...Словно бешеные, напали кирджалии на Преслав. От грома выстрелов и бряцания клинков дрожала окрестность. Преславцы защищались столь мужественно, что кирджалии уже начали отступать, но внезапно в самой середине села вспыхнул пожар, и ужас охватил всех жителей...

— Чем же все кончилось? — послышался голос нетерпеливого слушателя.

— Преслав обратился в пепел. Погибли все его жители. Но и из многочисленной орды кирджалиев уцелели лишь немногие, да и те избитые, израненные. А пленных кирджалии предали невыносимым мукам.

Рассказчик умолк. Подавленные сидели его слушатели. Но вот в тишине кто-то медленно, точно в раздумье, проговорил:

— Нет, в одиночку сражаться даже так храбро, как преславцы, больше нельзя. Надо всем скопом,, всем народом навалиться и тогда... Тогда поглядим, чья возьмет...

— Это ты верно сказал, Васил. Когда объединимся — все преодолеем, — поддержали молодого синеглазого легионера его товарищи.

В обстановке большого патриотического подъема, святой ненависти к угнетателям, готовности к жертвам во имя свободы жил болгарский легион в Белграде.

Наступил торжественный день. Легион принимал присягу. На плацу построены сотни. Легионеры в новом обмундировании: белые куртки, расшитые красным и зеленым галуном, на шапках кокарды со львом и надписью: «Свобода или смерть». Перед строем рослый знаменосец со знаменем из трех полотнищ: белого, зеленого, красного. Три цвета национального флага. Раковский, утверждая форму и знамя, стремился подчеркнуть, что легион — болгарское войско, союзное сербскому князю Михаилу, а не болгарские добровольцы в рядах сербской армии.

Прозвучала команда: «Смирно!», и сотни замерли.

Показалась коляска в сопровождении военного конвоя. Из нее вышел и направился к легиону народный воевода Георгий Раковский. На нем темнокрасные панталоны, белая красиво расшитая куртка, с могучих плеч спадает длинная черная пелерина. Высокий, он быстрым взглядом черных огненных глаз окидывает сотни и громовым голосом здоровается с ними. В ответ несется «ура». В воздух летят шапки. Раковский обходит строй. Вместе с ним гайдуцкие воеводы: Илю Марков, Филипп Тотю, Христо Македонский, Цеко из Лома, Иван Кулин.

Раковский поздравляет легионеров, говорит им о многострадальной родине, об их сыновнем долге перед ней:

— Любовь к отечеству превосходит все блага мира, она самая утешительная мысль для человека. Ставши в человеке постоянным началом, она заставляет его презирать все остальное, что есть у него на свете, и побуждает его на самые невероятные и опасные предприятия. Чем бы ни занимался человек, какое бы добро он ни принес миру, он никогда не может иметь большего и высшего удовольствия и наслаждения, чем делая добро для своего отечества и успевая совершить что-либо в пользу его. Долг каждого любить народ свой и отечество свое, а кто отступает от этого долга, тот уподобляется бессловесному животному, о жизни которого не останется даже воспоминания. Принесем же своему отечеству ту пользу, которую оно ждет от нас. Да будет девизом нашей жизни: «Свобода или смерть!»

Неистовый восторг охватил молодых воинов. Кричали «ура», «Да здравствует Болгария!», «Веди нас в бой, народный воевода!»

Когда разошлись по казармам, только и разговоров было, что о Раковском.

— А почему у него нет двух пальцев на левой руке?

— А почему так сурово его лицо?

И снова вспоминали боевую жизнь своего главного воеводы и в душе клялись быть такими же, как и он.

Высокий воинский дух царил в легионе. Ждали только сигнала. Внутренне все уже давно были готовы...

3 июня 1862 года в воскресный день, когда улицы сербской столицы были полны гулявшим народом, турецкие солдаты убили у фонтана сербского мальчика. Прибывшие на место происшествия сербские полицейские были обстреляны турками, один из сербов убит, другой ранен.

