Дилан протянул руку к пуговице на ее юбке, и Хоуп схватила его за запястье. Может быть, он и не заметит шрам, но заметит, что на ней не розовые шелковые трусики. Несколько секунд она не могла вспомнить, надето ли на ней приличное белье или белье из серии «приближается-день-стирки». Затем вспомнила и немного расслабилась. Белые. Обычные белые трусики. Они были новыми, но не подходили к лифчику. Просто прекрасно. Ей следовала надеть что-нибудь шелковое. Что-нибудь сногсшибательное, но она ведь даже не знала, что Дилан в городе.

— Может, выключим свет? — предложила она.

— Зачем?

Он очень скоро сам узнает.

— Мои трусики не подходят.

Он посмотрел на нее так, будто она говорила на языке, который он не понимал:

— Не подходят к чему?

— К лифчику.

Нахмурившись, он моргнул:

— Ты смеешься?

— Нет, трусики белые, а…

Дилан опустил голову.

— Мне наплевать на твое белье, — прошептал он ей прямо в губы. — Мне больше интересно, что под ним. — Он проложил дорожку из теплых поцелуев по ее щеке к уху. — Внутри, где ты мягкая и теплая. — Влажный кончик языка коснулся ее шеи. Дилан провел пальцами меж ее грудей к черной розе, скреплявшей чашечки лифчика. — Но я скажу тебе, что собираюсь делать. — Одним движением он расстегнул застежку и стянул бретельки с ее плеч. Лифчик упал на пол. — Проблема решена.

Его горячие ладони легли на обнаженную грудь Хоуп, а губы снова прижались к ее рту. И внезапно она забыла обо всем, кроме прикосновения его мозолистых рук, двигавшихся взад и вперед по ее напряженным чувствительным соскам. Она скользнула языком в его рот, и Дилан шагнул назад, увлекая ее к мраморной столешнице. Желание спиралью закручивалось внизу живота Хоуп, сгущалось меж ее бедер и заставляло грудь напрягаться. Эти ощущения были почти болезненными, такими сильными. Прекрасными и всепоглощающими. Хоуп низко-низко застонала и провела руками по телу Дилана. По его волосам, лицу, вниз по шее к плечам. Она трогала его везде, где могла дотянуться: спину, грудь, живот.

Жадным ртом шериф прижался к губам Хоуп. И на вкус он был как возбужденный мужчина. Как секс. Она изогнула спину, приникла к Дилану, к его теплой груди, ласкавшим ее рукам и напряженному члену. У ее живота он было таким возбужденным, твердым как камень, и она хотела большего, нуждалась в более тесном контакте. Желая то, что было у него, то единственное, что только он мог дать ей, она положила ладонь на его брюки. Расстегнула пуговицу на поясе и потянула вниз собачку молнии. Под джинсами Дилан оказался полностью обнаженным. Его плоть распрямилась в ее ладонь, и Хоуп сжала пальцы вокруг горячего члена.

Из груди Дилана вырвался стон, и Хоуп отстранилась, чтобы видеть его лицо. Зеленые глаза сузились, а дыхание прерывалось. Она опустила взгляд к своей руке, к темным завиткам, видневшимся между краями молнии, и большому члену. Провела рукой вверх и вниз и скользнула пальцем по бархатистой головке. И размазала капельку влаги по его члену, познавая его вес и строение.

— Хоуп, — прошептал Дилан.

Его голос был хриплым, как будто она мучила его. Убрав ее руку от своего тела, он положил ее себе на плечо. Затем подхватил Хоуп под ягодицы и посадил на столешницу. Сделав шаг назад, он менее чем через мгновенье предстал перед ней полностью обнаженным. Хоуп хотелось бы посмотреть на него пару секунд, чтобы оценить красоту его тела, твердых мышц и впечатляющих пропорций, но он не дал ей такой возможности: встал между ее ног и нежно поцеловал в шею.

— Я хочу тебя, Хоуп, — сказал Дилан, прокладывая дорожку из поцелуев к ее ключице. — Это желание сводит меня с ума, — он поцеловал ей грудь. Хоуп изогнулась. — Меня сводят с ума мысли об этом.

Он поцеловал самый кончик ее соска, затем коснулся его языком. Глаза Хоуп закрылись, по позвоночнику прошла дрожь. Дилан облизал ее, как мороженое, как он и говорил раньше, затем втянул напряженную плоть в жаркий страстный рот. Подвинулся ближе, проводя рукой под ее юбкой и меж бедер. Обхватив ее там, он прижал ладонь к тому местечку между ног и нежно сжал. Затем переместился к другой груди и втянул сосок в рот. Его рука задела внутреннюю часть бедра Хоуп, когда он скользнул пальцами под край ее трусиков.

