Он закурил крепкую сигарету в черном табачном листе и отпил глоток кофе. Его глаза казались темными в полутьме зала. В углу играл небольшой оркестр, и скрипач иногда кланялся этому человеку, словно давно знал его.

— Я не так уж хорошо знаю русский, — продолжил он, — но могу по словарям искать корни самых древних слов. Смело могу сказать, что все корни этрусских слов перешли в русский, только они были переосмыслены подчас так, что не сразу их распознаешь. Но еще более уместно говорить о древнем языке русов, от которого отделился затем прафиникийский, этрусский и многие другие языки. Конечно, вам поверить в это нелегко. Но вот простой пример. Кто жил в Асгарде скандинавов? Асы. Не так ли? Теперь вспомним, что мир согласно верованиям ариев возник из космического яйца. Об этом говорит Ригведа. «Яйцо» по-этрусски звучит так: «аис», «яис», почти как по-русски. «Бог» — по-этрусски «аис» или «аисар». Бог в Бахабхарате индусов именуется Асурасом. Живет он на небе. Но древние «глотали» иногда гласные. Получается, что корень русов, населивших Малую Азию за восемь тысяч лет до пирамид и задолго до потопа, стал основой и русского «яйца», и скандинавского «аса», то есть бога. Бог — яйцо. Как вам это нравится? Но первоначало нашего мира, как говорят последние данные астрофизики, действительно похоже на плотное космическое яйцо, которое взорвалось и стало расширяться во все стороны. Ведь именно этим объясняют сейчас красное смещение, не так ли?

— Вы хватили через край, — сказал я этому человеку. — Это преувеличение, по крайней мере.

— Это скорее преуменьшение! — необыкновенно живо рассмеялся он. Русы — это еще не русские. Это древние охотники с быстроногими гепардами. Кошачьи в глубокой древности именовались так: «рус», «рас». Отсюда имя племени или племен, объединившихся в союз русов.

Я тогда так мало знал тему нашей беседы, что не мог ему толком возразить. А он продолжал говорить о волнах кочевников, пришедших с востока и принесших свои слова и языки, смешавшиеся с языком предков.

— Но как вы можете доказать, что в Средиземноморье и на Ближнем Востоке был единый язык?! — воскликнул я. — Ведь меня не убедит история с Вавилонской башней, которая рассыпалась, предвещая разделение языков!

— Что Вавилонская башня… — тихо проговорил он, задумавшись, и вдруг, помолчав, воскликнул: — Скажите, а если осколки этого единого языка вы бы обнаружили даже в Новом Свете, вы поверили бы?!

— Может быть, — сказал я. — Но это фантастика чистейшей воды. О каких осколках праязыка можно говорить, если письмена майя молчат и никто не может читать их.

— Да, это так. Но все же известно много слов. Известно и звучание их. Диего де Ланда, душитель майя, оставил на память об этом народе некоторые сведения. Я произнесу сейчас несколько слов на языке майя, а вы попробуйте их перевести.

— Я не смогу, к сожалению, этого сделать.

— Сможете! Итак, коль, голь… что это?

— Ума не приложу.

— Тот же корень в русском слове «голое». Коль, голь означает поле. Ведь нужно корчевать деревья, расчищать место для посева. Вот откуда этот корень у майя. Поле действительно «голое место», не более того. Слушайте дальше слова языка, который никто давно уже не понимает. «Соломце», «коломче»… что это?

— Солома, вероятно.

— Да. Точнее, тростник. Тун, тон?..

— Тон, конечно.

— Да, звук или тон. Бат, баат?

— Бить, так?

— Почти. Это бита, топор… Тупиль, дубиль?

— Дубина.

— Вы делаете успехи. Имя Кецалькоатль тоже нам знакомо; если отбросить название птицы «кецаль», то получится, с учетом того, что глухие стали звонкими, «гоадль» или «гад», то есть змей! Я мог бы продолжать и далее, но боюсь утомить вас. Теперь вы понимаете, как важно для меня узнать побольше о Новом Свете, о его исчезнувшей культуре, забытом языке?

— Да. И вы считаете это осколками праязыка?

— Несомненно. Это остатки того языка, на котором говорили люди допотопной цивилизации. Потом, позже, мои прямые предки этруски смешаются с римлянами, утратив корни. Но они успеют передать их майя.

— Каким образом?

