Сергей прислушался. За дверью тонюсенько повизгивала и доброжелательно подвывала Мунька.

- Пойду я!..- заулыбался Сергей, поискав глазами ключ на столике и подоконнике.

Тамилла обжала спереди платье и поковырялась в карманчике, давая понять, что беспокоиться не следовало.

- Теперь вы дома. Идти вам некуда и незачем. На меня положитесь... Давайте вместе освежимся. У меня тоже застой вышел...

- А с ключом как же?

- Все станет на свое место!..

Мунька притихла, а потом вдруг негромко, но приветственно тявкнула.

- Без ключа мне нельзя, - заговорил Сергей более решительно. - Не могу я...

- Возьмите свой ключ, а то подумаете, что вас хотят ограбить или изнасиловать!.. И убирайтесь!.. Цветы забери. Ночью от них разит псиной! - зло крикнула Тамилла Артемовна, распахивая дверь.

... И вот опять цветы. Такие же, ирисы на длинных ножках, похожие на леденцовых петушков с палочками. Провожают Еву Казимировну Каганову. Она улетает в Ашхабад вместе со столичными представителями. Этим же самолетом летят и Сергей Брагин с Пральниковым; и тоже в туркменскую столицу. От вольницы химиков Бекдуза,- похожего чем-то на Запорожскую сечь, упрятанного от большой земли ча порогами Черной пасти, - до Красноводска все они попутчики. А там кто как: Сергей с приятелем намеревались добраться поездом, чтобы в пути "отшлюзоваться" после пустыни, войти в городской ритм и вместе обдумать последние события...

Цветы, предназначенные для Евы Казимировны, сначала держал Метанов, потом они с Игорем Завидным занялись погрузкой багажа Кагановой: баночек с черной икрой, свертков с балыком и образцов химической продукции комбината... Голенастые ирисы со слюдяными петушками оказались в руках у Нины, сумрачной и неразговорчивой.

Сергею казалось, что Нина сердится на него. До последнего дня она ничего не знала о его отъезде, как и он о ее близком отпуске. Сейчас он стыдливо избегал встречаться взглядом с ней, а когда Нина взяла в руки тонкошейки ирисов, розовых, как и те, ночные... Сергей и подавно смутился. Ему казалось, что Нина осведомлена о его ночном посещении Тамиллы Артемовны; знал, что ничего предосудительного не сделал, но чувствовал какую-то вину перёд Ниной. Он знал, что Тамилла Артемовна наверняка кому-то рассказывала о его ночном визите и, конечно, преподнесла это так, как ей выгодно. От этой догадки Сергею стало дурно на душе и он потянул в буфет Виктора Степановича и принял "посошок на дорогу". Выйдя из буфета, не стерпел и заговорил с Ниной, чтобы узнать правду и не мучиться всю поездку.

- Лучше все-таки встречать цветами, чем провожать, - глубокомысленно и прочувствованно заметил Сергей, стремясь пересчитать прутики в руке у Нины. - А еще лучше - придумать разную расцветку: для встреч и провожанья!

- А как же быть, когда встречают и провожают с одними и теми же цветами? - колко заметила Нина, улыбнувшись невесело, краешком губ.

- Не знаю.

- Память коротка у тебя, Сережа?..

"Вот и узнал, чего хотел! - глумился над собой Сергей. - Можешь лететь и ехать вполне спокойно".

- Что тебе привезти, Нина? - серьезно и наступательно спросил Сергей.

Нина опять силилась улыбнуться.

- Будешь в ашхабадском зоопарке, перо поищи от черного лебедя. Ладно уж, поверю, что с охоты привез. Давно обещаешь... Иди, Сережа, трап убирают!

- А как же цветы? - засуетился Сергей, видя, что последние пассажиры уже поднимаются по игрушечной блестящей лесенке с трубочками вместо ступенек.

- Тебе, Сереженька, везет на цветы, - закусила губу расстроенная вконец Нина. - Бери и вручи Кагановой. Она сразу простит тебе все грехи!..

Сергей выхватил опротивевшие ему мертвенно-восковые ирисы и бросился к самолету.

- Не верь нико-ому-у!.. - кричал громко до одури Сергей на бегу, сам не зная для чего и о чем. - Я для тебя, Нина!..

