— Что скажем, если спросят о наших? — задал кто-то мучивший всех вопрос.

Улыбки застыли на лицах. Как можно было, пусть даже на миг, забыть, что и нас могут спросить об исчезнувших товарищах? Мы шагали по длинному тюремному коридору под гнетущий аккомпанемент шаркающих о бетонный пол деревянных подошв. Предстоящее свидание уже не радовало никого. Нас ввели в помещение для свиданий и выстроили у внутренней решетки. В трех метрах, за такой же решеткой, стояли наши родные и близкие. В коридоре между двумя решетками неторопливо прохаживался охранник. Многие из стоявших у противоположной решетки людей со страхом всматривались в наши лица, ища и не находя тех, ради кого они пришли сюда. Страх и надежда читались на их лицах. Они все еще терпеливо ждали, что вот-вот появятся и остальные арестованные. Но напрасно они вглядывались в закрытую дверь.

Среди нас не было Митко, Янаки, Димчо, Стояна, Женды… «Где они?» — со страхом вопрошали десятки устремленных на нас глаз.

— Возможно, их отправили в другую тюрьму, — отвечали мы и опускали головы.

— Но ведь вы были вместе? — снова спрашивали нас. — Так где же они?

— Не знаем.

— В народе говорят, что они роют колодцы где-то в районе болот. Брат Георгия Джендова ездил туда, но никого не обнаружил. Наверное, их где-то держат тайно, не знаете ли, где именно?

— Какой-то жандарм утверждал, что они строят дороги в горах. Правда ли?

— Возможно, — отвечали мы.

— А я слышал, что их отправили далеко от наших мест, — раздался еще чей-то тревожный голос. — Где-то возле Видина осушают болота.

— Может быть, — вновь неопределенно отвечали мы и с нетерпением ждали окончания свидания, чтобы скрыться, уйти от вопросов, на которые мы не могли дать никаких утешительных ответов.

Родные и близкие наших исчезнувших товарищей пытались найти хоть какие-нибудь их следы. Они обивали пороги больших и маленьких начальников. Но те, кто знали и должны были сказать им правду, или отмалчивались, или, безжалостно взирая на безысходное горе людей, нагло заявляли: «Живы они, все вернутся, когда придет время».

Вскоре появились и стяжатели, готовые погреть руки на чужих несчастьях. Объявились «адвокаты», выдававшие себя за близких друзей капитана Русева, Косю Владева или других влиятельных представителей власти. За «скромное» вознаграждение они брались разузнать обо всем и, где надо, похлопотать. И люди платили, не скупясь. А затем с надеждою ждали, но всякий раз оказывалось, что сердобольному ходатаю не хватило полученных денег, чтобы как следует умастить своих влиятельных приятелей, и что для успешного завершения дела необходима еще одна кругленькая сумма.

Не упускали случая поживиться за чужой счет и положить в свой карман лев-другой и доблестные вояки капитана Русева. Один из них, какой-то Павел или Стоян, — впрочем, это не имеет значения, — специально наведался в село Рыжица. Уж он-то прекрасно знал, что Иван Киряков, один из самых деятельных ятаков отряда, уже больше недели лежит вместе с другими двадцатью двумя казненными в общей могиле близ села Топчийско. Но это не помешало ему, словно доброму вестнику, заявиться в дом Киряковых. Супруга Ивана встретила его как положено, тут же накрыла на стол — да и как иначе, ведь она надеялась узнать у гостя, где находится ее муж.

— Все тебе расскажу, — не скупился на обещания жандарм. — Дай мне только восемь тысяч левов для передачи твоему мужу, и все тебе расскажу.

Но уж слишком груба была ложь: жена Ивана быстро поняла, с какой целью заявился к ней в дом жандарм. Однако женщина и виду не подала, лишь ответила:

— Откуда такие деньги, у нас их никогда и не было.

Позднее появился еще один гость, более скромный, чем первый. Этот готов был раскрыть тайну исчезновения Ивана всего лишь за пятьсот левов.

