Литмир - Электронная Библиотека

Архип невольно подался вперед и готов был броситься к ногам Аморети, но врожденная гордость и стеснительность удержали его. К щекам прилила кровь, от волнения проговорил, сильно запинаясь:

— Эт‑то, я буду ста–а-араться. Выполню все. А вы поговорите с господином Феселером. Я еще не видел настоящего художника.

— Хорошо, хорошо, — ответил Спиро Серафимович, — Все в свое время. Пойдем.

Они вошли в дом. Слева по пути в хозяйские апартаменты находилась маленькая, похожая на чулан комнатушка без двери с окошком под самым потолком. В ней стоял топчан, втиснутый между стен.

— Здесь будешь спать, — сказал хозяин, показывая на короткий топчан, — А теперь давай на кухню. Там покормят тебя. Кухня во дворе… Хотя погоди. Почему ты не спрашиваешь об условиях?

— Каких условиях?

— Что буду платить за работу.

— А разве брат Спиридон не знает?

Аморети удивленно вскинул черные густые брови и снова пристально посмотрел ореховыми глазами на парнишку. «Совсем бесхитростный и доверчивый, — подумал он. — Такой мне и нужен». Взял его за плечо и сказал:

— Старайся, я тебя не обижу…

И Архип вертелся как белка в колесе. Капризная хозяйка то и дело посылала его из кухни в подвал за картошкой и солениями. Заставляла мыть полы в комнатах, чистить не только обувь, но и одежду. Под вечер он падал на свой топчан и мгновенно засыпал.

Аморети часто отсутствовал. Ездил по селам и хуторам с приказчиками, выторговывал зерно, засыпал им свои амбары. От амбаров подводы с мешками тянулись на мельницы. Хлеботорговец готовился к ярмарке и к началу навигации, когда на мариупольском рейде появятся иностранные корабли.

По возвращении хозяина из поездок его жена меньше помыкала Архипом. Было послабление и в воскресные дни. Обычно под вечер приходили гости. Но ожидаемый с таким нетерпением Феселер не появлялся. И все же ради встречи с ним теперь парнишка согласен был вынести любую работу.

Нынче пришли поиграть в карты отец Илия и учитель Косогубов. Аморети позвал Куинджи, чтобы тот накрыл стол. Парнишка появился в дверях и застыл на месте. Сердце обожгла не то боязнь, не то вина перед учителем, которого он никак не ожидал увидеть в доме своего хозяина. Пожалуй, только Семену Степановичу Архип не сумел бы объяснить, почему не стал посещать училище. На уроках Косогубова он сидел с охотой и внимательно слушал его рассказы по истории государства Российского. Из неловкого положения его вывел голос учителя.

— Архип? — удивился он и обратился к Аморети: — А я и не знал, что этот способный юноша ваш родственник… В последнее время я не вижу его на уроках…

— Эт‑то, — попытался было заговорить Куинджи, но его опередил смущенный хозяин:

— Ты, дружок, того, ступай, — Подошел к нему, положил руку на плечо и тихо сказал: — Можешь заняться своими делами. Порисуй, что ли.

Архип ушел в свою коморку, Аморети повернулся к гостям и с деланной веселостью проговорил:

— Извините, господа. Знаете, на сухую карта не идет. Я на минуточку, распоряжусь.

Он прикрыл за собою дверь. Тощий и длинный отец Илия встал со стула и подошел к Косогубову. Держа скрещенные ладони на животе, наклонился к нему. Прошептал, усмехаясь:

— А вы, сударь, опростоволосились.

— Не понимаю.

— Архип не родственник Спиро Серафимовичу. За казачка у него служит.

— Не понимаю, — еще больше удивляясь, произнес учитель и пожал плечами, — Ему же нужны знания. Развивать способности необходимо.

Отец Илия подставил свой стул к Косогубову, опустился на него и тихо проговорил:

— Бог справедлив, сударь. Аморети взял его к себе из сострадания. В люди выведет отрока. Делу купеческому научит.

— О чем вы, отец Илия? — воскликнул Семен Степанович, — В нем художник зреет.

— Не отрицаю. Однако не зело потребный. К закону божьему прилежания не показал. Ни одной молитвы до конца не заучил. Не токмо господина Бибелли испакостил на бумаге…

— Неужто и вас, святой отец? — пряча улыбку,, спросил Семен Степанович, — Я и не знал!

