Воровский рассказал и о другом, на сей раз забавном случае.

— В Таганке мы условились с Бабаджаном, что будем изучать английский язык. Время шло, я добросовестно зубрил слова, грамматику и старался наладить произношение, скандируя каждое слово так, как этого требовал автор учебника. Но вот настало время, когда нас выпустили. Мы решили изъясниться на языке его величества британского короля. Я приветствую по-аглицки Илью Самойловича, а он крутит головой и по-русски спрашивает: «Что ты сказал?» Настала его очередь. Говорит он, а я слушаю и также ничего не понимаю. Оказывается, — рассмеялся Воровский, — мы учили язык по разным самоучителям…

Апрель и май 1902 года Воровский провел в Нерви, курортном местечке близ Генуи. Живительный морской воздух Италии, прекрасное лечение в санатории для туберкулезников вернули Воровскому силы и бодрость. Покидая Нерви, Вацлав Вацлавович чувствовал себя значительно окрепшим. Он заехал в Милан и Венецию, чтобы полюбоваться искусством итальянских мастеров. Затем вернулся в Женеву.

В августе из киевской тюрьмы бежала группа русских революционеров во главе с Бауманом. Вскоре они появились за границей. По случаю побега колония политэмигрантов устроила пикник. Поехали смотреть Рейнский водопад.

Обратно, в Женеву, Воровский ехал вместе с Бауманом. С тех пор как Бауман бежал из орловской ссылки, прошло несколько лет. За это время Бауман побывал за границей у Ленина, потом работал агентом «Искры» в Москве. По дороге в Киев Бауман оказался в руках жандармов, был опознан и посажен в тюрьму. Обо всем этом Бауман и рассказал дорогой Воровскому.

— Кое с чем и я знаком, — ответил Воровский. — Транспорт опасной для батюшки-царя литературы мне удалось провезти. Вот что не могу так не могу — это из тюрьмы бегать, тут пальма первенства за вами, Николай Эрнестович.

Воровский вспомнил также, что побег Баумана из орловской ссылки нагнал тогда страху на местного исправника.

— Нам потом всем туго пришлось. Хорошо, что я домосед, а каково было нашим охотникам! Им долго не разрешали за утками ходить…

— А ведь меня вновь хотели в Орлов водворить, — сказал Бауман. — Я уж до Уфы доехал. Но потом вдруг решили в Киев обратно везти. Там, в тюрьме, нам жилось неплохо. Подобралась хорошая компания….

Всю осень 1902 года Воровский посещал политехникум в Мюнхене. Его не покидала мысль закончить образование и получить диплом инженера.

Но события в России развивались стремительно. Ростовская стачка всколыхнула весь рабочий люд, а суд над ее участниками был использован искровцами как прекрасный пропагандистский материал. Вместе с Плехановым Воровский написал брошюру «Таганрогский процесс по делу о Ростовской демонстрации 2 марта». Позднее эта брошюра вышла в Женеве.

Газета «Искра» и книга В. И. Ленина «Что делать?» довершили идейный разгром «экономизма». Началась усиленная подготовка ко II съезду, где должно было произойти объединение всех социал-демократических кружков в единую партию.

В конце 1902 года Воровский выехал в Россию по заданию искровского комитета. В донесениях тех лет он фигурировал под революционной кличкой Шварц (девичья фамилия его матери. — Н. П.). Воровский имел два основных задания: принять типографию от Южного рабочего союза, который отдавал ее в распоряжение «Искры», наладить ее работу и объехать ряд социал-демократических комитетов, сообщив им, что пора уже проводить выборы делегатов на II съезд РСДРП.

К этому времени Южный рабочий союз отошел от политики «экономизма» и присоединился к «Искре». Однако положение в этом комитете было крайне неустойчивым из-за того, что в нем находились сторонники «Рабочего дела»[4]. Одесский комитет РСДРП и один из агентов «Искры», Р. Землячка, видя неустойчивость положения в Екатеринославе, просили заграничный центр прислать людей — искровцев, чтобы принять типографию Южного рабочего союза, наладить ее работу и укрепить комитет.

И вот на юг в помощь местным комитетам отправился Воровский.

