– Думаю, что да, дядя Доминик. Иначе вы меня об этом не попросили бы. – Она не смогла сдержаться и с достоинством сообщила Стилу: – К вашему сведению, сэр, мне двадцать четыре года. Иными словами, я уже давно вышла из школьного возраста.

Гриффин несколько секунд потрясенно взирал на нее, потом снова повернулся к Доминику.

– Не могу поверить! Ты привез собственную племянницу? – Он выглядел искренне изумленным. – Кстати, я даже не знал, что у тебя есть племянница, да и вообще какая-то родня.

Доминик с интересом наблюдал за своим подопечным. Не приходилось сомневаться, что у него есть какой-то тайный план, в котором должен участвовать Стил и, возможно, она, но в чем состоит этот план, Джастин пока понять не могла. Доминик сказал ей, что не смог найти другую няню для младенца, во всяком случае, няню, которой он мог бы полностью доверять. Несколько женщин-агентов, которым он мог бы поручить эту работу, в настоящий момент были недоступны. Джастин не была его агентом. Но ей он мог доверять. А из того, что он рассказал, доверие и благоразумие были едва ли не самыми важными аспектами.

Однако инстинкты Джастин, отточенные жизнью с отцом-агентом, говорили, что ей следует держаться настороже. Доминик явно имел в виду что-то еще, и этот неизвестный фактор она обязана учитывать во взаимоотношениях и с ним, и со Стилом.

– Джастин не моя племянница. Она моя крестница. Ее отец – Эдвард Брайтмор.

Стил снова уставился на нее и опустился в кресло рядом с Домиником. Он почти незаметно потянулся, продолжая рассматривать гостью.

– Нед Брайтмор? Кажется, он погиб несколько лет назад при Саламанке?

Джастин кивнула и сразу заметила искру симпатии в его глазах.

– Мои соболезнования, мисс Брайтмор. Он был хорошим человеком, намного лучшим, чем многие представители его класса, которые входят в мои двери.

– Вы знали моего отца? – спросила Джастин с пылом, удивившим даже ее саму. Обычно она избегала разговоров об отце. Рана была еще слишком свежа.

– Ты скоро обнаружишь, что Гриффин знает в Лондоне почти всех, – сказал Доминик.

– Да, и большинство из них сами желали, чтобы я их надул, за что я им глубоко признателен.

Джастин еще решала, надо ли ей приходить в ужас из-за того, что ее папа, оказывается, тоже не гнушался сомнительными удовольствиями, которые предлагали заведения Стила, но подали чай, и это ее отвлекло. Насколько ей было известно, папа никогда не играл. Но если он и посещал бордель, она не желала ничего об этом знать.

Фелпс поставил поднос на стол перед Джастин, так что ей пришлось разливать чай. От двусмысленности ситуации у нее кружилась голова, но ей предстояло жить в этом доме, по крайней мере несколько недель, и надо было хоть как-то участвовать в работе по дому.

Стил жестом отказался от предложенного чая, но Доминик сказал, что с удовольствием выпьет чашечку… с сахаром и молоком. Джастин приготовила чай крестному, потом себе. Наконец Фелпс удалился, и Стил снова обратился к ее крестному.

– Раз она дочь Брайтмора, я понимаю, почему ты ей доверяешь, но ведь дело не в этом. – Стил опять уставился на нее, причем с его лица исчезли все следы симпатии. – Девушка такого сорта не должна задерживаться здесь. Это чертовски неприлично, и вам обоим это хорошо известно.

На этот раз Джастин даже не старалась скрыть раздражение. Она с громким стуком поставила чашку на стол.

– А что именно вы подразумеваете, говоря «девушка такого сорта»? Могу вас заверить, что я вполне способна ухаживать за младенцем.

Стил некоторое время непонимающе разглядывал ее, потом криво усмехнулся.

– Вы безумны, как, впрочем, и Доминик. Если вы не заметили, милая моя, вы – леди, и одно только это делает ваше пребывание в моем доме невозможным.

Он произнес слово «леди» тоном, каким другие говорят о крысах и кровососущих насекомых.

– Только несколько дней назад ты жаловался, мой мальчик, что младенцем занимаются проститутки. Теперь ты протестуешь против леди. Так чего же ты хочешь?

