— Почему вдруг похолодало? — спросил я и подошел к батарее. Она оказалась горячей.

— Мне тоже показалось, что стало холоднее, — странным голосом подтвердил лорд Латкилл.

Полковник смиренно сидел на крутящемся стуле, словно был совсем разбит.

— Может быть, попробуем другой танец? Например, танго? — предложил лорд Латкилл. — Посмотрим, что получится.

— Я… я… — пролепетал пожелтевший полковник, поворачиваясь вместе со стулом. — Я не уверен…

Карлотта дрожала. Холод уже пробирал меня до костей. Не сводя взгляда с мужа, миссис Хейл застыла на месте, как темный соляной столб.

— Пожалуй, пора уходить, — пробормотала, вставая, леди Латкилл.

Потом она совершила нечто невероятное. Подняла голову и, отвернувшись от нас, неожиданно спросила звонко и безжалостно:

— Люси, ты здесь?

Она обращалась к духам. Я еле сдерживал себя, чтобы не рассмеяться. Мне хотелось хохотать во все горло. А потом мной опять овладела вялость. Холод и уныние царили в комнате, властвуя над людьми. Съежившись, сидел на стуле желтый полковник с ужасным, собачьим, виноватым выражением на лице. Стояла тишина, в которой как будто слышалось потрескивание мороза. И опять прозвучал голос леди Латкилл, напоминавший звонкий колокольчик:

— Ты здесь? Чего ты хочешь?

Нас словно приковала к месту мертвая отвратительная тишина. Потом откуда-то дважды донесся глухой звук, послышалось шуршание штор. Полковник с безумными от страха глазами обернулся к незанавешенным окнам и сгорбился.

— Пора уходить, — сказала леди Латкилл.

— Знаешь что, мама, — вдруг заявил лорд Латкилл, — ты с полковником иди наверх, а мы потанцуем под «виктролу».

Невероятное геройство с его стороны! Даже меня парализовала волна холода, которым повеяло от всех этих людей. Но я взял себя в руки, осознав, что лорд Латкилл в здравом уме, что сумасшедшие на самом деле все остальные.

Опять откуда-то донеслись два глухих замедленных удара.

— Нам надо покинуть комнату, — проговорила леди Латкилл.

— Хорошо, мама. Ты иди, а я включу «виктролу».

Лорд Латкилл пересек комнату, и в следующую минуту нас оглушило чудовищное завывание джаза, куда более обескураживающее, чем глухие удары, ведь оно исходило из неподвижного предмета под названием «виктрола».

Леди Латкилл молча покинула комнату. Полковник поднялся со стула.

— На вашем месте, полковник, я бы остался, — сказал я. — Почему бы вам не потанцевать? А я побуду зрителем.

Мне казалось, что я сражаюсь со стремительным холодным черным потоком.

Лорд Латкилл уже танцевал с миссис Хейл, изящно скользя по комнате — с упрямой, но едва заметной и взволнованной улыбкой, освещавшей его лицо. Карлотта молча подошла к полковнику и положила руку на его широкое плечо. Он подчинился ей, но без всякого энтузиазма.

Издалека донесся грохот. Полковник замер на месте… и почти тотчас рухнул на колени. У него ужасно изменилось лицо. Очевидно, он и вправду ощущал присутствие потусторонней силы, способной нас уничтожить. В комнате повеяло леденящей стужей. Вытерпеть это было нелегко.

У полковника шевелились губы, однако с них не слетало ни звука. Потом, не обращая на нас внимания, он ушел.

«Виктрола» остановилась. Лорд Латкилл пошел ее завести, проговорив:

— Думаю, мама опрокинула что-нибудь из мебели.

Однако мы все были охвачены унынием, жалким унынием.

— Ну, разве не ужасно! — воскликнула Карлотта, умоляюще глядя на меня.

— Отвратительно!

— И что ты думаешь?

— Бог его знает. Но в любом случае надо это остановить, как истерику. Ведь это и есть своего рода истерика.

— Ты прав.

Лорд Латкилл, танцуя, странно улыбался, не сводя взгляда с лица партнерши. «Виктрола» орала во всю мочь.

Мы с Карлоттой переглянулись — нам больше не хотелось танцевать. Казалось, дом стал пустым и мрачным. Хотелось удрать подальше от холода, от жуткого света, наполнявшего его.

