Но кинжал, размер которого казался внушительным мальчику, на самом деле был не очень-то надежным оружием. Аполло содрогнулся, представив, как сестра пыталась защититься – да еще в Сент-Джайлзе! – этим крошечным ножичком.

– Успокойся, дорогой, – проговорила Артемис. – Да, признаюсь, на нас напали. Но все закончилось хорошо. И спас нас не кто иной, как Призрак Сент-Джайлза.

Аполло в ужасе зажмурился. Очевидно, сестра считала, что этим своим сообщением утешила его. Говорили, что Призрак Сент-Джайлза убивает и насилует, но Аполло не верил этим рассказам. Не верил хотя бы по той причине, что ни один человек – даже сумасшедший – не мог бы сделать всего того, в чем обвиняли Призрака. Тем не менее Призрак был очень опасен.

Открыв глаза, Аполло взял сестру за руки.

– Обещай мне, что не будешь участвовать с Пенелопой в ее безумных затеях.

– Но я… – Артемис отвернулась. – Ты же знаешь, что я ее компаньонка и должна делать то, что она пожелает.

– Она вполне способна разбить тебя, как какую-нибудь китайскую статуэтку, а потом выбросить и найти себе новую игрушку.

Артемис решительно покачала головой.

– Нет, она никогда…

– Пожалуйста, дорогая моя девочка, – перебил Аполло. – Я очень прошу тебя…

– Хорошо, сделаю все, что в моих силах. – Артемис погладила брата по щеке. – Ради тебя, Аполло.

Он молча кивнул, потому что ему не оставалось ничего другого. Тем не менее он не мог не задуматься.

Кто позаботится об Артемис, когда его не будет в живых?

Граф Брайтмор обладал самыми разными качествами, был, между прочим, уважаемым пэром, к тому же весьма богатым. А в свои лучшие минуты он являлся еще и христианином, возможно, не самым примерным, ибо ему, к сожалению, не хватало одного важного качества: увы, граф не был внимательным отцом.

– Папа, вчера за обедом я сказала тебе, что сегодня вечером должна посетить бал у виконта д'Арка – напомнила Пенелопа отцу, когда они стояли в огромном холле Брайтмор-Хауса в ожидании экипажа; а горничная Блэкберн тем временем возилась с бантом на короткой накидке хозяйки.

– Я думал, ты была там прошлым вечером, – буркнул граф, крупный мужчина с голубыми глазами навыкате и длинным носом – почти до самого подбородка. Он только что прибыл домой со своим секретарем – морщинистым маленьким человечком, обладавшим поразительными математическими способностями.

– Нет, дорогой папа. – Пенелопа закатила глаза. – Прошлым вечером я обедала у леди Уотерс.

Артемис почувствовала, что тоже готова закатить глаза, но сдержалась. Ведь прошедшей ночью их едва не убили в Сент-Джайлзе, и они, конечно же, не были в столовой леди Уотерс. Более того, леди Уотерс вообще могло не быть в городе в это время, а Пенелопа… Ох, она врала с захватывающей дух виртуозностью.

– Э-э… Что ж, ты изысканно выглядишь, Пенни, – заметил граф.

Просияв, Пенелопа покрутилась перед отцом, чтобы продемонстрировать свое новое платье из атласной парчи лимонного цвета, богато украшенное вышивкой из сине-красно-зеленых цветочных букетиков. На шитье платья ушел месяц, и стоило оно больше того, что девяносто процентов лондонцев зарабатывали за год.

– И ты тоже, Артемис, – с рассеянным видом добавил граф. – Да-да, совершенно очаровательно выглядишь.

– Спасибо, дядя. – Артемис сделала реверанс.

Неожиданно она поняла, насколько эта ее жизнь отличалась от той, прежней. Тогда они вчетвером жили за городом – она, Аполло, папа и мама. Их дом был небольшим, и они не устраивали ни вечеринок, ни тем более балов. И сейчас Артемис с удивлением осознала, что начала привыкать к посещению светских приемов – и даже ждала возможности побывать на очередном.

