10 ноября, опередив противника на сутки, 8-я червонно-казачья дивизия (шесть полков) под командованием нового начдива Михаила Демйчева, несмотря на отчаянное сопротивление гайдамаков, на реке Мурафе прорвала фронт 3-й «железной дивизии» и выдвинулась передовыми частями в район Вендичан. Одновременно бригада Г. И. Котовского (два полка) и 45-я дивизия И. Э. Якира (девять полков), форсировав Мурафу южнее, вышли к Шендеровке.
В первый же день Могилев-Подольской операции южная группа генерал-хорунжего Удовиченко оказалась отрезанной от своих сил. Более 2000 петлюровцев попало в плен.
В Шаргороде пехотинцы из резерва «железной дивизии» — мобилизованные селяне, в свитках и высоких бараньих шапках, — как это и предсказывал Очерет, завидя наших бойцов, не сопротивляясь, бросили оружие. Они приветствовали казаков Примакова радостным криком: «Хай живе Червона армия!»
Невысокого роста петлюровец с рябым лицом, довольный тем, что для него так быстро закончилась война, под звуки бубна отплясывая трепака, напевал популярную в то время частушку:
Ось Днiстро, а ось i! Буг,
Ось i пашнi, ось i луг,
Хочешь сiеш, хочешь спиш,
А Петлюрi вiддай книш...
Ободренный доброжелательными улыбками червонных казаков, о которых петлюровские старшины рассказывали всякие ужасы, рябой, указав пальцем на крышу поповского дома, многозначительно подмигнул сотнику Брынзе. Тот понял намек. Направившись с группой бойцов к дому попа, захватил на чердаке большую группу петлюровских офицеров.
Далеко не воинственного вида гайдамак, усиленно жестикулируя, бойко рассказывал окружавшим его казакам:
— Так вот она, какая рахуба получилась. На той неделе под Новой Ушицей слушали мы пана Петлюру, а сегодня, может, услышим самого пана товарища Затонского. Что говорил головной атаман — известно, а что скажет нарком Затонский — бог его знает...
— Небось, — оборвал оратора подошедший Брынза, — пан Петлюра обещал за неделю разбить большевиков?
— Эге, — усмехнулся пленный и, возвысив сотника в чине, продолжал: — Вы угадали, пан товарищ полковник. В Новой Ушице Петлюра как будто говорил нам, воякам, а больше старался подмастить того мусью Льоле — французского полковника. Он его постоянно таскает за собой. «Хлопцы, — сказал Петлюра, — с богом, вперед... Ждет нас древний Киев... Будем наступать, как Наполеон... Ну, а если где и выпадет обороняться, то будем держаться, как генерал Петэн под Верденом...» — Пленный, сняв папаху, провел рукой по стриженой голове. — А вы с утра как стукнули по нашей «железной дивизии» под Мурафой, так ее осколки полетели аж до самых Вендичад... Петлюра похваляется французам — «Европа с нами». А вояки ропщут: «Знаемо, чого Европi треба... нашого хлiба и нашого сала...»
Ночью какой-то доброжелатель сообщил Очерету, что скрывавшиеся на чердаке петлюровцы имели при себе мешок с ценным добром. Предприимчивый каховчанин отправился в указанное место. И действительно, там он обнаружил какой-то чувал.
Взвалив неожиданную добычу на спину, Очерет начал спускаться по крутой лестнице. Но тут лопнула завязка и высыпавшиеся из чувала орехи с сухим треском загремели по ступенькам лаза... Кто-то из вестовых крикнул спросонок: «Засада!», другой бросил паническое слово — «пулеметы». Поднялась суматоха. В поисках затаившегося врага люди бросились на околицу местечка. Федоренко быстро навел порядок, но о случившемся стало известно в штабе корпуса, который располагался в этом же городке.
Спустя три дня, 13 ноября, в доме ялтушковского попа при свете керосиновой лампы Примаков инструктировал командиров. Почему-то вспомнил забавный случай в Шаргороде.
— Нашим людям сам черт не страшен, а орехов испугались. — Набив куцую трубочку табаком, командир корпуса задымил. — Ладно, виновник не стал таиться, враз сознался. Не терплю робких Кто боится своего командира, страшится и врага. А мы с Петровским уж было хотели сдать его Порубаеву[12], председателю трибунала. Охотник за орехами оправдывался: мечтал, мол, угостить братву петлюровским гостинцем. Как не простить такого мечтателя?
— Мой казак, — сказал Федоренко. — Это тот, что вернулся от Петлюры. Кое-что принес ценное...
— И это пришлось учесть, — усмехнулся Виталий Маркович. — Ценных сведений теперь хоть отбавляй. Утром казаки Потапенка перехватили двух черношлычников из конного полка Палия. Везли оперативные документы. Сеня, доложи, пусть послушают товарищи, — обратился комкор к Туровскому.
Начальник штаба корпуса, сдвинув по привычке папаху на затылок и отмахиваясь от подкуривавшего его Дмитрия Хлоня — нового командира 2-й бригады, приступил к докладу.
