Игумен показывал Левскому документы о давних связях с южнорусскими монастырями, записи в старой рукописи о посещении Гложенского монастыря специальным посланцем Киево-Печерской лавры.

С тех пор шесть веков стоит на утесе грозный, недоступный врагам Гложенский монастырь — опора национального духа болгар. Существовавшая здесь монастырская школа сеяла семена просвещения по всей округе. Здесь не раз укрывались жители ближайших селений от кровавого нашествия кирджалийских орд. Стал он прибежищем и для Левского и его товарищей, сюда уходили они в случае опасности, отсюда несли они в окрестные села свет новой правды, новой надежды на избавление.

От монастыря несколько часов хода до Тетевена — городка, приводящего в восторг всех в нем побывавших. Представьте себе горную долину. Высокие горы, стоящие над ней, густо покрыты великолепными буками. За лесами — роскошные луга. Бежит, неумолчно журча, речка Белый Вит. На берегах ее сады, в садах дома. На лугах и лесных полянах стада. Звенят бубенцы на шеях вожаков овечьих отар. В перезвон бубенцов вплетается пение птиц, да слышится игра ключевой воды с пестрыми камешками.

Но не только красой привлек к себе первых болгар этот край. Они шли сюда, чтобы в непроходимых лесах, в горных долинах скрыться от захвативших их землю турок. Непокорные, они создавали здесь свои поселения, где можно жить согласно своим обычаям, своей вере. Дух свободы витал в этих местах, будто сами горы защищали их от проникновения тлетворного влияния чужеземцев.

Савва Младенов, сопровождавший Левского, родом из Тетевена. Все ему здесь знакомо, и сам он известен всем. По его кличу собрались тетевенские патриоты. Много было горячих речей, заверений отдать борьбе все силы свои. Левский слушал и думал: «Можно поднять народ, надо только работать, работать и работать».

Говорили до зари. А когда солнце позолотило горы, он, неутомимый, поехал в другие села, где люди также ждут бодрого слова.

Стояла зима 1870 года. Позамело дороги, непроходимы тропы в горах. Походы временно пришлось прекратить. Да и пора вплотную заняться организацией конспиративного хозяйства Ловечского центра.

Болгарская часть города находилась на правом берегу Осыма, отделенная рекой от турецких кварталов. Через нее пролегали дороги с севера на юг и с запада на восток. Здесь жили верные друзья Левского. Лучшего места для тайного центра трудно сыскать.

С помощью друзей Левский приспосабливал Ловеч к несению большой службы. Въезжающих в город с юга ждало убежище в доме рабочего-дубильщика Иванчо Радиля. Путника с востока готов приютить дом Велички Хашновой. Армянин Агоп Бояджи Драганов предоставил свое просторное жилье для военного обучения членов революционной организации. В доме Ивана Драсова заседал комитет, оттуда берегом реки можно добраться до Христо Цонева — его дом с чердаком и подвалом укроет каждого, кто в этом нуждается.

Марин Луканов по совету Левского арендовал у турка постоялый двор и превратил его в тайное убежище для комитетских деятелей, прибывающих в Ловеч.

Для себя Левский облюбовал малоприметный дом на южной окраине. Прибыл он туда по рекомендации друга своего Христо Иванова. Накануне приезда Левского хозяин дома Никола Сирков сказал жене:

— Завтра к нам пожалует торговец сахарными изделиями. Прими его любезно.

Мария скоро поняла, что за торговец их гость. Муж ее, Никола, подтвердил догадки и рассказал о настоящей деятельности Левского:

— Вот кто этот человек. Надо оберегать его, Мария. Если даже будут пытать, и тогда ничего не говори. Детей у нас нет, если мы погибнем — наши имена останутся.

Легко жилось Левскому у этих простых и ясных людей. В их доме царило то согласие, которое так облегчает жизнь. Мария — высокая, статная, лет тридцати женщина с красивыми темными глазами — была гостеприимна, словоохотлива, жизнерадостна. Под стать ей был и муж, Никола, — любое дело так и спорилось в руках его под смех и песню.

Голова Левского тогда была оценена турецкими властями в тысячу золотых. Многие желали заработать эту премию. Укрывать в этих условиях Левского значило рисковать жизнью. Но Мария, удрученная тем, что не может сделать большего, спрашивала:

— Мы с Николой малообразованные люди. Чем мы можем еще помочь тебе?

Они совершали подвиг как повседневное дело: скромно и честно и с одним желанием — выполнить его как можно лучше.

Глядя на них, Левский не раз говорил:

— Милые люди! Если бы все болгары были такими, Болгария давно была бы свободной.

Частым гостем в доме Сирковых бывал Васил Ионков. Познакомился он с Левским еще в легионе Раковского. В 1867 году судьба их вновь свела в Белграде. С тех пор пути их слились. Неотступно, как тень, сопутствовал Ионков другу своему, стал его поверенным в сношениях с комитетами, его верным связным. Не было у Левского другого такого надежного, подвижного и быстрого курьера. Он всюду проникал и всюду проходил незамеченным, все мог достать и все пронести. Его считали душой курьерской службы всей организации, а лучшей помощницей в этом была мать его, бабушка Ионковица.

Есть куда Левскому зайти, с кем поговорить, посоветоваться. Любил он захаживать в корчму Добри Койнова. Маленький Добри, прозванный так за свой рост, всюду поспевал, все видел, все знал. Он просто не мог жить вне общений с большим кругом людей. Потому, видно, и избрал профессию корчмаря. В его корчме всегда было людно. Она влекла к себе и радушием хозяина и особенно теми домашними колбасами — суджуци, которые так мастерски готовил Добри и подавал гостям с отменным вином из собственного подвала.

Посидеть здесь да послушать бывалых людей — разве мог отказать себе Левский в таком удовольствии в долгие зимние вечера? Тут можно незаметно и о делах поговорить и с нужными людьми встретиться. А если заглянет в корчму какой турецкий шпик или начальник, то хозяин так ублажит его вином и суджуцами да забавными историями, что тот забудет, зачем сюда шел.

Турки верили Койнову и даже поручили ему собирать по болгарским селам продовольствие для своих войск. Раз вернувшись из поездки, маленький Добри рассказывал Василу:

— Задержали меня на дороге турецкие стражники. А у меня, как ты знаешь, в мешке твои письма да каравеловская газета, а в кошельке за поясом комитетские деньги. Как быть? Доберутся до писем — беда. И тут осенило меня: достал я кошелек и говорю: «Видите деньги, еду покупать продовольствие для ваших солдат. Кто меня задержит, тому несдобровать». И такого я напустил страха, что отпустили они меня.

К концу года все работы по организации Ловечского центра были закончены. Сеть курьеров связала его с основными комитетами в Болгарии и с заграницей.

В новогоднем письме Левский уже мог сказать, что «после многих попыток в прошлом, наконец, найдено настоящее средство освободить болгарский народ». Средство это — внутренняя революционная организация, состоящая из местных комитетов и объединяющего их центра в Ловече.

Новый, 1871 год Левский начал большой работой. Его письма того периода показывают всю широту его организационного таланта, размах его мысли, всеобъемлющую заботу о процветании выпестованной им революционной организации.