— Тебе же известно — я потребовал две тысячи человек, чтобы пройти рейдом по Андалузии, и мне отказали! Возмутительно и смешно: всем вам не дает спать моя злосчастная слава!

— Что ж, ты правильно понимаешь свое положение, Риэго… Позволь дать тебе совет: я слышал, что донья Тереса готовится к отъезду в Гибралтар с твоим братом. Оставь и ты эту безнадежную возню и отправляйся вместе с ними в Лондон.

Риэго зашагал по комнате. Жилы на лбу его вздулись.

— При всей твоей неприязни ко мне я, не думал, Кирога, что ты способен на… на такую подлость. В отношении боевого товарища!.. Чтобы удалить меня таким путем из Кадиса… И вы посмели рассчитывать на мое согласие! Одна мысль об этом способна довести меня до крайности. Нет ли у тебя, честный Кирога, иных предложений для меня?

— Есть, есть…

— Тогда говори поскорей и уходи. Но берегись: есть оскорбления, которых не потерпит и былая дружба.

— Ты можешь покрыть себя новой славой…

— Прошу без лирических прикрас!

— Говоря кратко, тебе предлагают быть начальником штаба армии Бальестероса. Ты будешь и наблюдать за ним.

— Недурно придумано, черт побери! Славную фигуру буду я представлять собой под началом человека деспотичного, как великий визирь! Вам ведь прекрасно известно, что дон Франсиско со мною не в лучших отношениях…

— Отвечай, Риэго: ты принимаешь предложение?

Напряженное молчание. Риэго разводит руками:

— Что ж, принимаю…

Маленькая барка проскользнула мимо французских передовых судов, блокировавших Кадис, прошла незамеченной Гибралтарский пролив и 17 августа бросила якорь в порту Малаги.

Командующий гарнизоном Малаги генерал Саяс уже вел переговоры о сдаче города французам. Риэго арестовал Саяса и отправил его морем в Кадис. Так же поступил он и с настоятелями четырех мужских монастырей, монахи которых призывали народ к восстанию и к истреблению черных. На женские монастыри он наложил контрибуцию в тысячу реалов с каждой монахини. С города был взыскан налог в два миллиона реалов для покрытия военных расходов.

Прибытие Риэго внушило бодрость тем, кто был сторонником новой Испании, кто хотел защищать ее.

Генерал Риэго обратился с воззванием к солдатам гарнизона Малаги:

«…Боевые друзья! Мы победим наших врагов и будем существовать свободными людьми или же подпадем под их власть и станем влачить нашу жизнь опозоренными, закованными в цепи. Что касается меня, я никогда не перестану быть испанцем и буду неизменно сражаться рядом с испанцами! Вы всегда сможете видеть своего командира, вашего боевого товарища, разделяющим как успехи и славу, так и все лишения мужественных бойцов, выполняющих свой долг. Но я сумею наказать твердой рукою малодушных, трусов, бесчестных — всех, кто будет вредить славе и свободе отечества. Да здравствует конституция и доблестные ее защитники! Да здравствует конституционный король! Ваш боевой товарищ и генерал Рафаэль Риэго».

Риэго задался большой целью: начать из Малаги восстановление армии, дезорганизованной предательством генералов. Батальон за батальоном, полк за полком собрать войско в кулак и создать угрозу в тылу французов, осаждающих Кадис.

О деятельности Риэго в Малаге скоро узнал противник. Чтобы раздавить зарождающийся на юге новый центр сопротивления, французский штаб сформировал сводный франко-испанский корпус в 12 тысяч человек. Одна из дивизий, под командованием абсолютистского генерала Хуана Каро, выступила против Малаги со стороны Ронды. С востока, от Альмерии, двигалась дивизия генерала Боннемена. С юго-запада грозил генерал Ловердо. Враг был в пять раз сильнее конституционалистов.

Снова, как три года тому назад, Риэго пришлось пережить в Малаге тяжелые дни.