— Ты мокрая, — прошептал он, трогая ее там, касаясь там, где она хотела больше всего, где она была скользкой, и где его прикосновение заставляло ее желать большего. — Хочу быть в тебе. — С каждой лаской, каждым движением руки он подводил ее все ближе и ближе к оргазму. Стянув трусики, Дилан сказал: — Ты мокрая, а я очень твердый, — и бросил смятый хлопок на пол. — Думаю, время пришло.

Когда Хоуп избавилась от юбки, Дилан взял презерватив из коробки на столешнице. Отбросив юбку ногой, Миз Паинька наблюдала, как он раскатывает тонкий латекс по всей длине своего возбужденного члена.

— Иди сюда, — сказал Дилан, и она обвила руками его шею, а ногами его талию. Он приподнял Хоуп, притягивая ее к теплой головке своего пениса. Скользнул в нее и толкнулся вперед, одновременно опуская ее бедра. Он не продвинулся так уж далеко, прежде чем сквозь дымку желания Хоуп почувствовала боль и вскрикнула.

— Ш-ш-ш, все хорошо, — прошептал он и, крепко прижав ее к себе, подошел к кухонному столу. — Я все сделаю правильно. Я сделаю это приятным для тебя.

Он положил ее на прохладную деревянную поверхность так, что ее рука попала прямо в пирог, который отлетел к противоположной части стола, но им было все равно. Дилан склонился над Хоуп, целуя ее шею и грудь, поставил ее ступни на стол и широко развел ноги. Качнул бедрами, медленно входя в нее, прокладывая путь дальше и дальше, пока не погрузился до самого конца. Его стон превратился в низкое рычание, которое шло из самой глубины души.

— Черт, — выругался он, запутываясь пальцами в ее волосах, — ты в порядке?

Хоуп не могла ответить честно: она не знала. Она никогда не испытывала ничего подобного Дилану Тэйберу. И затем он двинулся, и как будто раскаленный добела свет прошелся по ее коже. Ее вздох превратился в стон, когда Дилан чуть отстранился и толкнулся глубже. Между ног собрался жар и распространился по ее животу и груди как огонь. Этот мужчина полностью заполнил ее, касаясь так глубоко, что она чувствовала себя захваченной им.

Она обхватила ладонями его лицо, запустив пальцы в волосы. Притянула его голову к себе.

— Лучше, чем в порядке, — сказала Хоуп, целуя его губы.

Он ответил долгим, жарким поцелуем, двигаясь в ней, скользя внутрь и наружу в медленном ритме, который все нарастал и нарастал, пока они оба не стали задыхаться. Дилан отстранился, чтобы взглянуть ей в глаза, и дыхание стало неровным от резких движений его бедер. Каждое нервное окончание в теле Хоуп ожило и звенело от теплого струящегося удовольствия, толкая ее все выше и выше, и выше к освобождению. Это чувство становилось все сильнее, горячее, и от наслаждения у нее поджимались пальцы на ногах. А затем оно накрыло ее. Волна за волной обжигали ее с головы до ног, и она выкрикнула его имя.

Обхватив обнаженные плечи Дилана, Хоуп держалась за него, пока внутренние стенки ее тела пульсировали вокруг его члена. Это все длилось и длилось, и она за всю свою жизнь не испытывала ничего подобного. Дилан двигался все быстрее, жестче, входя в нее снова и снова, затем вдруг резко выдохнул, как будто его ударили в грудь, и его мышцы под ее ладонями окаменели.

После единственным звуком в комнате было лишь это тяжелое усталое дыхание. Их кожа прилипла друг к другу, и, казалось, ни у кого из них не было сил, чтобы подняться со стола. Дилан опустил голову рядом с головой Хоуп, его пальцы все еще были в ее волосах. Теплое, легкое послеоргазменное чувство поселилось в ее теле, и она, повернув голову, поцеловала шерифа в висок.

— Боже, — простонал Дилан, — это было восхитительно.

Хоуп улыбнулась. Она тоже так думала. Он только что подарил ей самый потрясающий секс в ее жизни. Это была не любовь. Хоуп знала разницу между сексом и занятиями любовью. То, что Дилан дал ей, было самым невероятным оргазмом в ее жизни. Нет, это была не любовь, но это оказалось прекрасно, и он тоже был прекрасен.