Кудинкин упоенно взвизгнул.

— Чтоб мне сдохнуть, Лид, попадем мы с тобой в приказ по городу. Может, и медальку схватишь… Еще один едет!

По блестящей от наледи освещенной дороге неслышно пронеслась машина с выключенными фарами, свернула к гаражам, в тень, и ее не стало видно.

— Это не за наркотиками, — сказала Лидия. — За наркотиками подъезжают на стоянку.

В черной линии гаражей синюшно засветился прямоугольник ворот, машина въехала, и свет погас.

Смотревший в прицел Кудинкин чертыхнулся.

— Номер я не заметил. Просто забыл… Ну конспираторы! Во дворе ни одной лампочки, заезжают без фар. Лид, они все время так?

— Да нет. У них на крыше прожектор. Иногда включают, иногда не включают… Кирилл, что ты собираешься делать?

— Соберу всю отвагу, какая ни есть в моем мужественном сердце, и позвоню начальству. А начальство меня обматерит. Вообще, лучше бы подождать до завтра. Приехали бы честь честью с ОМОНом… Они же не последнюю ночь здесь торгуют.

— А вдруг у них в гараже Колька? Он, может, не доживет до завтра, — умоляюще сказала Лидия.

Кудинкин заглянул ей в лицо, хотя вряд ли мог что-нибудь разглядеть в темноте, и сказал:

— Ну хорошо, только дождемся следующей машины. Я хочу посмотреть с самого начала: как передают наркоту, как расплачиваются. А то что я скажу: «Видел, как машина постояла у гаража и уехала, вызывайте группу захвата»?

Стали ждать следующей машины с наркоманами, но, как назло, приезжали случайные автолюбители, ремонтироваться. На крыше гаража вспыхивал прожектор, к машине выходил кто-нибудь из мальчиков Гусейна и подолгу разговаривал с владельцем, загонял машину в бокс и опять разговаривал, то показывая что-то в открытом моторе, то залезая под машину. Ворота бокса оставались распахнутыми.

А потом один за другим прикатили два «таинственных гостя» с выключенными фарами. Синий свет у них в боксе тлел еле-еле и погас еще до того, как закрылись ворота.

Наконец, на стоянку вкатилась целая кавалькада, четыре машины. Захлопали дверцы, требовательно заревел клаксон. В угловом боксе открылась дверь, и к машинам потрусил Эльчин. Он обошел машины, собирая деньги, ненадолго скрылся в гараже, а потом ушел, оставив дверь открытой. Один за одним в эту дверь стали шмыгать наркоманы.

— Что делают, гады?! — разозлился Кудинкин. — Не, Лид, ты поняла?! Если сейчас взять его за хобот, он скажет: «Наркотиков я никому не передавал и вообще не знаю, откуда в гараже наркотики. Открыто было. Кто-нибудь вошел и подсунул».

— Неужели такая липа проходит?

— У нас презумпция невиновности, — назидательным тоном ответил Кудинкин. — И у судей маленькая зарплата… Ладно, давай свой телефон. Сейчас мы с этими наркошами повеселимся.

Повеселиться удалось не скоро. Сначала Кудинкин долго объяснялся с каким-то подполковником, который не был сторонником необдуманных действий, зато был сторонником здорового сна.

— Под мою ответственность, — уныло бубнил Кудинкин в трубку. — По агентурным данным, они еще держат похищенного человека.

В конце концов подполковник смилостивился. И закрутилась непонятная Лидии ментовская карусель. Минут через двадцать милицейский лейтенант принес Кудинкину рацию. Кудинкин в боевом азарте обругал и лейтенанта, и радиоприбор:

— Почему в форме?! Ты б еще на машине с мигалками приехал, чтобы вся округа видела… А это из музея, что ли? В ней же полпуда!

Потом явился гаишник в тулупе и валенках.

— Что так долго? Пешком, что ли, шел? — обругал и его Кудинкин. Гаишник, не слышавший кудинкинского разговора с лейтенантом, стал оправдываться:

— Я, знаешь, как спешил?! С мигалками гнал!

Кудинкин взвыл и, отобрав у служивого жезл, врезал ему поперек мягкой овчинной спины.

Успокоившись, он подвел обиженного гаишника к окну.

— Видишь машины на стоянке? Наширялись, скоро по домам поедут. А твоя задача их перехватить.

— Что они сделали? — переспросил гаишник.