В накаленной обстановке было достаточно этой провокации, чтобы возник вооруженный конфликт. Возмущенные сербы вышли на улицы с оружием в руках. Начались стычки, которые к ночи охватили весь город. На подмогу сербам поспешили болгары. Часть легионеров, еще не получившая оружия, вооружалась чем попало. Огородники, столяры и плотники прибегли к привычному оружию: вилам и топорам. Другие похватали тяжелые дубины. Раковский и его помощник Илю-воевода вывели вооруженных легионеров. В ту же ночь легионеры захватили сильное турецкое укрепление Вараш и, разрушив его, бросились штурмовать другое — Савакапию. «В несколько минут, — говорит очевидец, — страшное укрепление, которое годами пугало христиан, превратилось в прах под ногами наших легионеров». Неистовый восторг охватил болгарских воинов. Решив, что началась долгожданная война с Турцией, они отважно вступили в бой. Васил Иванов и его новый молодой друг Стефан Караджа, увидев, что турки, укрывшиеся в мечети, ранили двух проходивших болгар, с обнаженными штыками ворвались в мечеть, полную врагов.

Загнав турок в крепость, сербы и болгары прекратили стрельбу. Но турки через день повторили провокацию. Когда на улицах города собралось много народу для похорон убитого сербского полицейского, турки открыли из крепости орудийный огонь по сербским кварталам города. Сражение разгорелось с новой силой. Болгарские легионеры во главе с Раковским заняли важные позиции около крепости и начали штурм ее. Мужественно бросились они на грозное укрепление, нанося тяжелые удары врагу.

Васил Иванов с сотней болгарских огородников смелым броском достиг крепостной стены. Стефан Караджа, недаром прозванный серной [28], скакал с крыши на крышу и сеял смерть среди врагов.

Турецкий гарнизон был так крепко заперт в крепости, что не посмел сделать вылазку и устроить резню христианского населения, хотя и имел значительный перевес в численности и вооруженности.

Турция, вызвав конфликт, хотела использовать его, чтобы принудить Сербию отказаться от своих попыток окончательно избавиться от турецкой зависимости. К границам Сербии были подтянуты турецкие войска. Конфликт грозил перерасти в войну. В события вмешались европейские державы. И тут сербы и болгары еще раз увидели, кто их враг и кто друг. Некоторые европейские консулы в Белграде заявили Турции протест против ее действий. Но австрийский консул, пребывавший в дружбе с турецким комендантом крепости, отказался поддержать протест. Английский консул действовал двусмысленно, а правительство Англии обвиняло сербов в возникновении конфликта и предлагало австрийцам занять Белград. И только Россия прямо выступила и против поведения Турции и против предложения Англии.

Для улаживания конфликта в Константинополе созвали конференцию. На время ее работы боевые действия в Белграде прекратились. Но осада крепости не снималась. Командование легиона решило использовать перемирие для военного обучения. Учились здесь же, на позициях у старой крепости.

Раковский часто сам проводил занятия. Как-то раз легионеры должны были перескочить широкий турецкий окоп с высокой насыпью. Кое-кто растерялся. Дошла очередь до Васила Иванова. Он легко перепрыгнул через препятствие. Раковский, наблюдавший ученье, восхищенно воскликнул:

— Това е левски скок!

Немало были удивлены и товарищи Васила, свидетели левски скока — его львиного прыжка. Слова Раковского подхватили, и за молодым бойцом укрепилось прозвище Левский.

Три месяца, с июня по сентябрь, продолжалась осада крепости. Раковский и весь болгарский легион не теряли надежды, что конфликт неминуемо перерастет в войну Сербии с Турцией и тогда они отправятся в Болгарию, чтобы поднять народ на восстание.

Раковский, в ожидании этого момента, написал пламенное воззвание к болгарскому народу:

«Милые братья болгары!

Пришло время сокрушить тяжкое иго наших мучителей... К оружию, братья, все от старого до малого за нашу дорогую свободу и независимость! Турецкое царство уже рушится... Почему мы бездействуем, болгары? Кого ждем? Европа и весь просвещенный мир готовы помочь нашей борьбе за свободу, но начать должны мы, показав, что в наших жилах еще течет юнацкая кровь наших предков и что нашим мучителям не удалось ее выпить...»