Я сделал ту же самую раннюю ошибку, что и Джордж Мартин, считая, что имя одного из участников группы следует поместить перед ‘Битлз’ (как, например, Бадди Холли и ‘Крикетс’, Клифф Ричард и ‘Шэдоуз’, Джерри и ‘Пэйсмэйкерс’, даже Брайан Пул и ‘Тремелоус’). Я внушал Брайану Эпстайну, что группу следует переименовать в Пол Маккартни и ‘Битлз’, чтобы обеспечить более персональный центр внимания для фанатов. Брайан отмахнулся от этой идеи, сказав, что это демократичная группа, и что ему хочется, чтобы внимание распространялось одинаково на всех четверых. Я ушёл с впечатлением, что если бы я предложил Джон Леннон и ‘Битлз’, он, по крайней мере, обсудил бы это предложение, а не отверг его так сразу. Но, конечно же, Пол никогда бы не допустил такого выдвижения имени Леннона вперёд. В последние годы Пол стал намного более чувствительным в отношении вопроса кто-что-сочинил, считая лишь справедливым то, что его имя, а не Джона, должно идти первым при указании композиторов песен, к которым Джон имел мало отношения или не имел вообще. С самого начала всё, что сочинил кто-либо из них, называлось песней Леннона и Маккартни, частично чтобы упростить денежные операции и обеспечить обеим сторонам равный доход от издательств, но недавняя позиция Пола заключалась в том, что история должна отражать факты более точно. Он хотел, чтобы некоторые авторства были перевёрнуты и читались Маккартни-Леннон, а другие были исправлены на просто Маккартни. Я полагаю, ему не понравилось, когда Йоко Оно похитила его ‘Когда мне будет 64’ и использовала название этого хорошо известного новаторского номера Маккартни для рекламы выставки художественных работ Джона в Нью-Йорке, предназначенной для того, чтобы отметить то, что стало бы 64-м днём рождения её мужа в 2004 году. Затем Йоко разожгла продолжающуюся в настоящее время войну слов между ней и Полом в конце 2004 года, когда она заявила, что ‘Вчера’ не песня Пола Маккартни, а место её в песеннике ‘Битлз’, подразумевая, что она отказывается дать своё благословение на использование этого названия в сборнике записей Маккартни.

Я видел с самого начала, что Пол был почти одержимо амбициозным, тогда как Джон был сравнительно спокойным и ленивым. Джон хотел быть успешным композитором и сочинителем песен, но лишь пока это не влекло за собой слишком много настоящих усилий. Ему вполне нравилась мысль стать большой звездой, быть богатым и очень знаменитым, но Пол сделал положение звезды не только своей первичной целью, но и своим во-всё-проникающим жизненным стилем. Пол признавался мне, что он прямо говорил Брайану Эпстайну во время подписания битлами своего первого контракта с менеджером, что если по какой-нибудь причине карьера группы не сможет взять взлёт, то он хочет двигаться вперёд сам по себе, что на самом деле и было предначертано сделать ему со значительным, продолжающимся и поныне успехом и удивительной долговечностью после 1970 года, когда великолепная четвёрка распалась.

Только в редких случаях у кого-нибудь из нас появлялась возможность наблюдать за машиной Леннон-Маккартни для сочинения песен в действии. Это был не тот сценарий, который представляют себе большинство посторонних. Как правило, Джон и Пол работали поодиночке. В ранние годы они скорее сочиняли наспех хиты №1 в автобусе во время гастролей или в гардеробной, чем во время каких-либо правильных сочинительских сессий. Время от времени они объединялись, когда угрожающе близко маячил неотвратимый конечный срок для нового материала, например, альбома со звуковой дорожкой к фильму или предрождественского сингла, но ни один из них не получал удовольствие, сидя вместе в заранее запланированное время в заранее запланированном месте, чтобы придумать новые песни. Сверкала и потрёскивала знаменитая химия между двумя сочинителями песен, и они работали под сильным давлением лучше всего. Дух соперничества между ними часто становился свирепым. Они были соперниками, которые брали в друг друге лучшее. Подобно двум братьям они сильно сражались во всём, особенно в своей музыке, где каждый пытался превзойти попытки другого. Но связь, которую они создали с помощью своего сочинительства, была даже сильнее братской любви. Я довольно рано осознал, что ‘Битлз’ существовали затем, чтобы обслуживать роскошно талантливое партнёрство Леннона и Маккартни. Этот ансамбль на самом деле являлся не кооперативом четырёх людей, а средством подачи для материала, который сочиняли Джон и Пол. Пойди всё по-другому, ‘Битлз’ могли бы продолжать сочинять свой собственный материал, исполнять его и записывать его с заменами вместо Джорджа и Ринго, но вся эта машина развалилась бы в замешательстве без жизненно важного сочинительского вклада Леннона и Маккартни. Это была правда жизни о великолепной четвёрке, и это значило, что песни Джорджа Харрисона предавались забвению чаще, чем попадали на альбомные дорожки. Джордж не понимал, почему он не мог иметь свои композиции на первых сторонах синглов. Это соревнование было между Ленноном и Маккартни; Джорджу никогда не давали шансы на выигрыш, в результате его превосходные способности к написанию песен изнывали в тени на протяжении значительной части времени, пока битлы были вместе. Это очень расстраивало Джорджа. Я уверен, что будь он единственным автором песен в этом или любом другом ансамбле, его карьера в качестве ведущего композитора-песенника поп-музыки расцвела бы намного раньше, чем у него появился суперхит ‘Мой милый Господь’.