— Внутривенные инъекции, предположительно содержащие вещества наркотического действия, — исчерпывающе ответил Кудинкин. — Действуй, служивый. Они в сторону центра поедут, железно. Только встань подальше от гаража, метрах в двухстах.

Чтобы не зажигать света в комнате, Лидия вышла с гаишником в коридор и дала ему переписать номера машин из своей записной книжки.

— Чего ваш опер злится?! Я же с понятием, я не со стороны гаража заехал, а дворами, — на всякий случай оправдался гаишник, откозырял и пошел, шаркая валенками. Похоже, он принял Лидию за какое-то милицейское начальство.

Третьему визитеру Кудинкин обрадовался как родному. Это был верзила в черно-белом камуфляже. Пистолет в открытой кобуре болтался у него на бедре, как у ковбоя. Подойдя к окну, верзила долго изучал окрестности гаража, спросил, сколько там народу (никто не знал) и что это за окно на крыше (Лидия сказала, что там кабинет хозяина). Наконец, верзила сказал:

— Пятнадцать минут нам, чтобы выйти на исходные. А потом командуйте.

— Только не засветитесь раньше времени, — попросил Кудинкин.

— Обижаешь, — сказал верзила и ушел.

Все было как в кино. Бубнила и шепелявила на разные голоса включенная рация. Где-то выходили на исходные позиции невидимые в своем ночном камуфляже подчиненные верзилы и топтался на дороге гаишник в валенках. Кудинкин стоял у окна, обозревая поле сражения то в прицел, то невооруженным глазом.

У Лидии тряслись руки. Она была почти уверена, что Колька там, в гараже. Она чувствовала себя как тринадцать лет назад, в его доме, когда, обрывая пуговицы, через голову стаскивала блузку, а Колька стоял с дурацкой садовой лейкой, потому что она сказала «мыться», а не «трахаться». Он стоял и не догадывался бросить лейку и обнять Лиду, а ее решимость таяла, и в конце концов решимости хватило только на то, чтобы вымыться, не прикрываясь от Кольки ладонями. А когда стало пора затаскивать его в постель, вся решимость и вышла.

Дурочка, подумала она о студентке Лиде. Представляешь, дурочка, сейчас ты уже тринадцать лет была бы за ним замужем?! Родила бы ему близнецов, и они уже давным-давно ходили бы в школу. А Колька бы погуливал. Мужики, если рано женятся, к тридцати годам начинают погуливать обязательно, это закон природы. Они опыта набираются… Почему-то Лидия умилилась этому: Ивашников погуливает. Например, с Люськой. Лидии казалось, что она не имела бы ничего против. Может быть, Люська научила бы его чему-нибудь новенькому. А если серьезно, то пускай бы у Кольки была возможность сравнить и понять, что ни одна женщина не сможет любить его так, как Лидия.

Четверка машин с наркоманами уехала со стоянки. Взъерошенный Кудинкин переругивался по рации с рвущимся в бой верзилой:

— Потерпи, всем спать хочется. Мне нужно взять его с поличным. Дождемся еще одного наркошу…

Долгожданный наркоша примчался в сияющем полировкой черном джипе. Срезая углы и переваливаясь через поребрики тротуаров, он влетел на стоянку и с визгом затормозил.

— Сиди здесь, — бросил Кудинкин Лидии. Схватил рацию и убежал, хлопнув дверью.

Без Кудинкина и без рации стало так тихо, что Лидия расслышала доносившуюся из джипа музыку. Взревел клаксон, и сразу же на стоянке как лист перед травой возник услужливый Эльчин. Он долго шептался с водителем. Лидия видела в ночной прицел, что Кудинкин уже во дворе. Прячась за тумбами, оставшимися от давно украденной чугунной ограды, он почти вплотную подбежал к джипу, но чего-то ждал.

Эльчин кивнул, взял у водителя, надо полагать, деньги и пошел к боксу. И тогда Кудинкин понесся за ним огромными прыжками, держа у рта микрофон. Около джипа как из-под земли возник автоматчик в камуфляже и недвусмысленно просунул дуло в окно. Еще двое бежали по крыше. Их черные силуэты были хорошо видны на фоне освещенной дороги. Домчавшись до светящегося окна в крыше, один из автоматчиков нырнул туда «солдатиком». В туче сверкающих осколков он ссыпался вниз, на столик с объедками шашлыков. Ножки столика подломились, но автоматчик устоял и направил свое оружие куда-то в глубь каморки Гусейна — Лидия не видела, что там творится.