Джастин не могла не ощетиниться. Ну сколько же можно испытывать ее терпение!

– Я не пишу никаких отчетов, – чопорно сообщила она. Возможно, ей следовало взять ребенка и уйти к себе, но Стил же увяжется ее провожать. – Вы сами понимаете, насколько нелепа эта идея.

– Вовсе нет, особенно когда вы смотрите на меня с таким откровенным неодобрением или называете сэром или мистером Стилом таким тоном.

Неожиданно он одарил свою собеседницу ослепительной и на удивление обаятельной улыбкой. Джастин с трудом удержалась, но все же не разинула рот от удивления. От Роуз ей было известно, что женщины находят Гриффина Стила красивым мужчиной, и даже она сама неохотно признавала, что он может быть привлекательным в некой особенной бесшабашной манере. Но когда он так улыбался… Джастин начала понимать, по какой причине девушки в «Золотом банте» соперничают в борьбе за его внимание.

– Так лучше, – удовлетворенно сказал Стил, а у Джастин по спине побежали мурашки.

Смутившись, она уставилась на улыбающегося мужчину.

– Что лучше? – недоуменно переспросила она. Должно быть, все дело в усталости. Ведь еще никогда улыбка красивого мужчины не избавляла ее голову от всех здравых мыслей. Пусть и ненадолго.

Он внимательно смотрел на нее, и на его губах играла тень улыбки, от которой замирало сердце.

– Не важно. Но я категорически возражаю против формализма. Вы должны называть меня Гриффином, как все. Включая Доминика.

– Не все. Слуги называют вас «мистер Гриффин» или «сэр». Вряд ли для меня прилично называть вас по имени.

– Вы не моя служанка, Джастин, – сказал Гриффин. – Вы гостья в моем доме и крестница Доминика Хантера. Учитывая, что мы с ним очень близки и знакомы уже тысячу лет, я считаю, что между нами тоже не должно быть лишних формальностей.

Джастин понятия не имела, что ответить. Конечно, такое фамильярное обращение неприлично. Но ведь они сидят вдвоем в кухне среди ночи, да еще и в халатах… Быть может, от формальностей действительно можно отказаться. Хотя, даже с учетом ее не вполне обычного прошлого – дочери шпиона, – ей еще не приходилось попадать в столь странные обстоятельства.

Стил наполнил ее кружку чаем, бросил туда кусок сахару и плеснул молока. Потом поставил кружку перед ней, отодвинул стул и уселся напротив.

– Ну что, договорились, Джастин? Думаю, стены Иерихона не падут, если вы начнете обращаться ко мне по имени. – Он обвел глазами темную кухню. – Необычные обстоятельства дают нам право на неформальное общение, вы со мной согласны? Кстати, об этом никто никогда не узнает, кроме обитателей дома. Могу заверить, что они ни словом о вас не обмолвятся, особенно в высшем обществе.

Джастин во все глаза смотрела на мужчину, и ее разум вел напряженную борьбу с инстинктами. Инстинкты утверждали, что Гриффин Стил не замышляет ничего дурного. А разум настаивал, что она обязана строго придерживаться всех приличий и формальностей, – так легче жить.

Стил расслабился, откинулся на спинку стула, вытянул мускулистые ноги и сложил руки на плоском животе. На свою собеседницу он взирал с полуулыбкой и, казалось, был готов ожидать ее положительного ответа до утра.

Возможно, всему виной была странная интимность ситуации или тишина, воцарившаяся в доме под утро, или уютное тепло кухни. Хотя не исключено, что все дело было в усталости. Короче, что бы ни было причиной, Джастин так и не сумела найти ни одного достойного аргумента в пользу сохранения официальных отношений между ними.

Кстати, Стил правильно сказал: какая разница? Никто никогда не узнает о ее пребывании в этом доме. А когда она уедет, они больше никогда не встретятся.

– Хорошо, – пробормотала Джастин, неожиданно обнаружив, что ей совершенно не нравится идея никогда больше не видеть Стила.

