- Чего он ищет? - не могла толком добиться Анна Петровна. - Иди-ка лучше, Куляш, и посмотри свое молоко.

- Бай-бо!..- спохватилась Куляш, загремела пустыми ведрами, но тут же опять опустила раму. - Ай, пускай молоко... мой жеребец... Мамраз смотрит. Ему рчень горячий молоко и девушка надо... Кипяток любит Мамраз!

- Милая Куляш, да разве можно так! - покачала головой Анна Петровна. - Зря ты все, Куляш, на своего наговариваешь!

- Полный ералаш, Петровна! Я одна на две подушки рвусь, ноги бросаю, а он на печи с твоей Ниной горячо ночует... наверно, браконьерство делает! - Куляш сердито пнула бадейку и сбросила с плеч веревочную лямку. - Мой красивый Мамраз самый удалой браконьер! Буду в ЗАГС жаловаться. Зачем он такой брак давал? А если не будет в семье полный порядок, возьму домбру, брови мал-мал брею и на пляж пойду. Туда-сюда крути, найду носатый матрос, а потом с домброй загораем... А, может, домброй Мамразу дам по башке! Ты скажи, Петровна, мой Мамраз удалой браконьер?..

- Перестань, не мели зря, Куляш!

- Зачем молоть мне мука? Не шути, Петровна! Я утром кружка бросаю, а Мамраз тарелка бросал. Я два тарелка бросал, он миска и графин бросал... Браконьер!

- Смех и грех! - Анна Петровна старалась говорить негромко и шутливо, чтобы как-то утихомирить Куляш. Лучше бы, конечно, прекратить этот разговор, но старушка знала, что Куляш не впервой ей про это рассказывает, и надо было выслушать до конца и чем-то помочь расстроенной соседке. Зря Куляш вмешивала Нину в какие-то пустые выдумки. И Анне Петровне наплевать бы на эти наговоры, если бы не печь... Опять эта злополучная сушильня. Из-за нее и Сергей с гостем повздорили. Видно, неспроста столько от нее беспокойства людям.

- Ай, что получилось... - Куляш вдруг сменилась в лице, будто сломалась в пояснице и присела посредине деревянных реек коромысла. - У меня форменно яман!..

Мамраз надел мне ведро, и я спокойно на ковер села. Потом хорошо поговорили. Не знаю, может, я про Нину зря? - она умолкла и стиснула зубы. Крупные пятна у ней на лице стали багровыми.-Ай, опять живот... Стучит.

- Зря ты... Идем, Куляш! Все это ты зря делаешь. Мамраз тебя любит... Сына ждет.

- Не дам вот сына!.. Хочешь - дочь бери! Сильным, замедленным движением молодая женщина выпрямилась и хотела улыбнуться, словно извиняясь за все свои наговоры, но бледному, страдальческому лицу не шла улыбка, и Куляш это поняла.

- Скажи ей, Анна Петровна... - Куляш прижала к груди свои черные, жидковатые косички, и опять силилась улыбнуться. -Скажи Нине... пусть она не балует на печи Мамраза... Зачем надо браконьер?.. Кому нужен мой домбра на пляж?..

На рейде, в лучах солнца медленно разворачивался и недовольно гудел белый, огромный пароход, на поводу у закопченного, упористого буксира. Из порта ему откликалась сирена, кланялся подъемный кран с флажком на стреле. Женщины засмотрелись на море и не заметили, как вместе с облачком пыли рядом появился парнишка.

- Мамка, за водокачкой тюленя волной на песок выбросило! - доложил Мурад, курчавый, большеглазый сорванец в полосатой рубашке, похожей на тельняшку, полинялых трусиках и с компасом на руке. - Смотреть пойдешь? Белый тюлень. Не простой. И как будто спит. Нос у него разбитый. Наверно, с винтом пароходным дрался или на маяк хотел забраться и сорвался на скалу. Они, тюлени, ловкие. На водопаде мы с папой видели, как один лысак попал в кипящий котел, но не разбился. Вылез на берег и пополз от Черной пасти к морю по песку. А рыба - глупая, прямо в соленое озеро прет и плавает там вверх брюхом. Эх, жалко белого тюленя. Видать, вожак!..

- Какой еще дохляк тюлень? - спросила Анна Петровна. - В порт лучше сбегай, Мурадик.

- Не видела, мамка, не говори! Огромный беляк!.. обтекаемый, как ракета! Хотя и сильный тюлень, а с острова до берега не доплыл. Весь кончился... Страшный пролив, а я все равно доберусь до острова! - хорохорился Мурад. - Не веришь?.. Один доплыву. Про книжку помнишь, в которой наш Кара-Ада описан?.. Беляки красных бросили на острове. Помнишь? Тифозные студенты тогда не доплыли до берега, а я здоровый, доплыву!..

