В том году это была уже седьмая жертва в горах и, вероятно, сотая с тех пор, как в 1950 г. Непал был открыт для альпинистских восхождений. Было трудно симпатизировать этим странным молодым людям, которые прилетали в Непал, размещались в отеле Ройэл с грудой снаряжения, а затем с уверенным видом направлялись в горы в сопровождении сотен одетых в лохмотья носильщиков и исчезали из виду за долиной, поднимаясь по тропам к подножию ледников в королевстве лам. Месяцы спустя возвращались усталые, почерневшие от загара, бородатые молодые люди, подавленные и грустные, и объясняли, как погибли Пауло или Питер, упавшие с северного гребня или захваченные лавиной. Какая бесполезная смерть, в то время как эта страна так нуждается в людях, которые помогли бы ей выбраться из средневековой отсталости!
После ухода альпиниста обстановка в баре разрядилась. Началась приятная оживленная беседа. Борис весело рассказывал о проблемах, с которыми столкнулся накануне. Прилетел премьер-министр Индии Джавахарлал Неру и, как обычно, его самолет приземлился до прилета сопровождавшего самолета с провизией для высокого гостя. В результате, блюда, подававшиеся на банкете, представляли собой наспех приготовленные эрзацы того, что планировалось загодя. Тем не менее, обслуживали гостей прелестные молодые непальцы и непалки, старавшиеся изо всех сил, и потому все прошло благополучно к удовольствию короля Махендры. На банкете у короля подавали артишоки а-ля Борис, а на очередном банкете у премьер-министра — булочки а-ля Борис и палтус а-ля Борис. Таким образом, Борис оказался палочкой-выручалочкой как для руководства Непала, так и Индии.
А тем временем из коридора возле бара доносился отчаянный крик отставного дантиста д-ра Энтони, прилетевшего тем же самолетом. Доктор посылал проклятия весело улыбающемуся непальскому клерку за то, что ему не забронировали номер.
Дело в том, что как раз в тот момент прибыла группа туристов. За своим гидом шла шеренга американцев, британцев, немцев и скандинавов в возрасте от шестидесяти до восьмидесяти лет, совершавших путешествие вокруг света.
— Это просто чудо, что они могут идти в ногу со временем, — заметила датская теща Бориса г-жа Эстер Скотт. — Обычно кто-нибудь из них успевает умереть еще до прибытия в Катманду. Грустно смотреть на них, мне их очень жаль.
У делегации Международного банка, которая также остановилась в отеле Ройэл, был в загашнике серьезный проект, и они очень нуждались в помощи Бориса. И альпинисты нуждались в его содействии, и журналисты, и вообще все.
Помощь Бориса обычно заключалась, главным образом, в том, чтобы разъяснять европейцам образ мышления и темп жизни непальцев или, напротив, объяснять непальцам, что и как делается на Западе. В результате достигался компромисс, и я чувствовал, что банкиры, альпинисты, корреспонденты и туристы вскоре расслабятся и жизнь в Катманду снова войдет в более спокойное русло.
Сидя в баре и ощущая всеми фибрами, что, наконец, вновь оказался в Непале, я с удовольствием отметил, что Борис совсем не изменился. Как и прежде, от него веяло энергией. Он в совершенстве владел искусством общения. При нем совершенно незнакомые люди чувствовали себя значительными и понимали, что им рады. И, как обычно, круг интересов Бориса был так же огромен, как и его воображение. О чем бы ни заходила речь, будь то пчеловодство, охота на слонов, искусство Тибета или Пикассо, по каждому поводу у него было не только свое мнение, но и жизненный опыт, и при такой широте интересов он всегда находит что-то общее с каждым из тысяч людей, с которыми постоянно встречается.
