– Дымок! – говорю. – Кончай хамить! А то Снежком сделаю!

Обиделся он малость, но обороты сбавил.

– Я, – говорит, – ничего подобного о компе и президенте не говорил тебе, Серж.

Я тихо пухну, потому как ни фига не понимаю. Точно помню, что Дымок говорил мне про президента! Но знаю: мне братишка никогда не врет. Если что-то мне говорит, то так оно и есть. Кроме тех случаев, конечно, когда прикалывается. Но сейчас не тот случай.

– Я сказал тебе, – Дымок говорит, – что президент поможет мне получить новый комп. А то, что именно он подарит мне комп, я не мог утверждать, поскольку ай-кью у меня выше ста шестидесяти.

Про ай-кью, который у него выше ста шестидесяти на целых двадцать пунктов, это его любимый конек. Но мне на это начхать – на фига офицеру внешнего периметра ай-кью в сто восемьдесят? Правильно, только лишние проблемы – как бы эти сто восемьдесят пополам поделить, и куда потом остаток пристроить, чтобы он командованию на глаза не попадался…

– А тогда какого, – говорю, – ты все это устроил? На поверхность захотел?

На поверхности у нас заключенные живут. У нас ведь смертной казни, вроде как, нет. А там, на поверхности, такая радиация, что любое пожизненное в полгода уложится.

Тут комп запищал. Дымок хвать гарнитуру, послушал – и прямо сияет.

– Да, это я, – в микрофон говорит. – Да, с удовольствием.

Гарнитуру[3] на стол швыряет и резво переодевается.

Ну, думаю, привет – спекся братишка. Не иначе, переклинило у него в голове что-то, раз он так радостно к ментам собирается, чтобы на поверхность отправиться!

– Эй, Дымок! – говорю, а у самого ком в горле. – Далеко собрался?

Смотрит он на меня как-то странно – и вдруг ухмыляется.

– Серж, ты на какую девчонку спорил? – говорит. – На Соньку или на ту рыженькую?

Я, натурально, в осадок выпадаю. Что-то у меня в голове не складывается.

А Дымок все лыбится да контактными линзами сверкает:

– Позвольте, – говорит, – Сергей Павлович, пригласить Вас на вечерний эфир в «ДРЖ».

Тут до меня дошло наконец.

Ну и братишка у меня… Такое чудовище под боком выросло, а я даже не заметил! Но виду, конечно, не подаю. Что я ему, последний лох, что ли?

– А тебе, Дымок, – говорю, – какая больше нравится?

Забирает нас через час шикарный флаер с эмблемами «ДРЖ» и везет прямо в центральный сектор. А там Дымка уже ждут. Обсыпают его всякой дрянью, и в студию. В студии уже Линский сидит, еще кто-то…

А я в их баре сижу, коктейлем – за счет «ДРЖ», ясное дело! – шмыгаю и на девчонок смотрю. В центре-то девчонки не то, что в нашем секторе. Наряды шикарные, ножки длинные, губки бантиком. Все не то в голубых контактных линзах, не то с натуральными глазными имплантантами… Ну, типа, живи – не хочу, поигрывай бицепсом да коктейлем шмыгай!

А на студийных экранах братишка появляется.

Я думал, он опять выпендриваться будет, как всегда со мной или в школе – умники всегда так делают. Но нет, не выпендривается братишка. Может, редактора ему что шепнули, а может, сам что смекнул. Только ведет он себя – как натуральный троечник. И все лицо кислое делает и жалуется на то, как им, школьникам, плохо живется, и как президент наш нарушил свои обещания, что перед прошлыми выборами давал. Будто кто-то тем обещаниям верил! В общем, бедную овечку братишка из себя строит. А говорит – еще хуже, чем я после двух косяков.

Прикидывается, короче. Вроде умной девчонки, которая клеится. Те все дурочками прикидываются, если не полные дуры. Но у них это врожденное, от природы, а братишка сам до всего дошел.

Пока я за вторым коктейлем ходил, эфир уже кончился. За соседним столиком братишка мой с самим Линским треплется. Но дохлым бараном уже не прикидывается, говорит по-нормальному и даже выпендривается помаленьку. Ну и Линский с ним, словно с корешем – даром что Дымку и тринадцати нет.

Через час отвезли нас домой. И новый комп, ясно, подарили.

Ждем мы выборов. Два дня как в микроволновке. Ведь тут как? Если старый президент удержится, Дымок наверх отправится, а я хоть тресну, но офицером не стану. Ну а если Линский победит… Тут уж все наоборот. Тут, может, и в центр города без всякой военной академии переедем.