Гриффин постарался скрыть удовлетворение. Все-таки девчонка сдалась. Хотя его немало удивил тот факт, что его реакция была непропорциональна масштабу победы. Но он никогда не встречал такого искушающего образчика чопорной женственности, как Джастин Брайтмор. В ней что-то настоятельно требовало нарушить ее спокойствие, взволновать, растревожить. Ему захотелось пробиться сквозь строгую оболочку к теплой чувственной женщине, погребенной под уродливыми чепцами и старомодными платьями.

Правда, сегодня она не выглядела чопорной, хотя отвратительный серый халат никак не подчеркивал прячущиеся под ним щедрые округлости. Сидящая перед ним девушка с выбившимися из растрепанной косы волосами и великолепными голубыми глазами, подернутыми дымкой усталости, выглядела вполне достойной соблазнения. Поставив перед ней кружку с чаем, Гриффин почувствовал сильную эрекцию и был вынужден сесть, чтобы скрыть предательскую выпуклость на бриджах.

– Что именно хорошо, Джастин? – спросил Гриффин, приняв облик падшего ангела. Он знал, что может быть неотразимым для женщины, но не слишком усердствовал. Сам не мог объяснить, по какой причине, но Гриффин вовсе не собирался соблазнять свою гостью. Несмотря на внутреннюю чувственность, Джастин была чрезвычайно уязвима. Гриффин не сомневался, что, проявив терпение, сумел бы с ней справиться. И эта идея привлекала его намного сильнее, чем ему хотелось бы. Но у него существовало незыблемое правило никогда не связываться с невинными девушками, уязвимыми перед хищниками вроде него. Не говоря уже о том, что его не прельщало свидание со священником у алтаря, – непременное следствие связи с Джастин Брайтмор. Об этом позаботятся его совесть и Доминик Хантер, который погонит его к алтарю под дулом ружья.

Таким образом, Джастин Брайтмор для него – запретный плод. Но если его нельзя съесть, это вовсе не значит, что с ним нельзя поиграть.

Она мило улыбнулась.

– Хорошо, Гриффин, но только в тех редких случаях, когда мы с вами наедине или с дядей Домиником. Перед слугами, наверное, не стоит демонстрировать фамильярность.

Гриффину было наплевать, что думают о нем слуги, но спорить он не стал. Она немедленно передумает, а этого ему не хотелось. На самом деле он желал узнать о ней побольше, а для этого надо, чтобы она ему доверяла.

Что же касается того, почему он хотел ближе узнать скучную старую деву, Гриффин мог сослаться на любопытство, а также на необходимость знать все о людях, попадавших в сферу его влияния. И совершенно не важно, что его пульс внезапно сильно участился, когда он толкнул кухонную дверь и увидел ее, ее огромные глаза и чувственный рот, приоткрывшийся от удивления. Не важно, что ее щеки порозовели, а глаза стыдливо потупились, вероятно, носки туфель показались ей безумно интересными. Все это извлекло на поверхность самые агрессивные плотские инстинкты Гриффина. Хорошо еще у нее на руках ребенок. Будь она одна, ему пришлось бы как следует поработать над собой, чтобы не схватить ее в охапку, уложить на стол, раздвинуть ноги и познать самые сокровенные секреты роскошного тела.

Нет, он не станет об этом думать, потому что идея заняться любовью с Джастин Брайтмор, чрезвычайно привлекательная, пока остается абстрактной, в реальности граничит с безумием, тем более что она ничуть не красивее, чем другие женщины, всеми силами пытающиеся заманить его в постель.

Что ж, пусть он не станет спать с Джастин Брайтмор, но все же хочет узнать ее получше. Она интриговала его, и циник, всегда живущий в Гриффине, предположил, что секретом привлекательности Джастин является ее разительное отличие от всех остальных людей в его жизни, и подумал, что это объяснение ничуть не лучше и не хуже любого другого.

Девушка укачивала ребенка и посматривала на Гриффина с намеком на подозрение.

– Простите мое любопытство, но почему вы пришли в кухню так поздно? – Она подняла руку, словно предлагая ему не возражать, надежно удерживая малыша одной рукой. – И не говорите, что Стивен разбудил вас. Я знаю, что это не так.

– Вы правы, – легко согласился Гриффин. – В этот раз он меня не будил. – Джастин неодобрительно фыркнула, и Гриффин с трудом удержался от смеха. – Сегодня я пропустил ужин и намеревался разгромить кладовую.