Ласково и с опаской смотрит Анна Петровна на своего баловня, то послушного и тихого, а то вот такого, бесенка. Не усмотришь. Шустрый, и выдумщик, на маяк рвется, в море, к острову...

- Узнай, Мурад, на причале, когда танкер с водой приплывет? Может быть, он и на Бар пойдет? Тебя бы взял. Поедешь к отцу? Опять зовет тебя...

- Насовсем?

Было бы здорово! Мурадик давно просился на Бар, к водопаду, где, поговаривают, Каспий проваливается и уходит через огромную дыру в землю. Поэтому море мелеет. Правда, говорят в школе, что Каспий испаряется, но Мурадик больше верит в подземную пропасть... Так интереснее. Отец, который и сам любит легенды, не мешает ему так думать. Пусть. Подрастет - разберется во всем. Отца, бородатого Ковус-ага, называют "пальваном Кара-Богаза", богатырем Черной пасти... Наверно, не зря говорят. Не раз Мурад был с отцом на водопаде, и в самом заливе Кара-Богазе плавал, у бережка, а бездонной пропасти, подземелья, которое пожирает море, так и не видел. Но все равно верит, что увидит чудовищную дыру. Вот поедет к отцу, спустится за водопад, а там и покажется пропасть!.. Должна же где-то быть дырища, если море у всех на глазах пропадает, а люди не могут спасти огромный и могучий Каспий?.. Мураду говорил учитель, что ученые хотят в Каспий пустить северные реки... Когда еще это будет! Пожалуй, легче эту самую пасть закупорить. Найти бы только ее! Одному трудно искать, но есть друг, Васька Шабан...

Пока мать и тетя Куляш о чем-то переговариваются, Мурад смотрит по сторонам: не покажется ли Васька. Надо обязательно сказать ему о поездке. С ним и в порт сбегать можно. Вдвоем быстрей, наперегонки.

- И Васька со мной на Бар поедет? Пусть едет.. Не жалко. Ладно, мама? - Мурад поднимается на цыпочки и поправляет ей на голове седую прядку. - У меня компас, а у него бинокль и охотничий нож. Стальная с вырезом финка, знаешь, мама, третий номер. Чик - и ваших нет!

- Не выдумывай! Беги в порт. Да смотри, опять не сорвись... Смотри там, сынок!

Бежать без Васьки не хочется. Да, и уговор дороже денег - сегодня надо до острова добраться. Он докажет, что без лодки может доплыть до Кара-Ада. Сегодня туда, в другой раз саженками и по-матросски, не выбрасывая рук из воды, он проплывет и обратно от острова до Бекдуза. Не надо никаких лодок. И спасательных кругов, поясов.. Мурад поклялся и - доплывет.

Мурад раза три перечитал удивительно простенькую и необыкновенно живую книгу К. Паустовского "Кара-Бугаз". Из нее он узнал о гибели революционеров на островке Кара-Ада: их привезли на змеиный остров белогвардейцы. Умерли они почти все от голода и тифа. Бакинские студенты, желая спасти своих товарищей от смерти, поплыли зимой, в снегопад через пролив к тому берегу, где сейчас стоял городок Бекдуз. Но Каспий погубил двух смельчаков... Они утонули в проливе, не добравшись до земли... Так было написано в книжке. Больные парни утонули. А Мурад должен доплыть... Он решил так. Он здоров, ловкий и смелый, лучше всех в школе плавает, дольше других может под водой сидеть. Даже Васька Шабан не устоит против него. И он умеет стоять на своем, решил - сделает.

Но море не любит шутить. Мурад недавно опять пытался добраться до Кара-Ада, но не доплыл и до бакена, нахлебался и стал пузыри пускать... Подобрали дозорные с маяка. После этого упрямец недели две не подходил к морю, по крайней мере никто из друзей не видел его днем на берегу. Думали, что Мурада стало тошнить от одного вида морской воды, но, оказывается, плохо знали друзья упрямого сына Ковус-ага. Не подозревала о его секретах даже мать, Анна Петровна. Оказывается, длиннорукий и медлительный с виду кудряш бегал к морю ночью, плавал даже в ненастье, когда горящее сердце маяка на Кара-Ада посылало в морскую бучу тревожные сигналы: оно вспыхивало и билось без устали, и Мураду казалось, что это светит большое сердце героев, которые навечно остались на острове, чтобы светить и в туман, и в бурю, и когда кругом спокойно, чтобы со звездами и с космонавтами переговариваться... Вместе с ребятами Мурад не раз бродил по каменистым трущобам острова, был и на маяке, на волшебной, зеркальной башне, но все равно всегда смотрел на остров украдкой, с опаской, затаив дыхание. Кара-Ада казался ему загадочным, хотя и был небольшим островком, без единого деревца, открытым со всех сторон ветрам и волнам. В шторм, когда буря приходила с севера, волны перемахивали через остров, казавшийся издалека огромным валуном, обкатанным морем.