— Вот секретный приказ номер сто девяносто три, — он зажал в руке пачку вражеских документов, — дан в Ермолинцах вчера, двенадцатого ноября. Петлюровский главком Омельянович-Павленко пишет, что его армия за последние три дня понесла тяжелые потери. Не забыл генерал-хорунжий и про нас. Вот тут сказано: «Решающее значение на исход боев в пользу врага имела восьмая конная дивизия»...
— Сущая правда! — перебил наштакора Демичев. — Под Вендичанами крепко досталось от нас Отдельной дикой дивизии и бригаде есаула Фролова! И Митя Хлонь гнал черношлычников аж до Могилева...
Туровский продолжал:
— После отступления в правой группе генерал-хорунжего Удовиченко остались 3-я «железная» и 1-я пулеметная дивизии. В среднюю группу генхора Тютюнника входят 4-я Киевская, 5-я Херсонская, 6-я Стрелецкая дивизии и бронепоезд «Черноморец», в левую генхора Базильского — 1-я Запорожская и флотский полуэкипаж. В резерве генхора Загродского — 2-я Волынская, русская дивизия генерала Бобошко, казачья есаула Яковлева, Отдельная дикая и бронепоезд «Кармелюк». Так вот, правой и средней группам приказано сдерживать 41-ю дивизию, 45-ю с бригадой Котовского, нашу 8-ю червонно-казачью. Левой группе вместе с резервом ставится задача: решительным ударом разбить 60-ю, 17-ю дивизии и захватить Жмеринку, Винницу... Примаков, приблизившись к столу, накрытому расчерченной цветными карандашами картой, взял слово:
— Кого-кого, а червонное казачество петлюровцы знают и помнят давненько. Наше первое знакомство состоялось в январе восемнадцатого под Полтавой. Надо, чтобы предстоящая встреча с заклятым врагом Украины была для него последней. И так оно и будет! Не зря Омельянович-Павленко в своем приказе вспомнил о нас. Наши казаки и вы все, товарищи, работали отлично. С самого начала. И это лучший залог дальнейших успехов. Важен почин! А почин был на славу. И у нас, и у Якира, и у Котовского. Согласен со мной, товарищ комиссар? Я вижу, Евгений Иванович кивает головой, значит, согласен... Армия Петлюры должна была еще вчера по первым ее наметкам захватить Вапнярку — Винницу. А где она? В Новой Ушице — Баре! Чего хочет Петлюра? Он хочет прикрыться не только дивизиями Удовиченко и Тютюнника, но и всеми пятнадцатью притоками Днестра, а пять из них уже за нашей спиной. Смотрите вот сюда, товарищи. — Примаков начал водить коротким чубуком трубки по карте. — Конечно, при данной ситуации очень заманчиво двинуться на Проскуров — разгромить глубокие тылы противника. Но устоят ли наши дивизии жмеринского направления против такой силы — всей группы Базильского и резерва Загродского? Я решил ударить по флангу этого петлюровского сгустка. Вот отсюда прямо на Бар — Деражню. А потом махнем к Збручу. Жаль — распотрошили наш корпус. Было бы куда лучше навалиться всей массой. Шутка — две конные дивизии и бригада башкир! Да вот командарм Уборевич опасается за правый фланг. Двинул дивизию Микулина на Литин.
— Петлюра, — продолжал командир корпуса, — надеется еще на своего союзника — третью русскую армию генерала Перемыкина. Но, как говорится, не удержался за гриву — за хвост не удержишься! Наша задача — сорвать замысел врага и уничтожить его... Выступаем завтра, на рассвете.
— Теперь послушайте меня, — начал Петровский. — Берегите людей. Казаки рвутся в эти последние бои. Все мечтают покончить с войной, вернуться на заводы, шахты, к земле. Нам очень нужна победа, но победа малой кровью. Что это значит? В рядах противника сильное брожение. Вы это знаете не хуже меня. Среди гайдамаков есть оголтелые, есть и одураченные. Эти — труженики спокон веку. Товарищ Генде, — обратился Петровский к новому комиссару 8-й дивизии, — и вы все комиссары, забрасывайте врага листовками. Особенно теми — со словами Тараса Шевченко: «Схаменiться, будьте люде...» (Опомнитесь, будьте людьми...) Засылайте агитаторов, и больше из учителей. Согласны со мной, товарищ комкор? — комиссар усмехнулся. — Вижу, Виталий Маркович кивает головой. Значит, согласен. Вспомним, чего добилась наша пропаганда под Перекопом. Весь Симферопольский полк перешел к нам. Сколько жизней и крови сбережено! С чего начало червонное казачество? С признавшего Советы батальона второго петлюровского полка. Разлагайте еще больше гайдамацкие ряды. Увещевайте околпаченных, крошите оголтелых. Вот и будет, товарищи, победа малой кровью. Победа, искусству которой нас учит Ленин...