Когда он высунулся в последний раз из оцинкованной берлоги "антона", Нина стояла на прежнем месте, около раскрашенного под клоуна, клетчатого фанерного домика. Она была одна. Сергею вдруг стало жалко Нину, он помахал длинноногими цветами и, размахнувшись посильнее, выбросил их на ветер. Последнее, что увидел Сергей на земле, так это то, как Игорь Завидный кинулся ловить стеклянные ирисы, и как Нина, не дожидаясь отбытия самолета, пошла к узкоколейке, где стоя ли крохотные вагончики поезда, уходящего к озеру и Семиглавому Мару. Пока "антон" разбегался и, зависая над крышами домов, набирал высоту, Сергей все время мысленно находился с Ниной. Его мучило сознание своей вины перед ней, а какой вины - он и сам точно не знал. Было грустно и гадко на душе. Часто так бывает: при отъезде почему-то вдруг делается жалко, и не кого-нибудь, а самого себя... Кажется, люди проводили и уже забыли, а ведь только что делали опечаленные лица. Представлялась возможность подумать и о главных, последних в жизни проводах... В дороге думается обо всем с обостренной прямотой.

Злой на всех и особенно на себя улетел Сергей из утреннего Бекдуза. Сидели они рядом с Евой Казимировной, около пилотской кабины. Каганова невозмутимо посмеивалась с ватой в ушах и поплевывала кизиловыми косточками в бумажный мешочек. Обернувшись к иллюминатору, Сергей смотрел не вперед, а под хвост самолета. Что-то смутное, нерешенное с жалостью бросил он там, где остался Завидный; но и тут рядом, где старательно обсасывала кислые кизиловые косточки Ева Казимировна, тоже тяготило Сергея это нечто, насильно увозимое Кагановой... Где ему было бы лучше сейчас? Пожалуй, все-таки рядом с Кагановой. Тут, за облаками, проваливаясь в воздушные ямы и снова взлетая, они были на равных; и там, куда она торопилась, он тоже может оказаться с ней рядом, пусть и не в одинаковых рангах. Оставалась еще возможность посоветоваться с людьми, имеющими силу, влиятельность и прямое отношение к судьбе Кара-Богаза. Нет, не жаловаться и не просить ехал Сергей Брагин. У него было задание, которое касалось не столько ввода в действие печей "кипящего слоя", сколько изготовления на ашхабадском заводе имени ХХ-летия ТССР сульфатосборочных машин. Ленинградец Иван Волков снабдил его всеми конструкторскими полномочиями и особенно просил проследить за креплением транспортера, бункера и самое главное - за подвеской капроновых щеток. В Управлении химической промышленности республики надо было не только доказать необходимость заказа новых двадцати машин, но и разместить этот заказ для немедленного выполнения. Принимаемые на баланс печи "кипящего слоя" необходимо было подстраховать. Озерный сульфат до сих пор оставался основным богатством края. Виктор Степанович обещал подсобить через газету, использовать связи и влияние, но больше всего надеялся Сергей на письмо, которое они составили вместе с директором Чары Акмурадовым и Байрамом Сахатовым для партийных органов, и которое следовало использовать в самом крайнем случае...

Воздушный автобус, неторопливый и жестковатый, но удивительно надежный, провез пассажиров вдоль берега моря и через пески на высокое красноводское плато. В такси Сергей Брагин опять оказался рядом с Кагановой.

- Про вашу оказию, Сергей Денисович, я знаю, - сказала Ева Казимировна, когда они остановились возле гостиницы. - В городе я вам помогу. Не чинитесь, пользуйтесь моими услугами, только чур-мою печурку не обижать! Уговор!

- Помогите с машинами, Ева Казимировна. Для печей будет превосходная возможность доказать свое преимущество в этом соревновании... Пока завод не достроен...

- Оставим служебные разговоры. Попросите-ка лучше, Сергей Денисович, мне отдельный номер в гостинице. Только до утра. Будьте джентльменом!

Подобного поручения Брагин не ожидал. Очень мизерной была просьба, но для него явно непосильной. Квартирмейстером и ходатаем по таким щекотливым делам Сергей был плохим, но отказаться не посмел.

- Не беспокойтесь, Ева Казимировна, - ответил с апломбом Сергей.