В последующие дни я заметил, что и в городе практически ничто не изменилось, если не считать наплыва большего числа иностранцев, которые, найдя прибежище в своих представительствах, миссиях, или же в отеле Ройэл, делились вечными жалобами на своих земляков и затевали мелкие интрижки, характерные для людей, общающихся в собственном узком кругу. По большей части их не интересуют Непал и непальцы, они заняты лишь тем, что интригуют и сплетничают друг о друге на вечеринках, на которые их приглашают или которые они устраивают сами, чтобы не отстать от жизни своих землячеств. На эти приемы, как их торжественно именуют, с готовностью приходят многие окультуренные непальцы, милостью фортуны получившие дипломы какого-нибудь «британского университета», без которых им было бы трудно подражать западному стилю жизни.
В Непале этот слой представлен лишь небольшим числом принцев, по большей части из династии Рана. До 1950 г. потомки этого семейства управляли здесь как феодальные суверены и в определенной степени тираны.
Какая странная земля Непал! Своим существованием она обязана скорее исследованиям изыскателей, чем какому-то определенному административному единству. Общим знаменателем здесь являются только горы. Горы и горцы с востока до запада, с севера до юга, от влажных, пагубных для человека джунглей тераи через рисовые поля террас у подножия гор до мощных снежных пиков Эвереста, Аннапурны и Дхаулагири, отделяющих Непал от невидимой глазу, но постоянно напоминающей о себе захваченной китайцами территории Тибета.
Через окна бара мне были видны покрытые снегом вершины, за которыми маячили призраки коммунизма и одновременно мистики, апологеты которых временами спускаются в солнечную долину Катманду, где тибетские монахи любезно беседуют с молчаливыми сотрудниками посольства КНР.
Как и всегда, подобно пчелиному рою, в отеле сновали миллионеры и принцы, носившиеся с проектами и замышлявшие интриги. Борис только что возвратился из Гонконга, как раз во время, чтобы успеть подготовить банкеты, устраиваемые в последующие два вечера королем Махендрой в честь Неру и самим Неру в честь короля. На следующий день ожидался приезд сэра Эдмунда Хиллари, покорителя Эвереста, ныне занимающегося устройством школ для шерпов. А, кроме того, Борис с удовольствием сообщил мне, что через день ожидается прибытие на медовый месяц космической пары — Валентины Терешковой и Андрияна Николаева вместе с еще одной парой — космонавтом с супругой.
По коридорам отеля все еще сновали унылые небритые члены неудачной итальянской экспедиции, одетые в голубые джинсы и пахнувшие тибетским маслом, и американские туристы, жаловавшиеся на то, что бытовые условия в Непале далеки от современного уровня. Они совсем забыли о том, что эта страна, по выражению Бориса, «все еще живет в семнадцатом веке, за десять лет вырвавшись из средневековья».
Вряд ли кто-нибудь мог ответить на вопрос, как мне поговорить с Борисом по душам в такой суете. Быть рядом с ним было все равно, что облетать землю в космическом аппарате. Казалось, что когда разносили виски, появлялись все новые необычные люди, начиная с российских космонавтов, проводивших свой медовый месяц, и заканчивая недавно прибывшим германским послом, чей номер соседствовал с номером пакистанского посла. Оба они ждали, когда завершится строительство их миссий.
— Разве с ним можно поговорить наедине? — заметила Ингер, прелестная молодая датчанка, жена Бориса. — За пятнадцать лет нашего брака я провела с ним всего два вечера.
После этого Ингер поспешила приготовить чай для членов комитета тибетских беженцев, которые должны будут встретиться в своей частной квартире до того, как приедет принц Басундара со своей американской невестой.
Как же мне разузнать подробности жизни Бориса в России, его карьеры в балете, о его занятиях в период Второй мировой войны, о Борисе и магарадже Куч Бихара, Борисе и Голливуде, Калькутте, Сайгоне, тиграх, слонах и Непале?
На следующий день после нашего приезда, на заре меня разбудил легкий шум. Служитель принес мне «утреннюю чашку чая», презренную колониальную традицию Британской Индии, требовавшую, чтобы белый «сахиб» ежедневно имел чашку чая у постели в пять часов утра. Нужно ли говорить, что единственное преимущество этой традиции заключалось в том, что когда три часа спустя «сахиб» вставал, чай остывал, и ему приходилось подавать новый.
