…Было это летом 1943 года. Группу заключенных отправили на продолжительное время на работу в карьеры, что вблизи села Болгарово. Более благоприятный случай для побега вряд ли мог представиться. Но все попытки Михаила добиться отправки на эти работы остались безрезультатными. Тюремщики слишком хорошо знали, что он собой представляет. Михаилу не оставалось ничего другого, кроме как порекомендовать, кого из товарищей из его района надлежит включить в готовящуюся к побегу группу. И уже очень скоро при содействии партийных организаций в борьбу вновь вступили Добри Терпешев, Ганчо Хардалов, Стоян Добрев, Петр Пенчев и другие бывшие узники. Не повезло лишь Тодору Пиреву, который, прежде чем ему удалось связаться с товарищами, вновь был схвачен полицией. И на этот раз, как и во время следствия в 1942 году, он не сказал ни слова. Так и не добившись нужных показаний, фашистские инквизиторы вновь бросили его в тюрьму. Михаил тяжело переживал случившееся, потому что именно на Тодора он возлагал большие надежды. Увидев Тодора вновь в камере, Михаил тем не менее сумел быстро взять себя в руки, на лице его расцвела широкая улыбка, и, обернувшись к товарищам по камере, он сказал:

— Хватит вам расспрашивать человека как да что, вернулся Тодор потому, что забыл здесь свою волынку. Когда понадобится, снова убежит.

Все добродушно расхохотались, а Михаил в это время уже продумывал новый план побега. Раздобыв негашеную известь, он принялся каждый вечер, когда все засыпали, мочить кусочки извести водой и прикладывать их к своему телу. Вскоре на коже образовались кровоточащие раны. Тюремный лекарь сделал заключение, что они вызваны какой-то «странной заразной болезнью», весьма опасной для персонала тюрьмы и других заключенных. Напуганный начальник тюрьмы распорядился заковать Михаила в кандалы и отправить его под сильной охраной в окружную больницу.

Явившись в кузницу, Михаил еще в дверях радостно воскликнул:

— Все, братцы, я свое отсидел!

— Что отсидел-то? — спросил кузнец из уголовников.

— Еще пятнадцать дней мне осталось и — на свободу.

Кузнецы переглянулись между собой — им еще предстояло заковать в кандалы большую группу ждавших своей очереди заключенных, — и один из них предложил:

— Давайте этого не будем заковывать в цепи — не дурак же он, чтобы убегать, когда осталось отсидеть всего две недели.

По дороге в больницу Михаил Дойчев сумел убедить и конвоиров, что уже отсидел почти весь срок. В больнице же, дождавшись, когда лишь один полицейский остался с группой арестованных, он получил от него разрешение пойти в туалет и нарочито неторопливо двинулся по коридору. Свернув за угол, Михаил кинулся к запасному выходу, который был загорожен массивным столом. Бесшумно отодвинув стол, он попытался открыть дверь, но она не поддалась.

— Эта дверь закрыта на ключ, — раздался голос за его спиной.

Михаил повернулся к неожиданно появившейся медицинской сестре и тихо, но решительно произнес:

— Вот вы мне ее и откройте, а когда я уйду — закройте и поставьте стол на место.

Женщина пристально взглянула на необычного больного и, не говоря ни слова, выполнила требование.

— После победы я разыщу вас! — обернулся в дверях Михаил.

К счастью, улицы были заполнены посетителями осенней ярмарки, и ему удалось благополучно выбраться из города. Вначале Михаил отправился к своему дальнему приятелю в село Долно-Езерово. Сменив там одежду, он наведался на шахту «Черное море» и в села Рудник, Каблешково и Габерово. Повсюду он спрашивал: «Где Моц?» Узнав от ятака Желю Ангелова, что Атанас Манчев находится в Камчийской чете, Михаил в тот же день отправился в горы. Однако отыскать чету ему не удалось, так как ятаки не открыли ее месторасположение человеку, не знавшему пароля и явившемуся к ним без сопровождающего. Михаил вынужден был вернуться к Желю Ангелову, где его уже поджидал Моц, узнавший об успешном побеге Дойчева из тюрьмы. С этого дня двое верных друзей вновь плечом к плечу шагали по опасной дороге борьбы.

