете… Ведь в Конфедерации не только президенты городов, которые не могут друг с другом договориться. Там же миллионы обычных людей, не виноватых в ошибках своих политиков! Неужели вы не думаете о них?

– Не грузи, папаша! – огрызаюсь. Нашел, куда давить, сволочь! – Пусть эти обычные люди сами сначала думают о своих жизнях. И политиков пусть лучше выбирают. Тогда и мне об их жизнях беспокоиться не придется. А если они сами о своих жизнях раз в пять лет вспоминают, то почему я должен об их жизнях заботиться, а торговцы – гибнуть?!

– Серж прав, Олег Львович, – Димок тихо вставляет.

– Серж… Дима… Вы жестоки… – Линский говорит убито.

Тут уж я едва удержался, чтобы пару ласковых без всяких пи-сь и эвфемизмов ему не сказать! Вот уж кто бы меня в жестокости упрекал!!!

– А помните, господин президент, – говорю, еле сдерживаясь, – что вы вчера по этому поводу говорили?

Дымок от экрана оторвался. На меня смотрит – о чем это я? Он ведь не знает, как Линский ко власти в Ангарске вернулся.

А Линский молчит.

– Серж?… – Дымок спрашивает тихонько.

– Не сейчас, Дымок, – говорю. – Как там программа?

Этики с эстетиками спаривать и потом можно будет. А торговцев спасать сейчас надо!

Мы уже к границе Конфедерации подходим, а Дымок все с программами возится. А особенно тянуть нельзя. Если мы сбежим возле самого Хоккайдо, то торговцев-то мы предупредим, а толку? Эти двенадцать флаеров могут отрезать торговцев от пути на Империю. А потом подкрепления подождать… И все наши старания совершенно зря окажутся.

– Дымок, как у тебя? – поторапливаю.

– Сейчас… минутку… – Дымок бормочет, от экрана не отрываясь.

Пальцы – как пропеллеры над клавиатурой.

Все внешние камеры не работают, и от этого еще нервозней – сплошные темные экраны вокруг, только гравидетектор и работает. А раз в минуту подходит наша очередь вести колонну – а это тоже то еще удовольствие.

Когда мы оказываемся второй машиной, а потом ведущий флаер уходит в сторону – на наш флаер такой удар воздуха обрушивается, что даже гравы не могут его мгновенно на нет свести. Флаер ужасно дергает – и это еще со внутренними гравами-компенсаторами! Без них нас бы вообще по внутренностям флаера размазало. И пять секунд, пока мы ведем колонну, тоже не подарочек – флаер весь вибрирует. Пять звуков для девяностого «Ската» околокритический режим. И перегрев, и звуковые волны в корпусе нехилые. Тут даже гравы-компенсаторы и противофазные шумоподавители бессильны.

Потом мы в сторону уходим, и через миг все кончается – это мы в хвост колонны пристраиваемся. А через минуту все по новой…

– Готово, Серж! – Дымок восклицает.

Потягивается до хруста, пальцы сплетает, суставами щелкает.

А потом проворно свой комп к бортовому подсоединяет. Снова руки на клавиатуру, и свои программы бортовому процессору и в ракеты сбрасывает.

В имперском девяностом «Скате», который я в наследство от ребят Шутемкова получил, боезапас полный был – когда я в столицу Конфедерации входил. Но там-то с него быстро все ядерные ракеты сняли. А перед тем, как выпустить нас из города, и большую часть химических сняли. Но четыре штуки оставили. Решили, что не страшно.

Эти ракеты только против самолетов действенны. Флаер догнать не могут – как же они его догонят? В космосе еще туда-сюда – если ракета разогнаться успела. А в плотных слоях атмосферы такие ракеты за три с половиной звука не разгоняются – двигатели слабоваты. Куда слабее гравов, которые на флаерах стоят. Да и время работы двигателей на такой скорости короткое – они же сухим топливом питаются, не от реактора, как флаеры.

Флаеру такая ракета в одном случае может угрожать – если ракет не одна, а как минимум шесть, чтобы они флаер со всех сторон могли окружить. Но у нас-то только четыре ракеты на борту. Да и как нам другой флаер в одиночку ракетами в сферу взять? Для этого как минимум три флаера нужны, а лучше все шесть.

Вот конфедералы эти четыре ракеты нам и оставили. Мол, доверяют…

Одного не учли. Когда мы на слипстриме идти будем, между нами и соседними флаерами будет почти вакуум. А вокруг плазменного кокона, в котором наша колонна идет – воздух. И не разреженный воздух, а плотный, даже плотнее, чем стандартная атмосфера.