— Они плавали к берегам Нового Света. И не раз. Отсюда бородатые белые боги в мифах индейцев. Отсюда корни слов в их иероглифах. Кстати, хетты тоже вначале пользовались иероглифическим письмом, но читались многие их слова почти так же, как слова праязыка. То же было с хаттами: язык тот же — письменность разная. Мне довелось видеть фотографии индейцев майя. Прослеживаются два типа: лица с высокой спинкой носа — это потомки атлантов, и лица со средней спинкой носа — это тип этрусский. Есть, конечно, и лица полумонголоидного типа, ставшего потом общим для многих племен. Диего де Ланда пишет, что это были рослые, красивые люди, особенно женщины. Женщины настолько красивы, что их иногда вешали, чтобы они не могли посеять раздора среди испанских солдат.

Мы говорили допоздна. Он попросил официанта принести пюре из каштанов со взбитыми сливками. Это фирменное блюдо некоторых венгерских ресторанов. Он даже выписал мне рецепт, но я за истекшие с той встречи годы так ни разу и не воспользовался им из-за занятости. Я спросил его об этрусских поселениях в Швейцарии. Он ответил, что вся область южной Германии ранее была населена этрусками. На территории германской Этрурии произошла битва с римскими легионерами под предводительством Вара. В рядах сражавшихся было много потомков этрусских переселенцев, говоривших уже не на латыни, а на немецком. Арминий Германий, выступивший против римлян, также потомок этрусков.

Это все, что я успел записать. Кроме того, Вальтер сообщил мне перевод нескольких этрусских слов. Он готовил публикацию. Но обещанный оттиск он так и не прислал. Не знаю уж, что с ним случилось.

Мне кажется, что самые смелые находки, приоткрывающие завесу времени, не должны служить основанием для выражения эмоций по этому поводу. Что касается любви, то это чувство должно быть, конечно, адресовано современникам и современности, даже если ум человека занят далеким прошлым.

…Я окончил чтение и протянул листки письма Валерии. Она молча отложила их в сторону. Сказала:

— Я уже читала это. Несмотря на то, что записки адресованы тебе. Объясни, что это означает?

— Все в порядке. Профессору Чирову повезло. Он встретил достойных последователей. Ему там нескучно.

— Это правда?

— Да.

Я сказал это как можно тверже. Чирову действительно ничего не угрожало. Ведь не он, а его аспирант адресовал мне эти записки. Это он водил рукой Чирова. Это он сообщал мне, что с похищением музейных экспонатов покончено, что отныне атлантов интересуют лишь копии. И что археологи могут спать спокойно. И я тоже.

По ночам меня била лихорадка, а холод пронизывал до костей; я кутался в одеяло, включал электрическую сухарницу, которая издавна служила мне печкой. Озноб переходил в забытье, когда я лежал с открытыми глазами совершенно неподвижно, ни о чем не думая. По утрам было лучше. Я вставал, шарил на кухне в белом узком столе, искал сушеную малину, мед, ставил чайник на огонь, выпивал большую чашку кипятка с малиной или медом, потом пытался читать, писать — ничего не выходило. Качало меня как на палубе корабля в семибалльный шторм, и я снова ложился, даже задергивал занавеску на окне, чтобы свет не раздражал, не напоминал о времени. Но я знал, что болезнь моя затянулась, и как ни старался я продержаться эти тяжелые дни, вечерний сумрак вызывал тревогу, горячий дурман окутывал меня снова, а утром иногда приходила врач, молоденькая женщина с яркими глазами, и грустно-требовательно говорила о моем пренебрежении к самому себе. Она прописала мне целый ассортимент таблеток, и все они лежали почти не тронутыми: я не верил в них, и, значит, помочь они не могли.

Однажды впервые в жизни я ощутил глухую боль в груди, сердце ныло так, что я постоянно думал о нем. Меня охватывал страх, потом он уходил, я забывался, но на следующий день все повторялось. И скрыться от него я уже не мог. Я вспомнил о боярышнике, который заваривала моя бабка в таких вот, наверное, случаях. Цепкая память моя восстановила все подробности, все слова ее, и я будто воочию видел ее тонкое лицо, изборожденное глубокими морщинами, и слышал ее голос. Я закрывал глаза — и видел на деревенском деревянном столе фарфоровый чайничек с алыми маками на пузатых боках, блюдце, чашку с такими же маками. Я ковылял на кухню, накрывшись с головой одеялом, наполнял чайник водой, разжигал газ, но мне не хватало главного боярышника.