И тотчас опустившись на колени, он старательно прицелился. Принцесса страдала от собственной беспомощности, оттого, что не могла его остановить.
Раздался выстрел. Тут же одна из лошадей на бледном травянистом склоне стала на дыбы и покатилась вниз. Всадник упал в траву, его не было видно. Второй всадник привстал на своей лошади и галопом, делая большой круг, поскакал к ближайшей елке. Бэнг! Бэнг! Ромеро стрелял. Однако он промахнулся, и лошадь, подпрыгнув, как кенгуру, скрылась за елкой.
Ее не было видно. Ромеро тоже спрятался за камень; в освещенной ярким солнцем долине наступила тягостная тишина. Принцесса сидела в хижине на чурбаке, скорчившись и замерев, будто ее парализовало. Казалось, уже не один час Ромеро в черной рубашке, с непокрытой головой стоит на коленях за камнями и внимательно следит за склоном. У него было великолепное ловкое тело. Принцесса и сама удивлялась тому, что ей совсем его не жалко. Душа у нее будто оледенела, и сердце тоже не желало оттаивать. Хотя теперь она приняла бы его — и даже с любовью.
Нет — она не любила его. Она никого не могла полюбить. Никогда! Решено и скреплено печатью — причем почти неосознанно.
Вдруг ее охватил такой страх, что она едва не упала. Выстрел прозвучал рядом с хижиной, но не со стороны двери. Ромеро высоко подпрыгнул, взмахнул руками и перевернулся в воздухе. Пока он еще был в воздухе, прогремел второй выстрел. С грохотом упав, Ромеро стал корчиться и скрести руками землю, словно хотел подползти к двери.
Принцесса сидела неподвижно, будто ее приковали к настилу, и не сводила взгляда с лежавшего ничком человека. Мгновение спустя в поле ее зрения появился молодой человек в форме Службы защиты леса: в широкополой стетсоновской шляпе, в темной фланелевой рубашке, в сапогах для верховой езды и с ружьем в руках. Он подошел к распростертому на земле Ромеро.
— Попался, Ромеро! — громко проговорил он. Потом перевернул убитого. На земле, в том месте, где она соприкасалась с грудью Ромеро, уже натекла небольшая лужица крови.
— Хм! Кажется, получилось точнее, чем я думал.
Он присел на корточки, внимательно оглядывая мертвеца.
Голос напарника привел его в чувство. Он встал.
— Эй, Билл! Все в порядке! Он готов! Эй! Я попал в него!
Из леса на серой лошади выехал второй всадник. У него было красное добродушное лицо и круглые карие глаза, тревожно прищуренные.
— Может, он без сознания?
— Не похоже, — невозмутимо ответил молодой парень.
Его напарник спешился и наклонился над телом. Потом выпрямился и кивнул.
— Да-а! Убит, это точно. И это точно он, парень. Доминго Ромеро.
— Ага! А то я сам не знаю!
В растерянности он отвернулся и заглянул в хижину, где Принцесса, скорчившись под красным одеялом, смотрела на них круглыми совиными глазами.
— Привет! — проговорил молодой человек в шляпе, подходя ближе. Он снял шляпу. Принцессе послышалась насмешка в его голосе. Хотя на самом деле он и не думал над ней насмехаться…
Какие бы чувства ни переполняли ее, говорить она все равно не могла.
— С чего это он принялся палить? — спросил молодой человек.
Принцесса попыталась что-то произнести непослушными губами.
— Он… он сошел с ума, — наконец проговорила она, запинаясь, но с мрачной убежденностью.
— Господи! Вы и вправду думаете, что он сошел с ума? Вот это да! Ужасно! Ну, тогда все понятно. Хм!
Молодой человек без долгих разговоров принял это объяснение.
Принцессу удалось переправить на ранчо, хотя это оказалось делом непростым. Она тоже как будто была не в себе.
— Я не вполне понимаю, где нахожусь, — сказала она миссис Уилкисон, когда лежала в постели. — Не будете ли вы так любезны сказать мне?
Миссис Уилкисон ответила, стараясь быть тактичной.
— О, да! — воскликнула Принцесса. — Я помню. В горах со мной произошел несчастный случай, правильно? Кажется, мы встретили сумасшедшего, который застрелил подо мной лошадь, правильно?