Нашелся среди жандармов и земляк бесследно исчезнувших патриотов. Появившись в родном краю, он беззастенчиво заявлял их близким: «Живы ваши, не беспокойтесь». Люди жадно ловили каждое его слово и не знали, как и отблагодарить за добрые вести. Россказни жандарма охотно принимались всеми за чистую монету, да и как иначе — не чужой все же человек, земляк. На столах тут же появлялось вино, закуска, хозяева принимались хлебосольно потчевать дорогого гостя. «Свой» человек пил вволю, ел досыта и продолжал рассказывать небылицы. «Не тревожьтесь о своих, — успокаивал он собравшихся. — Живы они и здоровы. Живут себе в горах, как у бога за пазухой: и не жарко, и воздух чистый». Когда пришел первый день свободы, именно этот человек повел несчастных матерей к городской площади, чтобы якобы позвонить оттуда по телефону и узнать, с каким поездом приезжают их сыновья. У него даже хватило наглости проводить поверивших ему женщин до вокзала. Только там они узнали правду, и одна за другой повязали черные косынки.

Были, конечно, и такие, кто не поверили измышлениям убийц. Многие очень скоро разобрались, где правда, а где ложь. Пытались все объяснить остальным. Но таково уж материнское сердце — до самого конца в нем теплится крохотная искра надежды.

Само собой получилось, что когда я стал встречаться с людьми, знавшими казненных у села Топчийско, то одной из первых навестил бабушку Русу. Я думал, что увижу типичную горянку, крупную и сильную, хотя и сгорбившуюся уже под тяжестью прожитых лет. Удивился, когда меня встретила маленькая и худенькая, но очень подвижная старушка, которой давно уже перевалило за восемьдесят. Ее внешний вид как-то не соответствовал тому, что мне рассказывали о ней. Она была самой обыкновенной болгарской женщиной. Лишь в глазах у нее угадывался какой-то огонь, говоривший о бесстрашии и решительности. Подумалось, что и сейчас она способна пройти через любые испытания и победить.

— Ты ради мальчиков моих пришел? — спросила она меня и указала на стул. — Знал ли их?

— Георгия хорошо знал, — ответил я, — а вот с Костадином не довелось встретиться.

— Оба они у меня были добрые и хорошие, — вздохнула бабушка Руса. — Не удалось им тогда добраться до села. Уж я бы нашла, где их спрятать.

Старая женщина протянула мне две фотокарточки. С них на меня глядели Георгий и Костадин — двое ее погибших сыновей, партизан из отряда «Народный кулак».

— Не страшно ли было разыскивать их?

— Нестерпимая мука заставила меня отправиться на поиски, — начала рассказ бабушка Руса. — Одна женщина из нашего села вышла замуж за жителя села Емирово. Она-то мне и послала весточку, что схватили Костадина. Слышала, что его убили где-то в лесу. Я не поверила. Хотела сама убедиться во всем. Сказала мужу, чтобы собирался в дорогу, а он то ли испугался, то ли действительно был нездоров, но не согласился. «Куда пойдем? — говорит мне. — В горах полно солдат и жандармов. Убьют нас». Я ему в ответ: «Ты как хочешь, а я дома сидеть не буду. Мне надо точно узнать, Костадин там убит или кто другой». Завернула в передник мотыгу, взяла в руки палку, чтобы легче было идти, и пошла.

— Так и пошла одна?

— Одна вышла, да не одна в пути оказалась. В лесу почувствовала, что кто-то идет за мной. Остановилась, прислушалась, но и мой преследователь остановился. Вернулась я немного назад и вижу — брат мой стоит. Оказалось, что он от самого села идет вслед за мной. Очень я обрадовалась. А он говорит: «Одной тебе идти не годится, вместе пойдем». В пути никого не встретили — ни крестьян, ни жандармов. Один бог знает, куда все подевались.

— Вы тогда по дорогам шли или прямо через лес?

— В основном шли лесом, но там, где нельзя было пробраться, выходили на дорогу. Когда приблизились к Емирово, увидели, что в селе полно солдат. Остановили мы пастухов, и те нам указали место, где был убит какой-то юноша.

Бабушка Руса умолкла, потянулась за фотографиями и долго рассматривала их. Я не хотел мешать ей и молча ждал. Затем она рассказала мне полубыль, полулегенду, которая, как мне кажется, родилась у нее в долгие горькие ночи, наполненные ожиданием. Но рассказ ее был так убедителен, что я не мог не поверить.