Пол имел обыкновение наобещать людям целый мир и оставить меня или кого-нибудь ещё приводить всё в порядок, когда он не хотел или не мог выполнить своё обещание. Его бесконечные старания угодить своей публике доставляло мне много головной боли. Он мог пообещать журналисту интервью, зная, что его дневник расписан на недели вперёд, и оставить меня всё уладить с минимальными потерями для его репутации. Он мог уступить жалобной мольбе юной фанатки, которая не могла достать билеты на концерт, сказать ей, что всё будет хорошо, и всё, что ей нужно было сделать – это увидеть меня: “Тони достанет тебе пару пригласительных. Наслаждайся шоу!” И Пол уходил с широкой улыбкой для благодарной фанатки и подмигивал мне. Так как все сидячие и стоячие места на большинство концертов ‘Битлз’ распродавались полностью, мне оставалось или разочаровать девушку или отдать пару билетов для прессы и надеяться, что какой-нибудь журналист не сможет появиться.

Когда другие битлы звонили в офис, это могло быть для того, чтобы договориться о рейсе на выходные или найти водопроводчика. Если звонил Пол, то ему скорее требовалась помощь в поиске картины, которую он хотел бы купить, или скульптора, с которым ему хотелось бы встретиться. Его интерес к искусствам был широким и глубоким. С весны 1963 года и далее пятилетний роман Пола со стильной, привлекательной, огненноволосой лондонской актрисой Джейн Эшер дал ему возможность разделить её знакомства из высших слоёв общества в мире искусств столицы. Дочь доктора с Харли-стрит, Джейн была талантливой и интеллигентной, но одним из её самых драгоценных свойств с точки зрения Пола была её известность, которая помогала ей легко сходиться с самыми модными и прекрасными людьми столицы начала 60-х годов. Пол нравилась мысль о прокладывании себе пути через ряды лондонского высшего общества с Джейн рука об руку. Посещая вместе премьеры, открытия галерей и торжественные события, эта пара дала фотографам прессе много материала для работы. Джону и остальным ничего из этого не нравилось. Пока он не купил себе собственный дом на Кавендиш-авеню в Сент-Джон’c-Вуде, Пол пребывал в жилище Джейн, наслаждаясь уютным окружением и счастливый, что оказался принят в её тёплый и спокойный семейный круг. В своё время Джон, Джордж и Ринго переехали из апартаментов, расположенных в центре Лондона, чтобы купить роскошно обставленные особняки в престижном районе Суррей. Но Пол остался в деловом центре, живя на расстоянии вытянутой руки и от студий ‘Эбби-Роуд’ и от Вест-Энда. Ему нравилось жить на всю катушку.

Я нашёл Джорджа самым беззаботным и дружелюбным из битлов. Когда мы встретились впервые, он много улыбался и был хорошим слушателем, наименее потакающим своим желаниям из четверых, демонстрирующим неподдельный интерес ко всему, что было сказать другим людям. В светском окружении это внушало симпатию, а в ситуациях, связанным со средствами массвой информации, это было особенно полезным. Во время второго-третьего интервью с Джорджем журналистам казалось, что они знают его, как друга. Он помнил их имена, имена их партнёров, и мог точно вспомнить, о чём они говорили при последней их встрече. Он был терпелив и добродушен с глупыми интервьюерами и сохранял свою невозмутимость, когда задавались идиотские вопросы. Внутри группы Джордж был битлом, который следил за деньгами. Он имел обыкновение регулярно ходить к Эпстайну, чтобы проверить, где они находятся с финансовой точки зрения. Он знал, сколько ему причиталось от ЭМИ авторских гонораров и хотел знать, когда придёт чек. Он был первым, кто указал Брайану Эпстайну, что то, как делится доход группы, кажется несправедливым. Тогда как менеджмент держался 25%, каждому битлу оставалось менее 20%. “Как это может быть справедливым, Брайан? Мы делаем всю работу за 18,75% каждый, тогда как ты получаешь на 6,25% больше, чем мы!” Эпстайн, который был абсолютно честен с ребятами во всех их финансовых делах, терпеливо объяснял, что 25% не были его персональной долей от дохода ‘Битлз’, а идут на покрытие громадных накладных расходов на управление и представительство, включая значительную стоимость моего недавно запущенного отделения ‘Пресса и общественность’. Джордж вежливо отозвал назад свою жалобу, но с успехом потребовал копию всей будущей промежуточной отчётности, касающейся ‘Битлз’, с тем, чтобы он мог “сказать остальным, когда мы станем миллионерами”.