Наталья Рюриковна была не против, и я пересказала ей все события, начиная со злополучного похода на пляж, после которого мы с Ларченко перестали быть подругами.

– Ну вот скажите, почему она мне пакостит? Почему обвиняет во всяких гадостях? Ну понравился ей Дима, ну бывает… я чем виновата?

– Видишь ли, – сказала Наталья Рюриковна, – ты, Лена, человек математический. Человек, привыкший к четкой логике, к формальным доказательствам. И когда ты спрашиваешь «почему», то хочешь узнать рациональное обоснование поступка своей подруги. Логическую цель, разумный смысл. А ведь в человеческом поведении это присутствует далеко не всегда!

– Как – не всегда? Разве кто-нибудь совершает поступки «непочему» или «незачем»?

– А ты любое свое действие можешь логически обосновать?

– Конечно! Например, я пришла сюда, потому что…

Потому что чувствовала необходимость пообщаться с психологом? Но тогда можно было бы позвонить по «телефону доверия»… Надо было отдать Диме деньги? Да я бы могла их и на телефон положить… Посмотреть на квартиру? Развеяться? Просто от скуки? А может быть…

– Так-то, – сказала психолог, спасая меня от неловкого положения. – Даже если ты со своим математическим умом и спокойным характером не всегда рациональна, то что уж говорить о других! Судя по тому, что я узнала о Яне, темперамент у нее еще тот. Очень похоже, что она из тех, кто отрезает, а позже меряет, принимает решение и лишь потом подводит под него обоснование.

– Как это – потом обоснование? Разве причина может идти после следствия?

– В математике нет, а в психологии – запросто. Людям ведь хочется выглядеть рациональными и логичными – и перед собой, и перед другими. Мало кто готов сказать, что совершил тот или иной поступок по глупости, под влиянием моментного настроения или по таким причинам, в которых и самому себе боится признаться. Вот и сочиняют люди объяснения своим действиям – вроде бы разумные, но сделанные позже, задним числом. Вот напал, к примеру, один парень на другого. Подрались. А почему подрались? Зачинщик говорит: «Прическа мне его не понравилась. Да и вообще он дурак. Не люблю его!» А на самом деле между ними встала девушка, к примеру. Тот, что начал, ревнует, но даже и думать об этом не хочет: допустим, стесняется. Или вот еще пример. Нарисовал художник картину, получил за нее премию, стал знаменитым. А другой давай ее ругать: плохая, мол, картина, никакого таланта в ней нет, да кто ее похвалил – дураки, да от такого искусство вообще деградирует, да все в таком духе… Вроде бы за культуру человек борется. А на самом деле завидует! Только завидовать ему до того противно, что он это чувство сам от себя скрывает.

– Получается, люди все время врут? – удивилась я.

– Я бы так не сказала. Ведь они подводят под свои поступки выдуманные мотивы не специально, не осознанно. Как правило, люди верят, что именно эти причины и есть настоящие. Немногие готовы по-настоящему разобраться в ситуации и в себе: ведь для этого нужно время, душевные силы, чтобы заглянуть правде в лицо. Большинство предпочитает просто верить в то, что больше по душе: что все будет хорошо, что ты самый красивый и умный, что во всех проблемах виноват кто-то другой, а не ты сам…

– Получается, и Яне удобнее верить в то, что я каким-то образом виновата в сложившейся ситуации?

– Думаю, да. Ее разозлило, что Диме понравилась ты, а не она, – в этом месте Наталья Рюриковна улыбнулась и многозначительно посмотрела на сына. – Она почувствовала ненависть к тебе, злость, ревность. Но ведь ревность – это чувство слабых, чувство бессилия. Яна не могла примириться с тем, что она испытывает подобное, с тем, что ей просто не повезло. И она придумала причину своей ненависти к тебе: придумала, будто ты завлекла Диму специально, будто ходила на пляж второй раз ради встречи с ним. Тогда получалось, что изменница – это ты, а не она. Ты во всем виновата, а Яна имеет моральное право тебя ненавидеть и пакостить. Иначе говоря, ей просто приятно думать, что в вашей ссоре виновата ты, а не она. Мысль о твоих мнимых интригах помогает ей чувствовать себя правой, казаться лучше самой себе.

– Выходит, что она подлая?

