С группой «молодых» и связался Левский по прибытии в Бухарест. Среди «молодых» и по возрасту и по восприятию нового он впервые стал делиться своими планами, рожденными в Белграде. Он говорил, что роспуск второй легии окончательно убеждает в безнадежности расчетов на помощь извне, доказывал, что восстание надо готовить изнутри, что главной силой должны стать не вооруженные четы, а революционные комитеты. Только они могут организовать народ, поднять его на борьбу и довести до победы.
Он призывал работать в Болгарии, где известен каждый уголок земли, среди людей, которых хорошо знаешь и которые хорошо знают тебя. Там, повторял он, надо создавать тайные общества. Они глубже подкопают основы Турецкой империи, нежели отряды героев-одиночек.
Идеи Левского привлекали к себе все больше сторонников. Среди них оказался высокий и стройный, очень красивый и очень бедно одетый молодой болгарин, назвавшийся Христо Ботевым. Был он на одиннадцать лет моложе Левского, но это не помешало им быстро сблизиться. Оба бездомные, они в поисках жилья набрели на старую, заброшенную мельницу. Здесь и обосновались. День проводили среди таких же горемык в корчмах и кофейнях, в жарких спорах о судьбах родины, ночи — на промерзлой мельнице, в тревожном сне, терзаемые голодом и холодом.
Левского заинтересовал юный друг. Отца его, Ботю Петкова, он знал еще по Карлову, где тот четыре года учил карловских ребят. Да и кто из передовых людей Болгарии того времени не знал этого замечательного человека и педагога, мужественного защитника интересов народных!
Получив образование в Одессе, он «пламенно желал», чтобы и сын его «воспитывался в России единоверной и единокровной». Осенью 1863 года Христо Ботев, тогда пятнадцатилетний юнец, приехал в Одессу, где был принят во вторую гимназию вольнослушателем (для поступления в число постоянных учеников он, как и многие другие болгарские юноши, не имел достаточной подготовки).
Но учиться ему здесь долго не пришлось.
На третьем году в поведении Ботева болгарские купцы, руководившие Одесским болгарским школьным настоятельством, заметили «опасное» направление и попросили директора учебного округа лишить юношу стипендии, отчислить из училища и выдать ему деньги для возвращения на родину.
Но Ботев не уехал из Одессы. Добывая средства к жизни уроками, он воспользовался свободой не только для совершенствования в науках, но и для установления связей в революционных кругах. Он увлекался произведениями Добролюбова и Писарева, а «Что делать?» Чернышевского и «Накануне» Тургенева знал чуть ли не наизусть.
В ту пору в Одессе жил и поляки, сосланные сюда под надзор полиции после подавления польского восстания 1863 года. В одной такой польской семье Ботев и Поселился. Общение с революционной средой, рассказы поляков о борьбе против русского царизма пробудили в Ботеве новые настроения. Он стал говорить, что «болгарин не должен оставаться в России и ради личной выгоды бросить свой народ на произвол судьбы», что и сам он больше «не может отдаваться ученью, когда его народ изнывает под ужасным игом».
Тринадцать месяцев прожил Ботев в Одессе после исключения из гимназии. В долгие зимние вечера на мельнице под Бухарестом любил он в кругу друзей поговорить о тех годах своей жизни. Ему вспоминалось, как он, увлеченный идеями русских народников, стремился сблизиться с обездоленными, заглянуть «на дно», куда выброшены беднота и люди, сбившиеся с пути. Тайно от товарищей он по ночам выбирался через окно и целые ночи проводил в ночлежках, на пустырях, в заброшенных строениях.
Вспомнился эпизод, рассказ о котором так смешил слушателей. Среди его новых приятелей, которых он приобрел в ночных похождениях, оказалось несколько босяков, забывших о порядочности и чести. Ботев показал им свое жилье и окно, через которое он выходит по ночам. Босякам только этого и надо было. В темную осеннюю ночь они подкрались к открытому окну и похитили последнюю пару ботинок и единственные штаны своего доверчивого знакомца. Пришлось Ботеву несколько дней просидеть дома, пока товарищи достали денег на покупку штанов.
В Одессе родился и поэтический талант Ботева. Работа с В. И. Григоровичем, известным русским славистом, над переводом болгарских народных песен, изучение русской поэзии, пламенная любовь к ней пробудили в нем желание творить. Первые стихи он посвятил матери своей. В этом проявилась не только нежная сыновняя любовь. Иванка Ботева, эта красивая женщина и любящая мать, была большой любительницей народной песни. Она знала и прекрасно исполняла около четырехсот песен болгарского народа, Она вдохнула и в сына своего поэтическую душу.
Не раз, когда друзья на старой мельнице уносились думами своими к родным очагам, Ботев читал им стихи:
О мать, не ты ли так скорбно пела,
Не ты ль три года меня жалела,
Что я, несчастный, брожу, скитаюсь
И с тем, что проклял, везде встречаюсь?
Произвол, насилие, зло царят в окружающем мире. Мечется душа поэта в поисках справедливости и и не находит ее. Вокруг пустота и одиночество. Единственная утеха — светлый образ матери:
И только ты мне одна, святая,
Опора в жизни, любовь, надежда...
Одно молю я, одно осталось —
Упасть в объятья твои, родная,
Пусть сердце выплачет, стеная,
Тебе всю боль и всю усталость...
Со стоном и присвистом гуляет ветер на старой мельнице. Чуть теплится камелек, и неровный свет его озаряет лица, изможденные тяготами бытия, посуровевшие от больших и нелегких дел. И только глаза — умиленно детские, ласковые. Они видят мать. У каждого там, в Болгарии, осталась мать. И каждому так хочется упасть в ее объятия и выплакать всю боль и всю усталость. А ветер воет голодным шакалом.
Ботев видит: затосковали товарищи.
— Эх, слушайте новую песню!
Мне надоело
Любовные песни слушать
И петь все про ту неволю,
Неволю бедняцкую нашу
Да про свои печали,
Печали и черные думы!
— И песнь та моя пронесется долинами и лесами,
Леса мою песню подхватят,
Долины ее повторят,
И грусти как не бывало,
Той грусти, что сердце точит!
— То будет песня о славных гайдуках, о юнаках-воеводах, о грозном гайдуке Чавдаре.
Пусть слушают парни и девки
На сборищах и посиделках,
Юнаки на дальних взгорьях,
Крестьяне в корчмах прохладных,
Каких сыновей рожала,
Рожала, рожает и ныне
Болгарка — мать юнаков.
Каких удальцов кормила,
Кормила, кормит и ныне
Наша земля дорогая!
Льется песня о Чавдаре-воеводе, что был грозою для турок и чорбаджиев, верным защитником бедняков горемычных. Поэт рисует Чавдара сыном воеводы, дружине которого нет счета. Мальчиком разлучили Чавдара с отцом, ходившим с гайдуками по Стара Планине. Когда ему исполнилось двенадцать лет, сказал он матери: «К отцу уйти я желаю, к батюшке в Стара Планину». Камнем пали на сердце матери слова сына. Ей страшно расстаться. А уж коли суждена разлука, пусть едет в Россию учиться, только бы не подвергался опасности в гайдуках.
Отправил отец сына учиться в «единоверную» Россию, и вернулся оттуда Чавдар ученым мужем. Но не познал он радости на родной земле, стоном стонавшей под гнетом турок и болгарских выродков чорбаджиев-кровососов. И упрекнул он мать, что не позволила ему стать гайдуком, когда он так просил. Собрал Чавдар дружину верную и ушел в леса, чтобы защищать обездоленных, карать угнетателей. И восславил народ имя его:
