Г р и г о р и й Пей да про себя разумей, отец Варлаам! Видишь: и я порой складно говорить умею. В а р л а а м А что мне про себя разуметь? М и с а и л Оставь его, отец Варлаам. В а р л а а м
Да что он за постник? Сам же к нам навязался в товарищи, неведомо кто, неведомо откуда,- да еще и спесивится; может быть, кобылу нюхал… (Пьет и поет: Молодой чернец постригся.) Г р и г о р и й (хозяйке) Х о з я й к а В Литву, мой кормилец, к Луёвым горам. Г р и г о р и й А далече ли до Луёвых гор? Х о з я й к а Недалече, к вечеру можно бы туда поспеть, кабы не заставы царские да сторожевые приставы. Г р и г о р и й Как, заставы! что это значит? Х о з я й к а Кто-то бежал из Москвы, а велено всех задерживать да осматривать. Г р и г о р и й (про себя) Вот тебе, бабушка, Юрьев день. В а р л а а м Эй, товарищ! да ты к хозяйке присуседился. Знать, не нужна тебе водка, а нужна молодка; дело, брат, дело! у всякого свой обычай; а у нас с отцом Мисаилом одна заботушка: пьем до донушка, выпьем, поворотим и в донушко поколотим. М и с а и л Складно сказано, отец Варлаам… Г р и г о р и й Да кого ж им надобно? Кто бежал из Москвы? Х о з я й к а А господь его ведает, вор ли, разбойник – только здесь и добрым людям нынче прохода нет – а что из того будет? ничего; ни лысого беса не поймают: будто в Литву нет и другого пути, как столбовая дорога! Вот хоть отсюда свороти влево, да бором иди по тропинке до часовни, что на Чеканском ручью, а там прямо через болото на Хлопино, а оттуда на Захарьево, а тут уж всякий мальчишка доведет до Луёвых гор. От этих приставов только и толку, что притесняют прохожих да обирают нас, бедных. Слышен шум. Г р и г о р и й Хозяйка! нет ли в избе другого угла? Х о з я й к а Нету, родимый. Рада бы сама спрятаться. Только слава, что дозором ходят, а подавай им и вина, и хлеба, и неведомо чего – чтоб им издохнуть, окаянным! чтоб им… Входят приставы. Х о з я й к а Добро пожаловать, гости дорогие, милости просим. О д и н п р и с т а в (другому) Ба! да здесь попойка идет: будет чем поживиться. (Монахам.) Вы что за люди? В а р л а а м Мы божии старцы, иноки смиренные, ходим по селениям да собираем милостыню христианскую на монастырь. П р и с т а в (Григорию) М и с а и л Г р и г о р и й Мирянин из пригорода; проводил старцев до рубежа, отселе иду восвояси. М и с а и л Г р и г о р и й (тихо) П р и с т а в Хозяйка, выставь-ка еще вина – а мы здесь со старцами попьем да побеседуем. Д р у г о й п р и с т а в (тихо) Парень-то, кажется, гол, с него взять нечего; зато старцы… П е р в ы й Молчи, сейчас до них доберемся. – Что, отцы мои? каково промышляете? В а р л а а м Плохо, сыне, плохо! ныне христиане стали скупы; деньгу любят, деньгу прячут. Мало богу дают. Прииде грех велий на языцы земнии. Все пустилися в торги, в мытарства; думают о мирском богатстве, не о спасении души. Ходишь, ходишь; молишь, молишь; иногда в три дни трех полушек не вымолишь. Такой грех! Пройдет неделя, другая, заглянешь в мошонку, ан в ней так мало, что совестно в монастырь показаться; что делать? с горя и остальное пропьешь: беда да и только.- Ох плохо, знать пришли наши последние времена… Х о з я й к а (плачет) В продолжение Варлаамовой речи первый пристав значительно всматривается в Мисаила. П е р в ы й п р и с т а в Алеха! при тебе ли царский указ? В т о р о й П е р в ы й М и с а и л Что ты на меня так пристально смотришь? П е р в ы й п р и с т а в А вот что: из Москвы бежал некоторый злой еретик, Гришка Отрепьев, слыхал ли ты это? М и с а и л П р и с т а в Не слыхал? ладно. А того беглого еретика царь приказал изловить и повесить. Знаешь ли ты это? М и с а и л П р и с т а в (Варлааму) В а р л а а м Смолоду знал, да разучился. П р и с т а в
(Мисаилу) М и с а и л П р и с т а в Так вот тебе царский указ. |
