— Государственный обвинитель сказала Эдриену, что она будет выступать против освобождения обвиняемого под залог, — сказал Грийер, — но, по ее словам, шансы очень малы. Скорее всего, Сухир и его подельники выйдут на свободу.

— Они уедут из города? — спросил Томас.

— Вряд ли, — заметил Найджел. — Кроме проституции, они ничего не умеют. Девушки заплатят небольшой штраф, и очень скоро публичный дом откроется снова.

— Даже при том, что они всего пару дней назад принуждали к проституции несовершеннолетних?

Найджел усмехнулся:

— В это трудно поверить, да?

После общего собрания Томас подошел к Саманте Пендерхук и спросил, нельзя ли ему присутствовать на слушании вместе с Эдриеном.

Она немного поколебалась.

— Не то чтобы я не хочу, чтобы вы там были. Просто… любое белое лицо в Бомбее может вызвать волнение. Эти люди крайне чувствительны ко всему, что можно расценить как вмешательство иностранцев в их дела.

— А если я сяду в заднем ряду? Я буду вести себя тише, чем муха на стене.

Саманта побарабанила пальцами по столу.

— Хорошо. Но делайте в точности то, что скажет вам Эдриен. И если адвокат противоположной стороны будет возражать против вашего присутствия, имейте терпение и здравый смысл подождать в коридоре.

Томас поблагодарил Саманту и пошел искать Эдриена. Молодой адвокат, как ему показалось, был не слишком доволен решением начальницы, но тем не менее согласно кивнул.

— Вы готовы? — спросил он. — Нам нужно выходить через десять минут.

— Я готов, — подтвердил Томас.

По дороге Томас засыпал Эдриена вопросами о том, как проходят судебные слушания в Бомбее. Он узнал, что государственный обвинитель по делу Сухира является одним из лучших в городе, но на исход дела, по всей видимости, это не повлияет. Тюрьма на Артур-роуд переполнена, и большинство сессионных судей не склонны рассматривать дела по принуждению к проституции как серьезные. Если адвокат обвиняемого предоставлял более или менее убедительные доводы в пользу освобождения под залог, прошение чаще всего удовлетворялось.

— Сухир предложит судье взятку?

Артур пожал плечами:

— Не обязательно. Судьи не настолько коррумпирована, как полиция. Но организованные преступные группировки обладают достаточным авторитетом в Бомбее. Для того чтобы склонить суд на свою сторону, взятки может и не потребоваться.

Они вышли из поезда и направились к суду. Здание представляло собой величественную постройку в готическом стиле времен английского господства в Индии, но при этом было просто образцом запущенности. Помещение отчаянно нуждалось в ремонте; стены и лестницы буквально заросли грязью. Эдриен и Томас поднялись на третий этаж. Эдриен нашел нужный зал и кивнул.

— Сядьте сзади, — проинструктировал он. — Старайтесь быть как можно незаметнее. Адвокат в курсе, что CASE участвовало в рейде. Любое белое лицо будет ассоциироваться с нами.

Они вместе вошли в зал, и Томас тут же нашел себе место в углу. В дальнем конце комнаты располагалось возвышение, где находились места для судьи и секретаря. Напротив скамеек был длинный стол, где адвокаты и обвинители ожидали своего выхода на трибуну. В дальнем левом углу стола, рядом с группой полицейских, сидела средних лет женщина в черно-белом сари; Томас решил, что это и есть государственный обвинитель. Эдриен сел рядом с ней.

Зал суда, как и все здание в целом, знавал лучшие времена. Деревянная отделка залоснилась и поцарапалась, краска на стенах выцвела и местами облупилась. Окна были высокие, арочные, в готическом стиле, забранные решетками, чтобы внутрь не залетали птицы. К потолку были прикреплены восемь вентиляторов; они работали на самой высокой скорости, отчего в зале стоял несмолкаемый гул.

Наконец выступавший в данный момент адвокат закончил опрос свидетелей. Легким взмахом руки судья приказал им удалиться и повернулся к следующему из ожидающих своей очереди адвокатов. После еще двух слушаний Эдриен поймал взгляд Томаса и чуть заметно кивнул. Он и государственный обвинитель поднялись; защита заняла свое место на возвышении.