Его достигла весть, что 31 августа на фортах Трокадеро, господствующих над Кадисом, поднято французское знамя. Значит, дни Кадиса уже сочтены…

Почти одновременно с этим он узнал о капитуляции Бальестероса. Оттесненный графом Молитором к Гранаде, Бальестерос отправил парламентеров к французам. Ценой признания мадридского регентства он сохранил за собой командование капитулировавшей армией. Генералу было предписано оставаться с его войсками на месте и ждать дальнейших распоряжений штаба герцога Ангулемского.

Кругом царит измена… Конституционная Испания рассыпается в прах! Не безумие ли противиться неизбежному, оставаться в горящем здании, готовом каждую минуту рухнуть и погрести под собой неосторожных?.. Тереса шлет из Гибралтара через верных людей умоляющие письма. Она взывает, просит во имя их любви присоединиться к ней и прекратить ее муки. Одна ночь пути на паруснике — и он будет в кругу родных людей, вне опасности…

Но при одной лишь мысли о бегстве волна протеста поднимается из глубины сердца. Бросить на поругание врагу все, чему отдавал с юных лет свои помыслы и надежды, — свободу Испании?.. Нет, это не для него! Он не уйдет от борьбы, не может уйти! Он выполнит свой долг перед родиной до конца!

Еще не все потеряно. Разве в Каталонии не бьется Мина? А Эмпесинадо и Веласко тревожат захваченные врагом Севилью и Мадрид…

Риэго изменил свой план: он пробьется к расположению капитулировавших войск Бальестероса и призовет их снова взяться за оружие. Может быть, удастся пробудить чувство чести и в доне Франсиско… Во всяком случае, с ним или без него, со всей его армией или только с частью ее — двинуться дальше на северо-восток, в Каталонию, на соединение с Миной!

С 4 тысячами солдат Риэго выступил 3 сентября из Малаги. Немедленно после его ухода генерал Поррас, оставленный комендантом города, начал переговоры с французами и на другой день сдал Малагу генералу Ловердо.

Риэго пошел вдоль берега Средиземного моря на Восток. Но навстречу ему из Мотриля уже спешил Боннемен, Открытым оставался только путь через нагорье Альпухаррас.

Труднодоступными перевалами, обходя пропасти этой суровой сьерры, Рафаэль повел свой отряд на север. Он рассчитывал, перевалив через горный массив, достигнуть Приэго, у которого стояли полки Бальестероса.

Граф Молитор, командовавший французскими силами на юге Испании, приказал генералу Ловердо немедленно оставить Малагу и бросить подчиненные ему войска на преследование Риэго. В то же время Боннемен с пятью батальонами пехоты и тремя кавалерийскими полками должен был попытаться перерезать Риэго дорогу, выдвинувшись к Алькала-ла-Реаль.

Маскируя свое движение маршами и контрмаршами, не прекращая похода и ночью, патриоты в течение нескольких дней ускользали от преследователей и постепенно приближались к лагерю капитулировавших войск.

8 сентября Риэго удалось переправить своих людей через набухший от дождей Хениль. Тут их настигла и атаковала французская кавалерия — правда, без большого для нее успеха. Дав несколько арьергардных боев, испанцы оторвались от врага и скрылись в неприступных нагорьях Альпухаррас.

О движении Риэго стало известно Бальестеросу, и тот решил на всякий случай выслать навстречу отряду две бригады. В Приэго при штабе остался один лишь полк.

На рассвете 10 сентября у передовых постов лагеря капитулировавшей армии внезапно показался Риэго во главе своих батальонов. Не зная его намерений, Бальестерос приказал стрелкам открыть огонь. Рафаэль поднял над головой белый платок.

— Дон Франсиско, прекратите стрельбу! Прошу начать переговоры.

Бальестерос решил, что Риэго хочет сдаться французам и пришел просить его посредничества. Командующие сошлись посреди двух линий солдат, ставших на небольшом расстоянии фронтом одна к другой.

Разговор между генералами только что начался, как вдруг бойцы Риэго по его знаку стали бросать шапки в воздух и с криками «Союз! Да здравствует Риэго! Да здравствует Бальестерос! Да здравствует конституция!» побежали, держа ружья прикладами вверх, к солдатам Бальестероса.