* * * Меж горный стен несется Терек, Волнами точит дикий берег, Клокочет вкруг огромных скал, То здесь, то там дорогу роет, Как зверь живой, ревет и воет - И вдруг утих и смирен стал. Все ниже, ниже опускаясь, Уж он бежит едва живой. Так, после бури истощаясь, Поток струится дождевой. И вот обнажилось Его кремнистое русло. * * * И вот ущелье мрачных скал Пред нами шире становится, Но тише Терек злой стремится, Луч солнца ярче засиял. * * * Страшно и скучно. Здесь новоселье, Путь и ночлег. Тесно и душно. В диком ущелье - Тучи да снег. Небо чуть видно, Как из тюрьмы. Ветер шумит. Солнцу обидно... * * * О сколько нам открытий чудных Готовят просвещенья дух И опыт, сын ошибок трудных, И гений, парадоксов друг, И случай, бог изобретатель... 1830 * * * Шумит кустарник... На утес Олень веселый выбегает, Пугливо он подножный лес С вершины острой озирает, Глядит на светлые луга, Глядит на синий свод небесный И на днепровские брега, Венчанны чащею древесной. Недвижим, строен он стоит И чутким ухом шевелит... Но дрогнул он — незапный звук Его коснулся — боязливо Он шею вытянул и вдруг С вершины прянул... * * * Два чувства дивно близки нам - В них обретает сердце пищу - Любовь к родному пепелищу, Любовь к отеческим гробам. Животворящая святыня! Земля была б без них мертва, Как пустыня И как алтарь без божества. ДЕЛЬВИГУ Мы рождены, мой брат названый, Под одинаковой звездой. Киприда, Феб и Вакх румяный Играли нашею судьбой. Явилися мы рано оба На ипподром, а не на торг, Вблизи державинского гроба, И шумный встретил нас восторг. Избаловало нас начало. И в гордой лености своей Заботились мы оба мало Судьбой гуляющих детей. Но ты, сын Феба беззаботный, Своих возвышенных затей Не предавал рукой расчетной Оценке хитрых торгашей. В одних журналах нас ругали, Упреки те же слышим мы: Мы любим славу да в бокале Топить разгульные умы. Твой слог могучий и крылатый Какой-то дразнит пародист, И стих, надеждами богатый, Жует беззубый журналист * * *
Когда порой воспоминанье Грызет мне сердце в тишине, И отдаленное страданье Как тень опять бежит ко мне: Когда, людей вблизи видя В пустыню скрыться я хочу, Их слабый глас возненавидя, - Тогда, забывшись, я лечу Не в светлый край, где небо блещет Неизъяснимой синевой, Где море теплою волной На пожелтелый мрамор плещет, И лавр и темный кипарис На воле пышно разрослись, Где пел Торквато величавый, Где и теперь во мгле ночной Далече звонкою скалой Повторены пловца октавы. Стремлюсь привычною мечтою К студеным северным волнам. Меж белоглавой их толпою Открытый остров вижу там. Печальный остров — берег дикой Усеян зимнею брусникой, Увядшей тундрою покрыт И хладной пеною подмыт. Сюда порою приплывает Отважный северный рыбак, Здесь невод мокрый расстилает И свой разводит он очаг. Сюда погода волновая Заносит утлый мой челнок... * * * Полюбуйтесь же вы, дети, Как в сердечной простоте Длинный Фирс играет в эти, Те, те, те и те, те, те. Черноокая Россети В самовластной красоте Все сердца пленила эти, Те, те, те и те, те, те. О, какие же здесь сети Рок нам стелет в темноте: Рифмы, деньги, дамы эти, Те, те, те и те, те, те. * * * Когда Потемкину в потемках Я на Пречистенке найду, То пусть с Булгариным в потомках Меня поставят наряду. * * * Одни стихи ему читала, И щеки рделися у ней, И тихо грудь ее дышала: "Приди, жених души моей, Тебя зову на томной лире! Но где найду мой идеал? И кто поймет меня в сем мире?" Но Анатоль не понимал... |
