Константин почасту наблюдал кое за чем ещё, опять же - не из чувства долга, не из рвения по службе. За гетманскими окнами. Но друга своего и главковерха в них увидеть, разумеется, не ожидал. Даже его любиѓмого пса, ньюфаундленда Дэна... О, кстати, вот и он! Притопал, черномазый, на развод. Мастифф центуриона с правами гражданина Рима! Сейчас вынюхает всё досконально и пойдёт, виляя задницей, к хозяйке, чтобы доложиться - так и так, дескать, наш батька в резиденции, а на плацу лишь Костик Елизаров, классный парень, верный страж, и к вам, Алина Анатольевна, не так чтоб очень равнодушен. Может быть... это... позовём его?.. Чувство к Алине Костя тщательно скрывал. Успешно. Как ему, наверное, казалось... С другим бы гетман, не исключено, давно поговорил, что называется, по-взрослому. Опять же не исключено, набил бы морду. Если б справился... Но, глядя на страдания дозорѓного, этого рыцаря без страха и упрека, так и оставшегося бобыѓлём после Чумы, лишь сочувственно посмеивался про себя да изредѓка подначивал супругу. Про неё. И Константина. Сдуру...

      А той 'доклада' бдительного пса не требовалось. Укѓрывшись тюлем занавески и гардиной, она печально наблюдала за дозорным. Печально, ибо знала - снова началась война. Печально, ибо знала, что дозорный поведёт передовой отряд. Печально, ведь она его - эх, знать бы Костику! - любила. Тем более печально, ведь она любила маленького Костика, незнамо как и для чего напялившего богатырские доспехи Константина. Примерно так, по-своему, на удив-ление самой себе из той ещё, из прошлой жизни, любила и Серёгу Рогачёва - как друга, если не сказать, как брата. Любила Дока. За человечность, доброту и простоту.

      Любила Сашку. Просто Сашку. Любила Александра с каменным непроницаемым лицом и автоматом на груди. Дурашливого Шурика. Нежного, душевного Санечку. Поддатого бродягу, сумасброда и отчаянного мота Алика. Решительѓного Аля со зловещей ртутью авантюрных глаз... Куда там Константиѓну-Костику?! Она Любила. Удивлялась собственному постоянству. И боялась все эти двенадцать лет. Боялась и сегодня, ибо точно знала, что получаса не пройдёт, как балагура Саньку сменит мудрый гетман Саныч. Что отзаседает генеральная старшина на Уряде, и тогда... Тогда ударят пушки 'Гром' на стенах Замка - маленькой станичной цитадели. Прокашляются, накрывая площадны́е цели, крупнокалиберные миѓномёты в крепостных редутах. Загромыхают пулемёты боевых машин. Загромыхают мины по периметру границы. Загромыхают конские копыта, сапоги бойцов, затворы и команды. Загромыхает этот Мир, и в мирные пеѓриоды не самый мирный из Миров. Но прежде лязгнет голос Карапета Даниляна, и понесётся из приёмников: 'Внимание..!'.

      - Внимание, караул и внутренний наряд, становись! Равняйсь! Смирѓно! Равнение на середину! Господин войсковой старшина, караул и внутѓренний наряд для развода и инструктажа построены. Оперативный дежурный войсковой старшина Куракин, - сугубо штатский по обеим жизням Василий молодцевато, как ему казалось, отдал воинскую честь.

      - Здоров, Васёк! Сто лет тебя не видел, - шепнул гигант, пожал протянутую руку и зычно проревел. - Здр-р-равствуйте, станичники!

      - Здравия желаем, господин войсковой старшина! - дружно ответили бойцы.

      - Вольно!

      - Вольно! - продублировал Куракин.

      - Разойдись, - несмело, но лукаво улыбаясь, добавил среднего возраста казак с лицом механизатора-пропойцы.

      - Да, расходиться ты, Кириллыч, мастер хоть куда, - прищурился, глядя на него, генеральный дозорный. - В апреле, если я не ошибаюсь, разошёлся так, что неделю по частям собирали.

      - А я чё? - смутился тот. - Я ж ничё, пошутковал просто. А в апѓреле... это... день рождение было, вот.

      - Да-да, день рождения советской космонавтики. Но ты, по-моему, и Гитлера, и Ленина тогда отметил, и день международной солидарности трудящихся прихватил.

      - Так а чё? Даже гетман ничё не сказал...

      - Ну да, конечно, гетман лично должен всяких обормотов из запоя выводить... Внимание! - Константин подобрался. - Госпоѓда станичники, есть такие, кто не в состоянии нести службу? Больѓные? Немощные? Жизнью огорчённые? Поддатые? Желающие поддать?