Обвинитель начала свою речь. Она призвала суд отклонить прошение об освобождении под залог Сухира, Сумиры и Прасада. Она указала, что Ахалья является несовершеннолетней и что, кроме того, три девушки из борделя Сухира, уже достигшие совершеннолетия, попросили помощи у Комитета по защите прав ребенка. Эдриен время от времени подсказывал обвинителю кое-какие детали, и она озвучивала их судье.

Когда она закончила, судья обратился к адвокату обвиняемых. Это был низенький полноватый мужчина с густыми черными волосами. Он начал с того, что рейд был несправедливым и нечестным, упомянул вмешательство «империалистов из Соединенных Штатов, отстаивающих свои интересы», и некомпетентность полиции Нагпады. Затем обратил внимание суда на то, что возраст ни одной из девушек не был официально проверен и что Ахалья является несовершеннолетней только с ее слов. Также адвокат настаивал на том, что признание Сухира относительно продажи Зиты было сделано им под давлением. Ему удалось сплести настоящую сеть из сомнений, завуалированных обвинений и ядовитых намеков — язык у адвоката Сухира был подвешен действительно хорошо, так что к концу речи судья поглядывал на обвинителя с заметным недовольством.

Сердце Томаса упало. Было ясно, что Сухир выйдет на свободу.

Так и случилось. Судья назначил залог в десять тысяч рупий за Сухира и по пять тысяч рупий за Сумиру и Прасада.

Эдриен покачал головой и сделал Томасу знак выйти в коридор. Они встали у открытого окна.

— Залог будет выплачен сегодня днем, — сказал Эдриен и криво усмехнулся. — Этот судья — один из самых отвратительных. Он никогда не слушает государственных обвинителей.

— Что будет дальше? — спросил Томас.

Эдриен посмотрел в окно. Мимо пролетела стайка голубей.

— Мы будем настаивать на том, чтобы дело было рассмотрено как можно скорее. И постараемся, чтобы показания Ахальи были приняты в качестве доказательной базы.

— Сколько времени это продлится?

Эдриен пожал плечами:

— С таким адвокатом — возможно, месяцы.

В субботу утром Томас и Динеш завтракали на террасе, глядя на серо-синий океан. После встречи с Прийей в Висячем саду Томас рассказал другу правду о смерти Мохини и о том, что жена уехала от него в Бомбей. Динеш выслушал его со своей обычной невозмутимостью, а потом тепло обнял. От извинений Томаса он просто отмахнулся.

— Теперь я понимаю, почему за всю осень ты ни разу не написал мне, — сказал Динеш.

— Я был как в тумане, — согласился Томас. На этом тема была закрыта.

На столе стояло блюдо с фруктами. Томас взял гроздь винограда, отщипнул одну ягодку, отправил в рот и задумчиво прожевал. Когда же Прийя напишет ему? И напишет ли вообще? Прошло уже три с половиной дня, а она так и не дала о себе знать. Томас начинал беспокоиться. Прийя обрисовала ситуацию максимально точно — все сложно. Нельзя было отменить прошлое, нельзя было стереть боль, и Прийя хотела заслужить прощение отца. Кроме того, мешала еще и его ложь. Томас не собирался оставаться в Индии больше года и не собирался отказываться от своей карьерной мечты, но он заставил Прийю поверить в обратное. И еще была Тера.

— Что ты собираешься делать сегодня? — спросил Динеш.

— Может быть, посижу немного на набережной, почитаю. А потом — не знаю.

Динеш внимательно посмотрел на него:

— Она так и не ответила, да?

Томас покачал головой.

— Не расстраивайся. Она же сказала, что ей нужно подумать. Я уверен, она просто занята.

Томас хотел что-то ответить, но услышал, как зазвонил Black-Berry. Телефон лежал в кухне, на барной стойке. Он быстро встал и бросился внутрь. На экране высветился номер Прийи. Томас почувствовал, как в груди у него мгновенно потеплело.

— Это Прийя, — сказал он.

Динеш поднял вверх большой палец.

Томас поднес телефон к уху: