Очередное событие, и скорее очень радостное и обещающее массу нового, произошло весной 1913 года. Мой отец был помощником управляющего Удельным округом в Самаре и получил назначение — быть управляющим Мургабским государевым имением.

Откроем карту от Каспийского моря на восток до Ташкента и поведем карандашом от Красноводска на берегу моря вдоль железной дороги, пройдем Ашхабад и, наконец, натолкнемся на кружок с надписью Мары (на дореволюционных картах — Мерв). Следующая станция к востоку будет Байрам Али, в свое время центр Мургабского государева имения. Если повести карандашом от Мары на юг, вдоль железной дороги к Кушке, то вдоль этой линии будет виться голубой ленточкой река Мургаб.

Все эти обширные пространства и дальше на восток до Алма-Аты (прежде Верный) и Чимкента носили общее название Туркестан и являлись последним русским завоеванием во второй половине прошлого века. Теперь общее название этих мест — Средняя Азия, или отдельные советские республики Туркменистан, Узбекистан и Казахстан. Это громадная ровная впадина, дно высохшего, миллионы лет тому назад существовавшего моря. И до сих пор по южному склону с высоких горных хребтов все реки текут на север и сливают свои воды в Аральское море, как Сырдарья и Амударья. Другие, более мелкие, как Мургаб и Теджен, теряющие воду на орошение, до Аральского моря не доходят, а теряются в обширных солончаках. Климат в Мургабе резко континентальный с полным отсутствием дождя в течение 10 месяцев. Вегетационный период для хлопка, то есть без осадков, около 10 месяцев, превосходит тот же период в Египте. Открытые коробки хлопка не должны попасть под дождь, так как белоснежное волокно пожелтеет, а с другой стороны, каждый лишний день произрастания удлиняет волокно на микромиллиметры и повышает его ценность. Итак, дожди, а иногда даже снег, выпадают только в январе и феврале. Зимой солнце не греет, и ночью бывают морозы. Зато летом температура обычно, и особенно в пустыне, вокруг 110–115 градусов Фаренгейта. В одной рубашке на солнце выходить нельзя: обожжете спину. Поверх нужна еще легкая куртка. Туркмены и узбеки (до революции — сарты) спасаются от жары теплой одеждой. У туркменов темно-красные халаты с мелкими, близко лежащими желтыми полосками, на темно-зеленой шелковой подкладке. Таким халатом я производил сенсацию в Лицее и в курьерском поезде где-нибудь между Рязанью и Москвой, когда утром шел умываться. У узбеков халаты пестрые, все в цветах, но — представьте себе! — стеганые. Это при такой жаре. На головах у всех туземцев папахи, но не казачьи из мерлушки, а из целого черного барана.

Как же люди севера, из России, переносили такую жару в такой долгий срок? В домах служащих имения были сводчатые потолки и вентиляторы, настольные, быстро вращавшиеся и описывавшие треть или полукруг туда и обратно на вертикальной оси, и вентиляторы, медленно вращавшиеся на потолке, с большими деревянными лопастями, действовавшими, как опахала. Но и сама природа помогает людям переносить жару. Прежде всего абсолютная сухость воздуха («юмидити зиро») переносится куда легче, чем 90 градусов Фаренгейта в Америке при влажности в 90 процентов. А потом ночью в Мургабе вы ощущаете себя, как на Луне. Дело в том, что при полном отсутствии облачного покрова накопленная за день жара в камнях и в песке почвы после захода солнца стремительно улетучивается ввысь, и спать можно хорошо, так как из окон веет прохладой. Ночуя в пустыне, в июле месяце к двум часам ночи надо натягивать на себя одеяло.

Сама местность представляет собой пустыню с бесконечными цепями невысоких песчаных холмов, барханов, покрытых пустынной растительностью: колючками и даже большими кустами, полудеревьями с искривленными ветвями и стволами саксаула. В долине между барханами вы наталкиваетесь на банки движущегося песка. В бассейнах рек широкой полосой простирается лёссовая, исключительно плодородная почва. Ее слой достигает нескольких футов. Будь тут достаточно воды, эти оазисы вдоль рек были бы мировой житницей. Но осадков вообще, как я сказал, тут нет, а искусственное орошение не дает возможности использовать всю плодородную лёссовую почву. Воды в реках не хватило бы. Вся история Мургабского оазиса из века в век зависела от орошения, от способности людей перепрудить реку, поднять ее уровень и пустить самотеком воду в арыки-каналы, заливая поочередно отдельные делянки. Всякий новый завоеватель, приходя в оазис, осаждал главный город-крепость, уничтожал плотины, чтобы лишить защитников воды. Победив, он подвергал огню и мечу сам город, оставляя только стены, строил рядом свой город, и через десятки лет ему удавалось восстановить плотины. Земля, превратившаяся в пустыню, опять расцветала. В нескольких верстах от Байрам Али тянутся эти развалины, свидетели прошлого. Самое древнее урочище называется Искандер Кала. Эту цитадель выстроили военачальники Александра Македонского при их походе на Индию. В полуверсте от этого квадрата цитадели, напоминающего кратер на Луне, расположено другое урочище, которое было создано вассалом великого завоевателя Тимура Тамерлана, Султаном Санджаром, и его династией. Так как за отсутствием камня строительным материалом был кирпич-сырец, то от построек сохранились только остатки стен, не превышающие роста человека. Единственным архитектурным памятником высится мечеть Султана Санджара, сильно разрушенная, но сохранившая еще большой и плоский купол. Уже здесь в Америке я в советском альманахе, посвященном Туркменистану, нашел фотографию этой мечети. К чести советских ученых, они добились частичной реставрации здания. Там, где я по развалинам стен влезал как по лестнице до самого купола, теперь все пробоины заделаны и высятся восстановленные стены. Между прочим, в этом же альманахе через несколько страниц я натолкнулся на фотографию здания, которое в Байрам Али до революции называлось «дворцом». На самом деле это был дом управляющего. Снята часть фасада с окнами гостиной и будуара моей матери. Теперь в этом доме детская санатория. Но в Америке я могу показывать эту фотографию, говоря: «Здесь мы жили».

За урочищем Султан Санджара начинается другое обширное урочище очередных завоеваний бухарцев. Оно опоясано глинобитными высокими стенами, но внутри все те же развалины домов, хотя это завоевание произошло в половине XVIII века. Новые пришельцы оказались несостоятельными и не смогли восстановить плотин на Мургабе. Страна превратилась в пустыню, за исключением узких прибрежных полосок, где воду из реки черпали при помощи колес, приводимых в движение верблюдами.

В стране сложилось поверие, что те новые люди, которые смогут восстановить плотины, будут навеки владеть этой землей. Такими людьми оказались русские, пришедшие в Мервский оазис в 1884 году. Это было последним территориальным присоединением Российской Империи, и притом бескровным. Номинальная власть принадлежала в то время султанше Гюль Джамал Бай. Она отдала свой народ, туркмен, под высокую руку Белого Царя. Еще в мое время она жила в Мерве в большом одноэтажном доме, с большим числом прислуги. Наследником ее был сын Юсуп Хан — громадный туркмен, очень представительный и весьма мрачного вида. Его наследником был его сын, уже офицер нашей пограничной стражи в отставке. Он потерял ногу, выпав в пьяном виде из поезда между Байрам Али и Мервом. Семья султанши получала содержание из Кабинета Его Величества, который вначале ведал этой присоединенной областью. Потом она была передана в управление Удельного Ведомства. Последнее решило воплотить в действительность существовавшее предание о вечном владении, и, если не ошибаюсь, в 1901 году на Мургабе была построена первая настоящая плотина со шлюзами-регуляторами. Был создан перепад в несколько метров и построена гидроэлектрическая станция мощностью в 10 000 л. с., передававшая ток за 40 верст в Байрам Али. К 1911 году были закончены две другие большие плотины Иолотань и Султан Бент, образовавшие крупные озера. За Султан Бентом озеро тянулось на юг на 25 верст. Когда вы на тройке ехали по унылой серо-желтой степи с редкими кустами колючки, то уже за несколько верст видели массивные, из серого гранита воздвигнутые башни, служившие для спуска и подъема тяжелых железных щитов шлюзов, регулирующих пропуск воды. Строителем плотины был известный в России инженер Валуев. Два десятка лет после прихода к власти большевики в своих иллюстрированных изданиях помещали фотографии Иолотани, выдавая ее за свое достижение. Между прочим и выстроенный ныне Большой Туркменский канал, ведущий воду от Кирков из Амударьи к Мургабу и дальше к Теджену, в значительной степени построен по проектам Валуева и Максимова, созданным еще в наше время. Нужно сказать, что в проблеме ирригации решающей является формула, учитывающая коэффициент испарения воды в канале и определяющая его рентабельные утечки. Последние зависят от многих факторов: глубины и ширины канала, в первую очередь, его длины, водонепроницаемости почвы, траты воды на самозащиту, то есть, например, сколько воды берут деревья, которыми густо обсажен канал для создания тени, и так далее. Практика Мургабского имения показала, что, например, самый длинный Валуевский канал в 70 верст, отходящий от Султан Бента, несмотря на все защитные меры, был нерентабелен, так как на его конце непроизводительная потеря воды равнялась 70 процентам. При своей грандомании и хищничестве советские инженеры, конечно, забыли об этой решающей формуле, хвастались, что сделали канал судоходным и непроизводительно теряли колоссальное количество воды. Проект Валуева — Максимова предвидел себе альтернативу — на длинных участках в пустыне заключить канал в бетонные трубы, проложенные под землей, и уберечь воду от испарения и просачивания.