– Нет же, Лена. Твоя бывшая подруга делает все это не осознанно. Ее мозг выполняет все эти действия без участия разума, чтобы защитить свою хозяйку от моральных страданий. В какой-то мере это можно сравнить с тем, как глаза закрываются сами собой от фотоаппаратной вспышки… Ну как, понимаешь?

– Как будто бы понимаю… Значит, Янкин мозг защитил ее от страданий и теперь вместо нее страдаю я? Очень справедливо получается!

– Справедливости здесь нет. Все дело в различии ваших характеров. Ты предпочитаешь больше думать, Яна – действовать. Ты привыкла копаться в себе, анализировать, доискиваться до истины. Яна же хватается за первую выдуманную версию, которую предлагает ей мозг и которая представляет ее саму в наилучшем свете. Таким, как она, живется легче, и с этим ничего не поделаешь! Именно поэтому большинство людей и предпочитают поменьше думать. Можно было бы просто решить, что Яна – дура, не заморачиваться на этот счет и жить дальше с сознанием своей правоты. Но ты стала осмысливать произошедшее, искать, нет ли в нем твоей вины, думать о причинах и последствиях. Ты взглянула внутрь себя, внутрь ваших отношений – а это всегда трудно и неприятно.

– Но я же не от этого страдала! Вернее, не только от этого! Ларченко строила против меня козни, поссорила меня с Машей, с Никитой – целых два раза… она даже пыталась настроить против меня человека, который мне как брат!

– То, что она развернула такую активность, может свидетельствовать о том, что у нее на душе тоже не все спокойно. Я уже говорила о том, что она воспринимает тебя как конкурентку в борьбе за Диму и испытывает ревность. Но не исключено, что ею движет еще одно чувство – чувство вины. Мне кажется, Яна злится на тебя еще и за то, что ты стала свидетельницей ее невольного предательства Кости, за которое ей до сих пор стыдно.

– А тут-то я в чем виновата?!

– По логике ни в чем. Но я ведь уже говорила, что логика и психология – не одно и то же! Ты напоминаешь Яне о ее плохом поступке, одним своим видом понижаешь ее самооценку, ассоциируешься у нее с неприятными ощущениями. И мозг сигнализирует ей: «Лена плохая, с ней надо бороться!»

– Да… Непросто это все. Но, кажется, я начала понимать, что к чему. Хотя мы все равно уже не помиримся… Думаю, эти знания пригодятся мне в будущей жизни.

– Конечно, пригодятся! – улыбнулась Наталья Рюриковна. – Хочешь еще чаю?

– Можно…

– Дим, поставь чайник, пожалуйста!

Дима ушел.

– Может быть, у тебя есть еще какие-нибудь вопросы? – обратилась ко мне Абакумова-старшая, когда мы оказались наедине.

– Да… Вы ведь заговорили о математике не потому, что она вас интересует? Вы хотели сделать мне приятно?

– Ты права. Дима сказал, что ты очень умная, и теперь я еще раз убеждаюсь, что это действительно так. Разговор о математике был нужен для того, чтобы ты почувствовала себя как дома.

– А зачем вам понадобилось, чтобы я чувствовала себя как дома? Зачем вы вообще пригласили меня? Потратили силы и время на этот пирог? Вы что, всех новых знакомых своих детей сразу домой ведете?

Психолог ответила мне лишь улыбкой. Эта улыбка была подтверждением моей версии: Дима во что бы то ни стало хочет завоевать меня и упросил маму и сестру помочь ему в этом. Интересно, а раньше девчонки у него были? Их тоже «прикармливали» пирогами?

Вслух эти вопросы я не задала. С кухни вернулся парень, и мы заговорили о разных отвлеченных вещах. Посидели еще минут двадцать, попили чаю с конфетами. Потом Дима позвал меня в свою комнату. Я согласилась: было интересно, ведь жилье всегда отражает характер и увлечения своего хозяина.

Жилье Димы сразу указало на него как на человека, любящего море. Стены были оклеены обоями с рыбками и морскими звездами, явно оставшимися с детства, но выбранными не случайно. Над компьютером висел декоративный штурвал, на противоположной стене – картина с людьми в лодке. На шкафу стоял корабль в бутылке – один из тех, что призваны заставлять людей задаваться вопросом, как это сделано и чей секрет заключается в складных парусах.