И снова Джастин почувствовала, что ситуация безмерно забавляет Доминика, именно ситуация, а не Стил, который стиснул зубы так, что они у него вот-вот начнут крошиться.

– Если ее кто-то увидит – какой-нибудь респектабельный член общества, ее репутация погибнет, – прорычал Стил. – Да и какого черта дочь Брайтмора работает няней? Человек отдал жизнь за свою гребаную страну. Неужели она не достойна лучшей участи, чем стать наемной работницей?

Гневная тирада, похоже, застала Доминика врасплох. Джастин тоже. Стил не казался человеком, который может беспокоиться о репутации женщины.

Доминик покосился в ее сторону. Вероятно, он предоставил ей решать, что ответить.

– Мистер Стил, я высоко ценю вашу заботу, – улыбнулась она, – но в этом нет никакой необходимости. Это я решила, что должна помочь дяде Доминику, и, повторяю, я вполне способна справиться с поставленной передо мной задачей.

– Мисс Брайтмор, поймите меня правильно, – сказал Стил очень тихо, но Джастин почему-то стало страшно. – На самом деле мне наплевать, какое положение вы занимаете в жизни, да и ваша репутация – не мое дело. Но если вас разоблачат… если вы окажетесь под ударом… я не могу взять на себя ответственность за последствия.

Джастин растерянно заморгала.

У этого человека так резко менялось настроение, что она не успевала перестроиться.

– Я не стану вас винить. И постараюсь, чтобы меня никто не видел.

Девушка только сейчас начала понимать, что задание может оказаться трудным. Раньше она не осознавала, что не сможет выйти за дверь, пока ситуация с малышом не разрешится. Честно говоря, Джастин была лишена иллюзий и не рассчитывала выйти замуж. В ее-то возрасте… Но это вовсе не означало, что ей понравилась идея о погибшей репутации. А ее дядя – в высшей степени положительный виконт Кертис – упал бы в обморок, узнав, чем она занимается. Нет, ни при каких обстоятельствах она не должна позволить, чтобы ее разоблачили.

– И у вас нет никаких сомнений относительно жизни в борделе? – с насмешливой вежливостью поинтересовался Стил.

– Но я же не буду жить в самом борделе, не так ли? – спросила Джастин, жалобно взглянув на крестного.

– Ты будешь жить здесь, в Гриффин-Хаусе, – твердо проговорил Доминик. – Пожалуйста, перестань пугать мисс Брайтмор. Уверяю тебя, это не сработает.

Усмехнувшись, Гриффин покосился на крестного. По его мнению, он с блеском выполнил поставленную перед собой задачу – запугал девчонку до такой степени, что она уже была готова бежать сломя голову.

Фыркнув, Гриффин встал.

– Вы оба безумцы. Что ж, я сделал все, что мог. Не вините меня, когда все пойдет кувырком.

Он подошел к звонку и принялся нервно дергать шнурок. Одновременно повернулся к Джастин:

– Насколько я понял, вы готовы встретиться со своим подопечным?

– Это было бы чудесно, – с достоинством ответила девушка, искренне надеясь, что ее голос звучит уверенно.

И хотя она не переставала твердить себе, что все будет хорошо, Джастин не покидало ужасное чувство, что она идет навстречу гибели.

Гриффин откинулся на спинку стула и вытянул перед собой длинные ноги. Случайному наблюдателю он бы показался лениво расслабленным, даже дремлющим. Но внешность обманчива. Чувство разочарования бурлило в нем, не давало покоя, будоражило, горячило кровь. Ему потребовались немалые усилия, чтобы не вскочить и не забегать по комнате. Но больше всего ему хотелось излить все свое раздражение на Доминика, который наотрез отказался оказать ему какую-нибудь значимую помощь.

Например, забрать ребенка.

Ему пришлось признать, что частично плохое настроение вызвано бессонной ночью. Не то чтобы Гриффину требовался долгий сон – вовсе нет. Но если он спал, то сон его был глубокий и крепкий. Но попробуй поспи, когда в доме младенец, у которого болит животик, и он орет часами, не замолкая, даже чтобы перевести дух. А если добавить к этому Роуз, всю ночь бегавшую между кухней и своей спальней, становится очевидно, что в доме никто не сомкнул глаз. Гриффин с удовольствием мог бодрствовать всю ночь, но для этого ему нужны были красивая обнаженная женщина и бутылка хорошего коньяка. А так…