Вот краткая личная характеристика Зубатова, которого отлично я лично знал и безусловно понимал, зная его систему, направление и организацию розыска, каковых он держался, и не мог не знать, стоя во главе руководителей дознаний при производстве политических дел, кои мне вверялись к производству и [при] которых я не мог не знать и не соприкасаться с действиями розыскных зубатовских агентов и его самого.
Во многих заграничных революционных изданиях статьи о Зубатове достаточно известны содержанием всем и каждому, но они слишком бледны [по сравнению] с деятельностью его потому, что его революционная партия далеко и очень еще далеко не знает всей его террористической деятельности, а когда узнает, то безусловно будет боготворить его как революционера и активного участника политического террора.
Надворный советник С. В. Зубатов, бывший простой внутренний секретный агент при московском охранном отделении, затем был сделан начальником этого отделения, впоследствии заведывал всею розыскною частью в России, состоя начальником особого отдела департамента полиции, числясь чиновником при министре внутренних дел фон-Плеве.
Зубатов, после обучения в прогимназии, поступил в 1870 году в 5-ую московскую гимназию, где организовал значительный кружок с библиотекою по так называемой развивательной программе, стал во главе этого кружка и, как представитель оного, вошел в сношение с местной московской революционной партиею. Зубатов, представляя начитанную личность, серьезного, скрытно-молчаливого деятеля, обладающего талантом пропагандиста, уже в 1882–1883 году составил деятельный кружок, выйдя из гимназии, не окончив курса, и пользовался в этом кружке большим авторитетом и значением. Личность Зубатова, наружным видом не только не привлекательная, но и отталкивающая, оставляла за собой следы проникнутой до глубины души революционным делом и сознанием; никогда не улыбавшийся, с вечно нахмуренным и недовольным видом на все его окружавшее, говорил толково, серьезно, но поддельно; в общем представлял из себя могилу человеческой жизни и затаенной скрытной деятельности и замкнутости. Зубатов не переносил жандармских офицеров, ознакомленных с революционным движением, шедших честным путем на пресечение сего движения в правительственных видах и целях, и выставлял за лучших офицеров мало развитых, не знавших и не подозревавших всех махинаций его преступной деятельности, потому что они не могли мешать таковой, и вооружался жестокими приемами мести против всех офицеров корпуса, непоколебимых ничем в идеях преданности.
Быв в Москве обысканным, арестованным и привлеченным в качестве обвиняемого к делу политического агента, Зубатов вскоре поддался раскаянию наружному, сознательному и вступил на путь раскаявшегося чрез выдачу ничтожных по деятельности и положению революционных своих товарищей и по гимназии и по общественной жизни, а затем сделался секретным агентом за деньги московского охранного отделения, начальником которого был подполковник Бердяев, умственно совершенно не развитой и предававшийся кутежам.
Зубатов настолько обошел Бердяева и должен был его обойти вследствие необразованности последнего и других недостатков, что сделался сначала его помощником, а затем и начальником московского отделения с таким треском, что убил совершенно всю службу Бердяева, с которым он ходил совместно на провокаторские дела, но действуя в духе революционного начала и пользы. При этом Зубатов временем приобрел неограниченное доверие департамента полиции, ведал в Москве летучими отрядами департамента, которых рассылал по России без всякого предупреждения о сем начальников жандармских управлений. Что в это время творилось, один бог только знает, да Зубатов.
Большинство начальников управлений совершенно прекратили фактическое исполнение службы и все бросили, лишь бы не иметь неприятностей от департамента полиции. Зубатов относился еще вначале церемонно и боязливо к г. Киеву, боясь меня, как решительного человека, но ненавидел меня до великой глубины души. Это знал весь корпус жандармов. Затем он перешел со своими летучими отрядами и агентами-провокаторами и в Киев.
Когда для меня еще стали яснее и прозрачнее действия розыска Зубатова, то я, прибыв в Петербург в начале 1902 года, когда был товарищем министра внутренних дел, командиром корпуса и заведующим департаментом полиции генерал-лейтенант князь Святополк-Мирский[323], доложил его сиятельству, что положение становится в общем невозможное от системы, приемов и направлений розыска по политическим делам Зубатова и директора полиции, на что получил такой ответ, врезавшийся у меня в память:
— А вы думаете, что я их более чествую, чем вы? Когда они являются ко мне с докладом, я с омерзением подаю им руку, которую в частной жизни я никогда не протянул бы им. Но я уверен, что вы сумеете с ними справиться.
Дальнейшее меня уже более чем убедило в том, что все происшедшие в период 1901–1902-1903 гг. уличные демонстрации с красными флагами и с надписью: «долой самодержавие», сходки, забастовки, беспорядки рабочих и мастеровых, с вооруженными нападениями на полицию и войска в городах Баку, Одессе, Киеве, Харькове, Екатеринославе и др., были подставляемы, организованы и производимы агентами Зубатова, распространявшими в массах прокламации, печатавшиеся в зубатовских же типографиях, на денежные средства департамента полиции. Все движения фабрично-заводского населения свелись к волнениям в крупных городах и в особенности в столицах, и стал вырастать и шириться особого рода охранно-полицейский социализм, выдвинувший ряд организаций в рабочей среде с такими опытными и энергичными революционными деятелями, как Зубатов, Меньщиков[324], Вильбушевич[325], Волин[326], Шаевич[327], Гапон[328] и др., состоявшими на большом жалованьи у департамента полиции и обладавшими нечистыми, нечестными революционными приемами и средствами. И таким образом в России искусственно создался в самом остром, жгучем виде за 1901–1903 гг. рабочий вопрос, выдвинувшийся во всей своей силе несравненно в более резкой форме, чем создали бы его революционеры, медленным весьма путем шедшие, осуществляя цели «Союза борьбы за освобождение рабочего класса». Это может подтверждаться сведениями, имеющимися в министерстве финансов и полученными от чинов фабричной инспекции, в особенности фабричного инспектора г. Одессы Петрова. Было бы еще хуже, если бы фабричную инспекцию изъяли из ведения министерства финансов и отдали ее окончательно в распоряжение министерства внутренних дел, как это предлагалось. Фабричная инспекция положительно в открытую вела борьбу с агентами-провокаторами Зубатова, защищая и отстаивая рабочих от влияния провокаторов.
Преступная деятельность Зубатова, Гапона и К°, руководителей народного и рабочего главным образом движения, выразилась в массовых стачках рабочих, в каковых они отнюдь не преследовали ни блага России, ни блага рабочих, а между тем были руководителями покровительствуемых департаментом полиции легальных рабочих организаций, кои подготовлялись осторожно, а затем повели к стачкам, обманув своею благонамеренностью министра фон-Плеве и директора департамента полиции Лопухина[329], заполучая при этом в больших размерах денежные вознаграждения от департамента же.
Этим агентам-подстрекателям (agent provocateur), работавшим во тьме, величайшей карой является свет, проливаемый на их дела, и они, дошедшие до нравственного падения, не могут возбуждать к себе ничего кроме чувства глубочайшего сожаления и презрения. Если газетный слух верен, что на запрос с.-петербургской консистории департамент полиции ответил, что Гапон ныне не находится в пределах России, то это устанавливает то, что священник Гапон был несомненно агентом департамента, получавшим денежное содержание, в противном ж случае незадержание такой личности после и в момент бывших беспорядков в Петербурге 9 января, свидетельствует о полной несостоятельности розыскной части департамента полиции и охранного отделения.