      Весь монолитный строй, от несмышленышей, вчерашних гимназисѓтов, до ветеранов и участников всего и вся на постчумном простѓранстве, понятливо посмеиваясь, в унисон качнул несколькими десятками голов. Прекрасно знали - служба с водкой мало совместимы. Чревато выговором. С проникающим в грудную клетку занесением. Без дураѓков. И кроме шуток. Потому, что две тысячи общинников и без того невероятным чудом сохранили жизни до сегодняшнего дня, чтобы подѓвергать их риску по вине больного, пьяницы или лентяя-сони.

      - И славно, - Костя вновь ощупал рукоять ствола (наверное, не просто так, а для наглядности). - Васёк... э-э, Василий Владимирович, оружие и снаряжение после проверишь сам, я уже не успеваю, через полчаса Генеральный Уряд... Господа станичники, братцы, сеѓгодня, двадцать второго июня двенадцатого года Новатерры, гетманом Новоросской казачьей республи-ки и войсковым атаманом принято решение об усилении караула, моѓбильного патруля и передовой заставы в связи...

      - ...с началом войны, - брякнул давешний болтливый казаѓчок. - Ох, простите, господин войсковой старшина!

      - Бог простит... Не каркай, Кириллыч! - покачал головой дозорный. - Боюсь, однако, что на этот раз ты прав. Обстановка, други мои, такова...

      Обстановка, если описать её двумя словами, была такова: она складывалась.

      По состоянию на вечер вчерашнего дня она именно складывалась. Пока ещё только складывалась, и подспудный процесс этот, на первый взгляд, не сулил никаких осложнений. Впрочем, о каком взгляде речь, когда процесс до времени незрим, латентен, происходит под непроницаемым покровом тайны?!

      Если же приглядеться к видимому невооруженным глазом фону, легко было заметить, что коммерческий центр 'Новороссия' близ портовой площади Нижнереченска своим ландшафтным дизайном напоминает номенклатурный детский сад эпохи победившего социализма. Территория в несколько полномасштабных гектаров, строго на середине которой располагался претенциозный трехэтажный монолит торгового комплекса, была обнесена частой оградой из трёхметровой длины чугунной арматуры. Под важнейший для казачьей экономики объект у местных властей в своё время не без труда оттяпали заброшенный парк, по плану проредили его, кое-где, наоборот, высадили живые изгороди, а подъездной путь и аллеи проложили на манер лабиринта. Всё это делалось для того, чтобы максимально затруднить потенциальному противнику наблюдение и прицеливание, потому здание сегодня если и просматривалось извне, то лишь от центральных ворот, где дежурили двое охранников и здоровенный ленивый ротвейлер, да ещё с трёх-четырех позиций по периметру забора. Но даже эти три-четыре направления были защищены от обстрела (во всяком случае, от реактивных средств поражения с взрывателями мгновенного срабатывания при ударе о преграду) полотнами мелкоячеистой стальной сети, мало заметными из-за достаточно большого удаления от ограды. Однако, как известно, человек предполагает, а располагает Бог. Или же тот, кто чем только ни шутит, когда Всевышний спит...

      Сотрудники коммерческого центра обычно засыпали не раньше полуночи. К девяти вечера и оптовые клиенты, и розничные покупатели, и коммивояжеры, и ротозеи, которых в комплексе всегда хватало с избытком, наконец разошлись. Топ-менеджер, могучий пятидесятилетний дядька в стильном белом костюме и лёгких парусиновых штиблетах, не особенно гармонировавших с косовороткой апельсинового колера, известный всему городу под кличкой Барин, проверил отчётность по продажам, снял кассу, пересчитал, попутно сортируя, деньги и запер дневную выручку в сейф. Приказчики в это время дружно суетились в торговых залах, без надобности перекладывали образцы товаров с места на место, что-то записывали на пластиковых планшетах, барабанили пальцами по калькуляторам, сосредоточенно скребли потылицы и прочие интимные места. То бишь валяли дурака. Вернее, всячески демонстрировали трудовой энтузиазм. И то сказать, жилось им в городе вполне комфортно, потому никто не хотел лишний раз попасть под горячую руку Барина, а потом с оказией отправиться в станицу, где работать нужно засучив рукава, без дураков. Зато наёмный персонал из местных жителей - в лице трёх бабушек-уборщиц и четвёртой, знатной поварихи, - вкалывал, как всегда, на совесть, с полной самоотдачей и максимальной ответственностью за результат. А как же иначе?! При неслыханной по нынешним временам зарплате и весомых социальных льготах недостатка в кандидатах на их должности не наблюдалось, даже не предвиделось...