— Ну же, поддержите нас! — позвал лорд Латкилл.

— Пойдем, — сказал я Карлотте.

Но она отпрянула от меня. Если бы не выпавшие на ее долю страдания и потери, она бы тотчас помчалась наверх и сразилась в безмолвном поединке воль со своей свекровью. Даже теперь ее почти неодолимо тянуло пойти следом за леди Латкилл, но я взял ее за руку.

— Пойдем, — попросил я. — Потанцуем. Попробуем справиться по-другому.

Карлотта танцевала со мной, но рассеянно, даже как будто через силу. Мрачная пустота в доме, ощущение холода и гнета потусторонней силы давили на нас. Я оглядывался на свою жизнь и думал о том, как бестелесный дух своим холодом медленно уничтожает все живое, теплое. Вот и Карлотта вновь оцепенела, стала холодной и отчужденной даже по отношению ко мне. Похоже, она окончательно сдалась.

— Пока живешь, надо жить, — сказал я, не переставая танцевать.

Но я был бессилен. Мужчине не справиться с женщиной, если она ослабела духом. Мне казалось, что и мои жизненные силы испаряются.

— Этот дом наводит жуткое уныние, — проговорил я, пока мы механически переставляли ноги. — Почему ты ничего не сделаешь? Почему не вырвешься отсюда? Почему не разрубишь узел?

— Как?

Я поглядел на нее, не понимая, чем вызвал ее враждебность.

— Не надо сражаться. Тебе незачем сражаться. Но не вязни в здешней неразберихе. Сделай шаг в сторону, встань на твердую землю.

Раздраженно помолчав, она произнесла:

— Я не знаю, где эта твердая земля.

— Знаешь. Совсем недавно ты была страстной, открытой, доброжелательной. А теперь ты холодная, колючая, молчаливая. Не надо быть такой. Почему бы тебе не стать прежней?

— У меня не получится, — обреченно проговорила Карлотта.

— Получится. Стань прежней для меня. Я здесь. Зачем тебе сражаться с леди Латкилл?

— Я сражаюсь со своей свекровью?

— А то ты не знаешь.

Она посмотрела на меня виновато, умоляюще, но и с moue[59] холодного упорства.

— Ну все, — сказал я.

В скорбном молчании мы сели рядышком на кушетку.

Лорд Латкилл и миссис Хейл продолжали танцевать. По крайней мере, хоть они были довольны друг другом. Да они этого и не скрывали. Желто-карий взгляд миссис Хейл останавливался на мне каждый раз, когда она поворачивалась в нашу сторону.

— Почему она смотрит на меня?

— Понятия не имею, — ответила Карлотта. У нее словно одеревенело лицо. — Пожалуй, пойду наверх, посмотрю, что там происходит, — сказала она, вставая с кушетки и исчезая в дверях.

Почему она ушла? Почему побежала сражаться со свекровью? В таком сражении обязательно потеряешь, если есть что терять. Добиться ничего нельзя, и самое лучшее — уйти от ненавистных конфликтов.

Музыка стихла. Лорд Латкилл выключил «виктролу».

— Карлотта ушла? — спросил он.

— Как видите.

— Почему вы не остановили ее?

— Ее бы и дикие кони не остановили.

Он всплеснул руками, словно иронизируя над собственной беспомощностью.

— Она своенравна. Хотите потанцевать?

Я посмотрел на миссис Хейл.

— Нет. Не хочу встревать. Лучше поиграю на пианоле. У «виктролы» нет души.

Время летело незаметно. Танцевал лорд Латкилл или нет, мне было все равно, я подключал разные мелодии и забывал обо всем. Посреди очередной потрясающей пьесы лорд Латкилл коснулся моего плеча.

— Послушайте Карлотту. Она говорит, пора заканчивать, — произнес он мелодичным голосом, в котором теперь слышался печальный звон необъявленной войны.

Карлотта стояла, опустив руки, в позе провинившейся школьницы.

— Полковник пошел спать. Ему не удалось помириться с Люси. Моя свекровь считает, что нельзя ему мешать.

Карлотта остановила на мне вопрошающий, виноватый — или мне так показалось? — загадочный, как у сфинкса, взгляд.

— Ну, конечно, — проговорил лорд Латкилл. — Я желаю ему самого крепкого сна.

Миссис Хейл промолчала.

— Мама тоже пошла спать? — спросил Люк.

— Наверно.