После Амьенского мира Бонапарт приступил к обоснованию своего будущего могущества. Вот что он пишет в „Мемуарах, изданных от его имени“{6}: „Взгляды Наполеона были определены заранее, но, чтобы осуществить их, нужна была помощь времени и обстоятельств. Организация Консульства нисколько не противоречила им; она приучила к единству — это был только первый шаг. Совершив это, Наполеон отнесся довольно равнодушно к формам и названиям различных государственных учреждений. Он был чужд революции… Мудростью его было идти в уровень с днем, не уклоняясь от направления на определенную точку, на своего рода Полярную звезду, которой Наполеон будет руководствоваться, чтобы привести революцию к желаемому им концу“.
Бонапарт в начале 1802 г. начал осуществлять сразу три великих проекта, ведших к одной и той же цели; он хотел установить богослужение и внести политическую организацию в духовенство, существование которого пока было только религиозным; учреждением Почетного легиона создать постоянный военный орден в армии и сделать свою собственную власть вначале пожизненной, а потом и наследственной. Бонапарт поселился в Тюильри и мало-помалу возобновил все обычаи старой монархии. Он уже начал заботиться о том, чтобы установить между собой и народом промежуточные учреждения. С некоторого времени он вел переговоры с папой Пием VII по церковным делам. Знаменитый конкордат, создавший девять архиепископств, 41 епископство с капитулами, восстановивший церковь в государстве и отдавший ее под внешнюю власть папы, был подписан в Париже 15 июля 1801 г., а в Риме 15 августа 1801 г.
Бонапарт уничтожил свободу печати, создал специальные суды и в проявлениях своей власти удалялся все больше и больше от принципов революции. Он понял, что, прежде чем идти дальше, нужно было совершенно порвать с либеральной партией 18 брюмера. В вантозе X года (март 1802 г.) наиболее энергичные трибуны были простым сенатским постановлением отставлены от должностей. Состав Трибуната был сведен к 80 членам; подобную же очистку испытал и Законодательный корпус. Около месяца спустя, 15 жерминаля (6 апреля 1802 г.) Бонапарт, не опасаясь более оппозиции, отдал конкордат на утверждение приготовленных таким путем к повиновению Собраний. Они приняли его значительным большинством голосов. Воскресенье и четыре главных религиозных праздника были восстановлены, и с этого времени правительство перестало следовать системе счета по декадам. Это было первое отступление от республиканского календаря. Бонапарт надеялся привлечь этим на свою сторону партию духовенства, вообще более склонную к пассивному повиновению, и, таким образом, отнять духовенство у роялистской оппозиции и поддержку папы у коалиции.
Введение конкордата было отпраздновано с большим торжеством в соборе Парижской Богоматери. Сенат, Законодательный корпус, Трибунат и высшие сановники присутствовали при этой новой церемонии. Первый консул приехал туда в экипаже старого двора со всей обстановкой и этикетом старой монархии; залпами артиллерии было встречено это возвращение к старым традициям и этот первый шаг к высшей власти. Торжественная литургия была отслужена кардиналом — легатом Капрара, и к народу была обращена прокламация, написанная языком, ставшим с давних пор необычным: „Пример веков и рассудок предписывали обратиться к верховному главе церкви, чтобы сблизить мнения и примирить сердца. Первосвященник, по своей мудрости и в интересах церкви, утвердил предложения, продиктованные выгодой государства“. Вечером была иллюминация и музыка в садах Тюильри. Военные неохотно явились на эту религиозную церемонию и громко выражали свое неодобрение. По возвращении во дворец Бонапарт ввиду этого спросил генерала Дельмаса: „Как вы нашли эту церемонию?“ — „Это была красивая капуцинада, — отвечал Дельмас, — недоставало только миллиона людей, убитых ради уничтожения того, что вы теперь восстановляете“.
Месяц спустя, 25 флореаля X года (15 мая 1802 г.) Бонапарт велел представить проект закона относительно учреждения ордена Почетного легиона. Этот легион должен был состоять из пятнадцати когорт пожизненных кавалеров, расположенных в иерархическом порядке, с общей центральной организацией и общими доходами. Первый консул был шефом легиона. Каждая когорта состояла из семи высших офицеров, двадцати командиров, тридцати офицеров и 350 легионеров. Целью Бонапарта было положить начало новому дворянству; он обратился к далеко не угаснувшему чувству неравенства. При обсуждении этого проекта в Государственном совете Бонапарт не побоялся выказать свои аристократические намерения. Государственный советник Берлие, высказывая порицание такому учреждению, как противному духу республики, сказал: „Знаки отличия суть не больше, как побрякушки монархии“{7}. — „Я сомневаюсь, — отвечал первый консул, — чтобы мне могли показать республику, древнейшую или современную, в которой не было бы отличий. Их называют побрякушками! Ну так что же! С помощью этих побрякушек водят людей! Я бы не сказал этого на народной трибуне, но в совете мудрых государственных людей должно говорить все откровенно. Я не думаю, чтобы французский народ любил свободу и равенство; французы совсем не изменились за десять лет революции, у них есть только одно чувство — чести! Надо дать удовлетворение этому чувству; народу нужны отличия. Посмотрите, как народ преклоняется перед орденами иностранцев, удивляется им и не прочь сам носить такие же, хотя и называет их презрительно плевками (crachats)… Все было уничтожено, теперь нужно все создать заново. У нас есть правительство, есть власть, но что представляет собой остальная нация? Отдельные песчинки. Среди нас находятся бывшие привилегированные классы, организованные общностью своих принципов и интересов, знающие, чего они хотят. Я могу перечислить наших врагов. А мы рассеяны, не имеем системы, связи, точек соприкосновения. Пока я здесь, я отвечаю за республику, но надо думать и о будущем. Думаете ли вы, что республика окончательно утверждена? Если вы так думаете, вы сильно ошибаетесь. Мы сможем устроить все это, но мы еще ничего не сделали, да и не сделаем, если не бросим на почву Франции несколько глыб гранита!“ Бонапарт возвещал, таким образом, правительственную систему, противоположную той, какую революция предполагала установить и какую требовало новое общество.
Однако, несмотря на послушание Государственного совета, несмотря на очистку, произведенную над Трибунатом и Законодательным корпусом, все эти три собрания горячо боролись против закона, восстановлявшего неравенство. Закон о Почетном легионе собрал за себя в Государственном совете только четырнадцать голосов против десяти, в Трибунате — тридцать восемь против пятидесяти шести, а в Законодательном корпусе — сто шестьдесят шесть против ста десяти. Общественное мнение приняло этот новый рыцарский орден не более благосклонно; первые пожалованные этим орденом не казались очень этим польщенными и приняли его несколько насмешливо, но Бонапарт продолжал свое политическое шествие, не беспокоясь о неудовольствиях, не могущих более вызвать открытого сопротивления.
Он хотел обеспечить свою власть восстановлением привилегий и укрепить привилегии продолжительностью своей власти. По предложению Шабо д'Алье Трибунат выразил желание, чтобы первому консулу, генералу Бонапарту, было дано блистательное доказательство благодарности нации. Сообразно с этим желанием 6 марта 1802 г. сенатским постановлением Бонапарт был избран консулом еще на десять лет.
Но продолжительность консульства не удовлетворяла более Бонапарта, и два месяца спустя — 2 августа 1802 г. — Сенат сообразно решению Трибуната и Законодательного собрания и с согласия народа, опрошенного посредством всеобщей подачи голосов, декретировал следующее:
1) Французский народ назначает, а Сенат провозглашает Наполеона Бонапарта первым консулом на всю жизнь.