— Да, вы встретили сумасшедшего.
О том, что произошло на самом деле, все помалкивали. Через две недели Принцесса под присмотром мисс Камминс уехала на восток. Похоже, ей все-таки удалось стать самой собой. Она снова была Принцессой и девственницей.
Однако ее коротко подстриженные волосы поседели на висках, а глаза сделались чуть-чуть безумными. Она немного помешалась.
— После несчастного случая в горах, когда один человек сошел с ума и застрелил подо мной лошадь, а моему проводнику пришлось застрелить его, я так полностью и не оправилась.
Так она говорила.
Позднее она вышла замуж за пожилого господина и как будто была довольна своей жизнью.
Две птицы счастья
Некая женщина любила своего мужа, но не могла жить с ним. Со своей стороны, муж был искренне привязан к жене и все же не мог с ней жить. Обоим еще не исполнилось сорока лет, обоим было не занимать красоты и привлекательности. Оба испытывали самое доброе расположение друг к другу и понимали, что несмотря ни на что женаты навечно. Оба знали друг друга куда лучше, чем кого бы то ни было еще, и не сомневались, что больше никому их так не узнать.
И все же они не могли жить вместе. Географически супругов обычно разделяли тысячи миль. Но когда он сидел в серой Англии, в глубине его сознания с досадной неумолимостью возникал образ жены, вечно тоскующей по верности и преданности, тогда как сама она в это время крутила романы под южным солнцем. А жена, потягивая коктейль на террасе над морем и глядя серым насмешливым взглядом на мужественное загорелое лицо своего обожателя, который сумел пробудить в ней довольно сильные чувства, на самом деле видела точеные черты лица своего красивого молодого мужа и представляла, как он о чем-то просит свою секретаршу, просит особым задушевным тоном, какой бывает у мужчины, отлично знающего, что его просьба будет с восторгом исполнена.
Естественно, секретарша обожала его. Она была очень толковой, довольно молодой и довольно симпатичной. И она обожала его. Впрочем, его обожала вся прислуга, в особенности женщины. Мужчины скорее притворялись.
Когда у мужчины есть обожающая его секретарша, то что делать вам, если вы — его жена? Нет, не подумайте… между ними ничего особенного не было — поймите меня правильно! — ничего «нехорошего». Ничего такого, если говорить всерьез, что можно было бы назвать «адюльтером». Нет, нет! Молодой шеф и его секретарша. Он диктовал ей, она работала до изнеможения и обожала его, и все шло как по маслу.
Сам он нисколько не «обожал» ее. Мужчине незачем обожать секретаршу. Но он зависел от нее. «Я полностью полагаюсь на мисс Рексолл». На жену он никогда не мог положиться. И, кстати, ему было отлично известно, что она ни в коем случае не хотела бы, чтобы он на нее полагался.
Итак, они оставались друзьями, и поскольку были мужем и женой, отлично понимали друг друга без слов. Обычно раз в году они отправлялись куда-нибудь вместе, словно не были женаты, находя удовольствие в общении друг с другом и щекоча себе нервы. Но оттого что они были женаты, причем уже целых двенадцать лет, хоть и не жили вместе последние четыре года, их неодолимо тянуло друг к другу. Тем не менее, в душах обоих накопилось немало горечи.
И все же они были очень добры друг к другу. Он был на редкость щедр, почтителен и нежен с нею, несмотря на все ее любовные похождения.
— В конце концов, жизнь есть жизнь. Я не могу в пять минут обратиться в соляной столб оттого, что не в состоянии с тобой жить! Для такой женщины, как я, нужны годы, чтобы стать соляным столбом. Во всяком случае, я на это надеюсь!
— О, да! — восклицал он. — О, да! Тебе надо класть их в свой рассол и делать из них соленые огурчики, прежде чем окончательно затвердеешь. Советую.
Очень на него похоже, ведь он был умен и загадочен. Соленые огурчики — это она могла понять, а вот что он имел в виду под «окончательно затвердеешь» — что бы это могло значить?
Может быть, он хотел сказать, что сам достаточно просолен и больше ему не требуется ее рассол, не то пострадает аромат? Что же он имел в виду? А она? Неужели она — рассол и юдоль плача?