Дни тянулись мучительно долго. Мысли всех партизан, и особенно тех, кто пришли в отряд «Народный кулак» из бывшей Камчийской четы, — а это были Михаил Дойчев, Дядка, Чавдар, Минко, — все чаще обращались на восток. Там, в варненском отряде «Васил Левский», сражались их товарищи, с которыми они вместе поклялись бороться за свободную Болгарию. Там, на востоке, действовали партийные и ремсистские организации, членами которых являлись большинство партизан. Там борьба была наиболее ожесточенной. Восточные районы гораздо ближе к областному партизанскому центру, связь с которым у отряда «Народный кулак» была потеряна более месяца назад. Здесь же, в западном районе, в который отряд «Народный кулак» был вытеснен преследовавшими его превосходящими силами жандармерии и регулярных войск, связь с местным населением отсутствовала. Но, несмотря на это, и здесь очень скоро удалось создать сеть верных ятаков, наладить сбор необходимой информации о передвижениях вражеских сил. И хотя месторасположение отряда в районе сел Топчийско, Мрежичко и Емирово было известно многим местным жителям, никто из них не польстился на обещанную властями награду и не выдал партизан.

Успешно закончились операции, проведенные партизанами в лесничестве, на охраняемом войсками мосту через реку Камчия и в окрестных селах…

Не один раз дед Халит встречал партизан и снабжал их мукою. Его водяная мельница в местности Кеклика долгое время была надежной партизанской базой. Однажды, когда там находилась группа партизан во главе с Семето, к мельнице подъехал пожилой крестьянин из провадийских сел. Прятаться было поздно, пытаться ввести в заблуждение — безнадежно. Крестьянин все видел и все понял.

— Присядь на минуту, — обратился к нему Семето. — Выдашь нас или нет?

Крестьянин вынул табакерку, свернул самокрутку, но не произнес ни слова в ответ.

— Как человека тебя спрашиваю, — не унимался Семето.

— Вот и я тебе отвечу как человеку… Во времена турецкого рабства объявился у нас в селе один храбрый болгарский гайдук, ранен он был. Не оставили его люди в беде, укрыли надежно, поили-кормили и от ран лечили. От человека к человеку дошла новость и до местного богатея. Выдал он его турецким стражникам, и те схватили и повесили гайдука. Но пришли русские и прогнали турок. Повесили тогда болгары того богатея, а гайдуку соорудили памятник. И сейчас он стоит посреди села, а где могила предателя, никто и не помнит… Скоро снова русские придут… Понял ты, к чему я это тебе рассказал?

— Все понял… Так что ступай себе с богом, добрый человек, — ответил Семето…

Занимаемый отрядом «Народный кулак» район вполне устраивал партизан, но, несмотря на это, помыслы всех были устремлены на восток.

Когда отряд уже был вытеснен в западные районы, партизанам удалось связаться с ятаками из сел Пештерско и Рыжица и получить от них немного одежды и продовольствия. Большая часть партизанского имущества была оставлена еще в первом бою у села Дюлино. Проблему одежды, которая стояла очень остро, помог частично решить бай Христаки, который привез на телеге кое-какие вещи прямо в горы. Тогда же удалось отправить на лечение в село Рыжица Сийку Трифонову — Ирину, а позднее и Кину Йорданову, которую сопровождал Йордан Петков. Заботу о них взяли на себя ятаки Атанас Янев — Авджия (в его доме был устроен тайник) и Иван Киряков. Однажды в горах произошла случайная встреча с Авджией…

12 июня 1944 года, после успешно проведенной операции в лесничестве, в результате которой в руки партизан попало много резиновой обуви, одежды и триста тысяч левов, отряд разбил лагерь неподалеку от села Мрежичко. Поздно ночью часовой услышал странные звуки — неподалеку кто-то стучал палкой по стволам деревьев. Обеспокоенный Минко обо всем доложил командиру и комиссару. Долго вслушивались они втроем в необычные звуки, пытаясь понять, что же происходит там, на противоположной стороне оврага, и наконец решили, что какие-то люди специально разыскивают отряд.