Шел январь. Зима была в полном разгаре. Правда, в Швейцарии стояла мягкая, сравнительно теплая погода. Но Воровский, помня о русских холодах, купил себе теплое пальто. Накануне отъезда он как раз получил от деда деньги и решил часть их истратить на себя. Перед отъездом он условился о шифре, которым будет писать за границу. Воровский отправил также письмо В. И. Ленину и Н. К. Крупской в Лондон.

27 января 1903 года Г. М. Кржижановский получил письмо от В. И. Ленина с припиской Н. К. Крупской: «От Шварца пришло письмо… Какой ключ с Шварцом и где он?»[5]

На этот запрос Г. М. Кржижановский 8 февраля ответил, что Шварц (В. В. Воровский) пишет ключом «Власть Земли» Успенского, что он теперь занят отысканием места для Акули (типографии), которую Южный союз передал в распоряжение «Искры». Далее Кржижановский сообщал, что дело по устройству типографии очутилось на попечении Даши (Самарского бюро «Искры») и Шварц с женой специально хочет заняться этим. «Люди вполне подходящие. Весь вопрос в пункте».

Приехав в Москву, Воровский остановился в квартире Юлии Адамовны, которая еще раньше прибыла из Женевы. По данным охранки, он неоднократно встречался с А. Бриллингом, В. Лосевой и деятелями Московского комитета РСДРП. Московской охранке стало известно, что Воровский проживал в Москве в 1903 году и был близок с Бауманом, а также с супругами Ванновскими, арестованными в городе Ярославле.

Прислуга Юлии Адамовны в полиции показала, что Воровский с февраля по апрель 1903 года приезжал к ним два раза будто бы из Петербурга и жил около трех недель.

В феврале и марте 1903 года Воровский выезжал из Москвы несколько раз. Он побывал в Петербурге, Ярославле, Самаре. Там встречался с членами местных комитетов, известил их о сроках съезда. Во время этих поездок было решено, что типографию опасно куда-либо перевозить. Нужно оставить ее на прежнем месте, то есть в Екатеринославе, подобрать к ней надежных людей и пустить в действие. Приближались сроки съезда. Нужны были прокламации, и листовки. Наконец, и это, пожалуй, самое главное, типография нужна в России для перепечатывания «Искры». Чтобы наладить работу типографии, Воровский выехал с женой в Одессу.

Воровский остановился в квартире местного обывателя, на тихой тенистой улице. Сразу же Вацлав Вацлавович связался с местным комитетом, где уже получили письмо от члена организационного комитета Р. Землячки. «Дорогой товарищ, — писала она. — Если Шварц со своей спутницей еще не заняты, то не согласятся ли они заняться своей функцией для здешнего комитета, который крайне нуждается теперь в людях именно с этим амплуа (то есть в специалистах-техниках. — Н. П.)? Узнайте от них немедленно, согласны ли они, и если согласны, то пусть выедут немедля. Юрий («Южный Рабочий») теперь, повторяю, крайне нуждается в этих людях. Конфликт продолжается, пусть приедут хоть на время для улажения конфликта (речь идет о происшедшем весной 1903 года конфликте в Екатеринославском комитете РСДРП — Прим. ред.), Акулина не действует, не имея хозяев, и мы бессильны бороться с конфликтом».

Чувствуя за собой слежку, Воровский решил спутать карты и обмануть шпиков. При получении паспорта в Одессе он записал в анкете, что выезжает за границу. Одесская охранка сейчас же донесла: «Воровский получил 19 апреля 1903 года заграничный паспорт и в тот же день выехал за границу». Но Воровский уехал в Екатеринослав, а его жена села на пароход и отплыла в Крым.

Поезд в Екатеринослав приходил вечером. Воровский вышел из вагона, затерялся в толпе и незаметно прошел на вокзальную площадь. Нанял извозчика, сказав: «Направо!» Отъехав на порядочное расстояние от вокзала, он отпустил извозчика, посмотрел, не следит ли кто за ним, а потом отправился по данному ему адресу. Город Воровскому был совершенно незнаком. Ему был только известен адрес. «Но кого спросить, чтобы не вызвать подозрений?» Воровский решил, что лучше всего обратиться к старушкам или детям. Так он и сделал. Через полчаса он, наконец, нашел нужный ему домик. Домик был окружен распускающейся акацией. Хорошенько осмотревшись, Воровский постучал в окно три раза подряд, потом подождал и еще три раза. Открылось окно. Тихий голос спросил: «Вам кого?»