— Непотребу в зачатии изничтожать следует, — зло сказал священник и перекрестился. — Господи, прости…

— Ну и ну! Не обидь ближнего своего. Если мы не поможем Архипу, то кто поможет? Его на попечение купцов или церкви взять бы. Послать в специальное заведение художеств. Дар божий у него…

Учитель не договорил — отворилась дверь, и вошел с двумя бутылками вина Аморети.

— Из особых запасов, господа, — заявил он торжественно, поднимая бутылки с узкими горлышками над головой. — Бургундское. Приобрел по случаю года три назад на французском корабле. Тогда выгодная сделка состоялась.

— А теперь французы и английцы объявили России войну, — нервно сказал Косогубов. — Не могут простить Нахимову разгрома турецкого флота у Синопа[41]. Война приближается к нам…

— На все воля божья, — перебил отец Илия.

— Вот именно, божья! Вы даже не подозреваете, насколько божья! — воскликнул учитель. — Чего князь Меньшиков в начале минувшего года ездил в Константинополь?

— Цареград — стольный град христианской веры, — отозвался священник. — На поклонение…

— Чепуха! Он требовал от Турции уважать православное духовенство в Палестине. В самой Палестине! За тридевять земель от России. И чтобы русский царь имел право покровительствовать христианам — болгарам, сербам, румынам, грекам… Вы слышите, и грекам, которые ныне есть подданные султана.

— Они — наши братья во Христе, — вставил отец Илия.

— И по крови, — подхватил учитель. — Но турецкий султан отказал Меньшикову, а в октябре объявил войну. Англия и Франция тоже.

— На все воля божья.

— Воля‑то, воля, но торговле в убыток, — проговорил Аморети.

Мимо темной комнатушки Архипа прошла хозяйка с горящей свечой, за ней проследовала кухарка с тяжелым подносом в руках. На дворе густел апрельский голубой вечер, сумеречный свет еле пробивался сквозь маленькое окошко. Архип лежал на топчане и неотрывно смотрел на потолок. До него доносился ставший громким разговор Аморети, Косогубова и священника. Дверь в комнату, где они ужинали, забыли закрыть. Но парнишка не вслушивался в их голоса, он был увлечен разворачивающейся над его головой борьбой между чернотой, выползавшей из углов коморки, и вдруг проявившемся на потолке фиолетовым пятном. Он догадался, что над морем взошла луна. Еще невысокая, робкая, потому и свет ее в окне такой трепетный и несильный. Фиолетовые оттенки дрожали, переливались голубыми прожилками и совсем незаметно приобретали синеватолиловую окраску, такую осязаемую, что оживший квадрат хотелось потрогать рукой…

Световая гамма причудливо играла до тех пор, пока полная луна не стала хозяйкой на бездонном звездном небе и пока ее серебристый живой свет не заблестел в голубых стеклах маленького окошка.

Архип прикрыл уставшие глаза и тотчас услыхал ясный голос Косогубова.

— Ссылаться на волю божью —совсем не означает изрекать истины, отец Илия. — Она заключена в действии.

— А действия, милостивый государь, предопределены волею божьей. Взять токмо переселение греков. Всевышний ниспослал митрополиту святому Игнатию провидение. Разлука с Крымом освящена богослужением в Успенском скиту. По наущению господа нашего святой Игнатий служил благодарственный и напутственный молебны вековечной покровительнице детей Иисуса Христа в крымском ханстве. Иноверцы–татары посягнули на икону божьей матери. Однако осквернить ее невмочь песоголовым.

— Спрятали в бочке, — вставил Семен Степанович.

— Не богохульствуйте, сударь, — сердито сказал священник, — Божья матерь осветилась неприкасаемым светом и ослепила иноверцев.

— Ну и ну, отец Илия! — перебил, усмехаясь, Косогубов, — А как случилось, что она по пути из Крыма исчезла?

— Козни иноверцев, — отрезал зло священник и поспешно перекрестился.

— Все‑таки сумели подойти к иконе. А говорил, что ослепила.

— Вам, сударь, зелье токмо порчу приносит, — сказал священник и постучал ногтем по бутылке.

вернуться

41

Сражение произошло 18 (30) ноября 1853 г.

21
{"b":"245453","o":1}