Артемис невольно улыбнулась. Конечно, она была благодарна графу, который в действительности доводился ей дальним кузеном, а не дядей. Когда ее родители были живы, она никогда не встречалась ни с ним, ни с Пенелопой, но тем не менее он взял ее в свой дом, когда общество отвернулось от нее. При отсутствии приданого и с клеймом наследственного безумия у нее не было надежды выйти замуж и иметь собственный дом. Однако она не могла забыть то, что граф отказался – категорически, не оставив ни малейшей надежды на изменение своего решения, – помочь и Аполло. Самое большее, что он пожелал для него сделать, – устроил так, чтобы Аполло побыстрее отправили в Бедлам, вместо того чтобы заключить в тюрьму. Для графа Брайтмора это было совсем не сложно: никто не хотел, чтобы аристократа повесили за убийство. Сливки общества такого не вынесли бы – даже несмотря на то, что упомянутый аристократ никогда не появлялся в свете.

– На этих ваших танцах ты вскружишь головы всем юным джентльменам, – снова обратился граф к дочери, внимательно взглянув на нее. – Только постарайся, чтобы у тебя она тоже не закружилась.

Возможно, он лучше знал Пенелопу, чем казалось Артемис.

– Не бойся, папа. – Пенелопа чмокнула отца в щеку. – Я только собираю чужие сердца, но не отдаю свое.

– Хм… – рассеянно откликнулся граф, так как его секретарь в этот момент шептал ему что-то на ухо. – Тогда до завтра, хорошо?

– Да, дорогой.

Несколько секунд спустя Пенелопа и Артемис вышли за дверь.

– Не понимаю, почему мы не взяли Бон-Бона, – заговорила Пенелопа, когда экипаж отъехал. – Его шерсть прекрасно оттеняла бы это платье.

Бон-Бон был маленьким, белым и очень старым песиком Пенелопы. Артемис не представляла, каким образом он «оттенял» бы платье кузины. Спорить, однако, не хотелось, поэтому Артемис пробормотала:

– Да, возможно… – Но его белая шерсть пристала бы к твоей юбке.

– О-о!.. – Пенелопа нахмурилась и кокетливо надула губки, похожие на розовый бутон. – Я думаю, не завести ли мне мопса. Но они есть у всех – они вполне обычны. Да и желтовато-коричневый цвет совсем не так заметен, как белый Бон-Бон.

Артемис мысленно вздохнула, удержав при себе свое мнение о выборе собаки, а Пенелопа принялась щебетать о собаках, фасонах платьев и домашней вечеринке в загородном поместье герцога Уэйкфилда, в которой они вскоре примут участие. Чтобы поддерживать разговор, от Артемис требовалось только время от времени кивать; она думала об Аполло и о том, что в это утро он показался ей очень уж худым. А ведь он – крупный мужчина; во всяком случае, прежде был таким. В Бедламе же щеки у него ввалились, глаза запали, а на запястьях выпирали кости. Она должна больше платить надзирателям, должна приносить брату больше еды, должна принести ему другую одежду… Но все это – лишь временное решение проблемы, и она боялась, что если не найдет способ вытащить брата из Бедлама, то тогда… Еще год он там не выдержит!

Артемис тихо вздохнула, а Пенелопа продолжила болтать о бельгийских кружевах.

Спустя полчаса они вышли из экипажа перед сияющим огнями величественным особняком.

– Действительно, жаль, – сказала Пенелопа, встряхивая юбки.

– Что?… – Артемис нагнулась, чтобы расправить ей сзади подол.

– Лорда д'Арка. – Кузина указала на роскошный особняк виконта. – Красивый мужчина, к тому же богатый – в общем, почти совершенство.

– Но не совсем? – Артемис наморщила лоб, стараясь уследить за беспорядочным ходом мыслей кузины.

– Разумеется, глупышка, – ответила Пенелопа, шествуя к парадной двери. – Он ведь не герцог, верно? О, по-моему, это лорд Физерстоун!

Артемис последовала за Пенелопой, порхнувшей навстречу молодому лорду. У Джорджа Физерстоуна, барона Физерстоуна, были большие голубые глаза с густыми, загнутыми вверх ресницами и пухлые красные губы, так что, если бы не тяжелый подбородок и длинный нос, то его можно было бы принять за девушку. На нем был бордовый сюртук, а его золотистый жилет отливал пурпуром и ярким лиственно-зеленым цветом. Многие леди из лондонского высшего общества считали его очень привлекательным, хотя Артемис находила наглый блеск его голубых глаз просто отвратительным.