– Объясни, пожалуйста, что ты имеешь в виду, – попросил озадаченный Свечка.

– Ну, простая арифметика. Если совершенными становятся только лучшие, а совершенные покидают этот мир, значит в нем со временем все темнее.

– Может быть, именно поэтому, – кивнул сын плотника Жиан, – вечные льды подбираются все ближе, а зимы становятся все длиннее. Может, Кладези здесь и ни при чем.

Брат Свечка был хорошим проповедником. В его устах доводы в пользу мейсальской ереси казались очевидными и несомненными. Он обратил в свою веру бессчетное количество слушателей. Даже в благополучные времена этот мир нельзя было назвать приятным местом, поэтому людей легко было убедить, что жизнь – это не дар света, но игрушка тьмы.

– Мы творим добро и тем вдохновляем других на добрые дела. Душа новорожденного не отягощена грехами прошлой жизни. После рождения мы все одинаково открыты свету, ребенок – это еще не написанная книга.

Но на вопрос монах так и не ответил. Здесь начиналась опасная территория, ведь существовало несколько взглядов на теорию tabula rasa.

– Жизнь начинается с чистого листа, – продолжал он. – Каждый день мы вписываем новую строку и тем самым создаем свой характер. А значит, хорошие люди будут появляться всегда.

Эту идею было довольно трудно принять. Ведь здравый смысл подсказывал: есть души черные настолько, что им никогда не сделаться лучше, пусть они хоть миллион раз прокрутятся на колесе жизни. Даже церковники охотно привели монаху в пример Безупречного и епископа Серифса. Последний достиг немыслимых высот развращенности.

– Смотрите! – воскликнул какой-то парнишка. – Вон еще один совершенный.

Слушатели, сидевшие в маленькой часовне, внимательно посмотрели на Свечку. Настала пора рассказать им, зачем он пришел в их деревушку.

– Все совершенные, кто только сможет, явятся сюда. Отдаленными и тайными путями.

Селяне не особенно обрадовались этому известию.

– Мы не будем просить у вас милостыню, а заплатим за еду и поможем засеять поля.

– А сколько всего на свете совершенных? – спросил кто-то.

– Сорок пять, – ответил Свечка, хотя на самом деле не имел ни малейшего представления. – Но придут не все. Многие остались в дальних краях.

Там, где служители церкви действовали жестоко и поддавались соблазнам, мейсальская ересь процветала. Священники обвиняли совершенных бог знает в каких грехах и утверждали, что те продались злу и служат ворогу, но им никто не верил. Церковь никак не могла отрицать тот факт, что многие совершенные, до того как облачиться в белые одежды, были довольно богатыми людьми.

Поэтому преданные Броту священники и епископы распускали лживые слухи о том, что мейсаляне якобы тайно поклоняются ворогу и предаются распутству. Легковерные горожане и чужеземцы охотно верили любым гнусным выдумкам о тех, кто хоть немного отличался от них самих. К тому же в этих обвинениях было и зерно правды. Мейсаляне не почитали ворога, но и не верили, что господь изгнал его с небес. Еще они не верили, что один человек имеет права на другого, даже если речь идет о браке.

– Сюда прибудут около двадцати совершенных, – сказал Свечка.

Старики спросили, почему совершенные собираются вместе. Такого не случалось вот уже пятьдесят лет.

– Узурпатор Безупречный собирается послать в Коннек своих священников, чтобы те искоренили нашу веру. А среди них и воинов из Братства Войны, некоторым он вручит особые грамоты, дарующие невиданные полномочия. Епископу Серифсу будет дозволено прибегнуть к любым средствам, чтобы уничтожить нас.

Старики злобно сплюнули, молодые пожелали епископу гореть в аду, а женщины вознесли молитву всевышнему, чтобы епископа настигли позор и несчастье.

– Ему все сойдет с рук, он может творить что угодно, лишь бы покончить с ищущими свет.

Одним из важнейших принципов мейсальской ереси была убежденность в том, что ее последователи являются истинными чалдарянами. Довольно смелое утверждение, но нынешняя церковь только на словах походила на мирное учение отцов-основателей, которые ратовали за единство и равенство.