Всю ночь после выборов мы с Дымком «ДРЖ» смотрели. И уж не знаю, виноват ли в том братишка, но только действительно Линский победил.

Дернул я на радостях, чего в квартире было, и спать завалился, хоть уже и утро.

Но поспать мне братишка не дал. Через час растолкал.

– Серж, – говорит напряженно, – какие у нас на военном складе самые хорошие флаеры?

Ну, я не зря в академию готовился. Даже в таком состоянии сразу вспомнил, что у нас там самое крутое.

– Сто первые «Скаты», – говорю и снова на подушку валюсь.

Но вдруг чувствую – что-то не засыпаю. Минуту ворочаюсь, десять – нет сна. Хоть и хлопнул я многовато, и вообще… Грызет что-то. А что – не могу понять.

А потом дошло. Я аж на кровати подпрыгнул.

Дымок что-то на клавиатуре отбивает, пальцы так и мелькают. На мониторе небо, облака… Симулятор, в общем.

А я смотрю на него, и понять не могу: что стряслось-то? Это что же должно было случиться, чтобы Дымок на симуляторах начал играть, да еще посреди ночи?!

– Дымок, – говорю, – случилось чего?

– Да как тебе сказать, Серж, – говорит он задумчиво, а сам от монитора не отрывается. Пальцы – как пропеллеры над клавиатурой крутятся. – Переворот.

Я сразу-то не врубился. Какой еще, к дьяволу, подъем-переворот? Мне бы таблетку какую для головы… А потом понял.

А в дверь уже тренькают. Настойчиво так тренькают. Сразу понятно, кто.

Дымок мигом от монитора оторвался, на меня уставился. Тоже все понял.

Жалко мне его, а что делать? Сам допрыгался, умник переделанный… Открываю я дверь, а там двое в черных комби, с серебристыми нашивками – особисты наши родные, век бы их не видел… И сразу к Дымку.

– Дымок, – говорю ему, – не кончайся, братишка. Я в академию устроюсь, месяца через два тебя навещу. Что-нибудь придумаем.

Особисты Дымка уже так и тянут из комнаты. А у Дымка от страха глаза – прямо мини-диски, больше контактных линз стали.

– Погодь! – я особистам говорю. – Дай с братишкой попрощаться!

Один-то Дымка сразу отпустил. Мы с ним вместе в качалку ходим, так он знает, что я два раза не прошу.

А второй, с капитанскими нашивками, так и тянет Дымка за руку. Комната у нас маленькая, в ней и двоем-то еле развернуться – так что я у него как раз на проходе оказался. А капитан возьми да и ткни меня, чтоб я с дороги убрался.

И такое зло меня взяло! Мало того, что переворот устроили, так еще наглые, гады, совсем оборзели! Да еще час назад принял я многовато…

Короче, влепил я ему. А силу сгоряча не рассчитал. Хрустнуло у капитана в шее, и помер он, еще до стены не долетев. А об нее тоже нехило приложился.

Второй особист уже станнер[4] из кобуры тянет. Но реакция у меня – врагу не пожелаешь. Руку я ему перехватил, второй в грудь врезал, и впопыхах опять силу не рассчитал – треснуло у него в груди что-то.

Стою я, как дурак, над двумя трупами.

В себя пришел, а что делать теперь – не знаю. Стою только и глазами хлопаю. Выходит, влип я теперь еще почище Дымка.

А тот деловито так у особистов оружие собирает. Хватаю я его, чтоб бежать отсюда быстрее, но он вырывается.

– Пусти! – орет.

Я, ясно, опешил. Отпускаю его.

А Дымок уже успокоился.

– Я надеюсь, – говорит выпендрежно, – оружием вы умеете пользоваться, Сергей Павлович?

Стою я, смотрю на него – и не знаю, чему больше удивляюсь. Тому, что произошло – или тому, что Дымок так хладнокровненько все воспринимает. До такой степени хладнокровно, что даже прикалывается помаленьку. Оружием я владею дай бог каждому, и Дымок это, конечно, знает.

А он сует один станнер себе за пояс, второй мне в руки пихает, хватает подмышку свой новый комп и из квартиры выходит. Ну, я за ним бреду – потому как ни фига не понимаю, что теперь делать. Бежать теперь куда-то надо, прятаться! А Дымок идет себе спокойненько по середине улицы, оборачивается ко мне – и даже ухмыляется, засранец малолетний, будто ничего не случилось!