Епископальная церковь существовала за счет своего огромного размера, инертности и кровного интереса тех, кто был с нею связан. Она преодолела многие испытания и справлялась с трудностями и посерьезнее мейсальской ереси. Сто лет назад проповедовали борджианцы, а они гораздо яростней порицали церковь и презирали мирскую власть. Борджианцы хотели полностью избавить мир от священников и дворян. Ни много ни мало. И согласны были лишь на деревенских святых отцов, да и то чтобы те служили не постоянно.

Наивное учение. Борджианцы хотели, чтобы безразличный к миру господь не допустил очередного неравенства, и верили, что это ленивое божество оградит их пасторальные владения от захватчиков и злодеев.

Роковая ошибка их состояла в том, что борджианцы считали всех людей в глубине души добрыми и милосердными и верили, что те не станут причинять вред врагу, если тот отказывается защищаться.

Из них не уцелел ни один.

Совершенные проповедовали ненасилие, но не были слепцами. Достаточно ведь просто оглянуться по сторонам, и сразу же увидишь вокруг злодеев, готовых сожрать тебя живьем, а потом продать твои кости.

Мейсаляне тесно соприкасались с миром и отличали идеальное от реального.

Второй появившийся в деревне совершенный был родом из Гролсача и говорил с сильным акцентом. Еще двое пришли перед самым закатом. Брат Колокольчик раньше жил в Арсгенте, а брат Умелец – в Кейне, в Аргони. Теперь он странствовал по Коннеку, чтобы обрести самое себя. Его речь почти никто не мог разобрать.

В тот вечер жители Сен-Жюлез-анде-Нье отправились спать в твердый уверенности, что скоро в их маленькой скромной деревушке будут приняты судьбоносные решения.

Собор совершенных официально начался в середине второй недели месяца мантанса. В Сен-Жюлез-анде-Нье собралось двадцать четыре совершенных. Такая толпа была деревенским в тягость, и они наперебой ворчали, хотя охотно набивали карманы невиданными деньгами и вовсю пользовались бесплатной рабочей силой.

Мейсаляне попирали учение церкви, почитая совершенных женщин равными совершенным мужчинам.

В самом начале чалдаряне тоже исповедовали равенство, но об этом забыли, еще когда пророки и основатели не успели покинуть этот мир.

Те жители Сен-Жюлез-анде-Нье, кто не исповедовал мейсальскую ересь, были разочарованы: в деревне не случилось ни одной оргии, а совершенные не устроили ни одной черной мессы и не поклонялись Орудиям Ночи.

Именно из-за этого бротской церкви было так трудно в Коннеке: здесь почти у каждого кто-то из друзей, соседей или родных числился еретиком. Поэтому все имели возможность узнать правду. Мейсаляне действительно искали свет, наблюдали и проявляли милосердие, из-за них прихожане (а с ними и деньги) отвращались от епископальной церкви.

Безупречный и епископ были совершенно правы.

Церковники теряли Коннек.

Если так пойдет и дальше, ересь распространится. Однажды сам Граальский император, возможно, начнет ее исповедовать, просто чтобы насолить Броту.

Лишь очень немногие совершенные понимали, насколько опасна мейсальская ересь. В том числе и поэтому они назначили собор в деревеньке Сен-Жюлез-анде-Нье.

У ищущих свет были хорошие друзья в Антье, в окружении епископа. Да и в самом Броте. У Безупречного вообще хватало врагов, которые охотно вступали в союз с совершенными.

Собор должен был решить, что делать с грядущей угрозой.

Да, эти старые перечники в последний раз были в стурлангерском походе, еще когда Всеотец пешком под стол ходил. У них кишка тонка распускать сплетни о Шаготе Выродке и его младшем брате Сваваре. Такого братья не позволяли даже собственной матери. Мерзкие прозвища они терпеть не собирались.

На самом деле Шагота звали Гримуром, а Свавара – Асгриммуром. Всю свою жизнь они задирали любого, кто встречался у них на пути. Нигде не было им места, только среди воинов Эрифа. Старики решили отправить их на поиски беглецов. Ведь после смерти Эрильсона братьям больше не представится возможности грабить, убивать, насиловать и воевать за объединение разрозненных андорежских кланов. И никакого больше почета и уважения, никакой борьбы за новое невиданное королевство.