— Вот-вот, я насмотрелся, — прервал его Михал, — потому ей и достается от всех. Вы думаете, я не понимаю? Она всегда всем уступает: «А, ладно! Пусть другие пользуются!» Вот и вы уступили своему Феликсяку. А я так не хочу! Я так не буду! Не уступлю, и все! И должность из-под носа тоже не позволил бы у себя увести!
— Феликсяк же на курсы записался!
— И вы бы записались!
— Ишь ты! А кто здесь говорил мне, что учиться не хочет?
— Мало ли, что я говорил! Вас бы на мое место, пожить с отчимом…
— Значит, ты теперь иначе думаешь? — Дядя сменил гнев на милость. — Не уступай. Учись. Перед тобой все дороги открыты. Мать будет рада.
— Из-за мамы и стараюсь… Дядя, — в голосе Михала просьба, — мне хотелось бы поехать домой пораньше. Мама там сейчас белит, стирает… Замучается она одна, без меня.
— Э, нет. Эти три дня еще потерпи, а то в школе неприятностей не оберешься.
— Обойдется. А я вам сейчас такое скажу, что вы сами меня прогоните.
— Ну? — всполошился Черник. — Опять что-нибудь натворил?
— «Папочка» приходил.
— Приходил? Когда? — не поверил дядя.
— Когда вы комнату красили.
— Почему же он не подождал?
— Не мог, торопился, а я сказал ему, что вас дома нет и придете вы не скоро. Он мне какой-то план нарисовал…
— И ты не боялся, что я войду и все откроется?
— А чего бояться?
— Ну и удружил ты мне! Ну и удружил! — Вопреки ожиданиям Михала Черник не рассердился, но был явно раздосадован. — Теперь наверняка не только Феликсяк, но и все остальные скажут, что я завидую.
— Да пусть себе болтают. Вы же сказали, что не завидуете.
— Ну зачем ты, Михал, суешься в чужие дела? Одни неприятности потом!
— А если бы вы пьяным вернулись, это что, приятно?
— Тебя мое здоровье беспокоит?
— И здоровье тоже. Но еще больше я о завтрашнем воскреснике думал. Все пойдут, а вы? Утром вы не могли бы ни рукой, ни ногой шевельнуть. Что, неправда?
— Хитер ты! Сам будешь полеживать в кровати, а я, значит, иди лопатой шуруй!
— И я пойду! И я буду лопатой шуровать. Вот увидите.
— Ну, ну, не хорохорься! Уж как-нибудь я за нас двоих отработаю.
В воскресенье утром Михал чувствовал себя уже совсем здоровым, хотя и дядя, и медсестра поглядывали на него с явным недоверием.
— Никто тебе ничего не скажет, если ты не пойдешь, — убеждала его пани Анеля. — Несчастный случай, что поделаешь?
— Все равно пойду. У меня уже ничего не болит, — упорствовал Михал.
Когда вместе с Витеком он вышел за ворота и взглянул в сторону стройки, он так и застыл от изумления.
— Вот это да! И крышу сделали! Всего несколько дней прошло — глянь, сколько построили!
— Они, говорят, взяли обязательство к осени заселить дом. Разве я тебе не рассказывал? Мама с отцом уже ходили даже выбирать квартиру, на каком этаже лучше. Мама не хочет наверху: холодно. — Витек так и сияет от удовольствия.
— А вы и правда получите в этом доме? Да нет, вряд ли до осени — стены еще не просохнут, — усомнился Михал.
— Теперь научились сушить, все лето еще впереди.
— Надо и мне своего дядьку настропалить, а то проморгает все на свете и останется на бобах.
— Не останется, не бойся. Из нашей развалины всех должны переселить.
— А где собираются на воскресник?
— Вон там, дальше, где грузовик стоит, видишь?
— Далеко! Лучше бы возле дома, ведь это наш дом.
— Здесь уже убрали, не видишь, что ли? Вчера и позавчера тут была тьма народу.
— Много сделали, — старался быть объективным Михал. — И кусты насадили, расцветут — красота!
— А вон там, за домом, будет большая детская площадка, специально для игр.
— Откуда ты знаешь?
— Дядька один рассказывал. Они там что-то вымеряли, проверяли. Инженер, наверно, или бригадир.
— Мой дядька, если бы захотел, тоже мог стать бригадиром, — вспомнил Михал, — только надо было на курсы идти, подучиться… А он не захотел. «Зачем мне это?» — говорит. Витек, а ты чего хотел бы: руководить или просто так?
— Я? — удивился Витек. — Я об этом и не думал вовсе.
— А я хотел бы руководить, — чистосердечно признался Михал, — и поскорее из школы смотаться…
Витек рассмеялся:
— Такой номер не пройдет.
— Почему? Научусь хорошо работать, поднажму как следует, и порядок!
— Без образования куда пойдешь? Курьером?
— Курьером? Грузчиком? От кошки рожки!
— Иди тогда в ремесленное: получишь специальность — и на завод.
— А может, есть какая-нибудь школа, где на начальников учат? В такую я бы пошел, факт. Ты не слыхал?
— Не слыхал. Может, Агнешка знает?
— У нее не спрашивай. Она посмеется, скажет: учиться, и точка.
— Я тебе то же самое и без Агнешки скажу: без образования другими командовать не поставят.
— Без тебя знаю, — помрачнел Михал и до самого грузовика шел уже молча.
Когда они увидели на отведенном участке учителей и директора школы, пришедших на работу вместе со своими учениками, у Михала пронеслось в голове: «Ну вот, из воскресника опять школу устроили! Тоже мне умники — нигде от них покоя нет!»
— Витек! Михал! — закричали ребята, завидев их еще издали. — Давай сюда! К нам! Покажем, как надо работать!
Это были пятые и шестые классы. Михал поискал взглядом Агнешку. Она стояла неподалеку и разбивала железными граблями большие глыбы земли. Рядом с ней вертелись два каких-то парня.
«Наверно, те, что носят ей портфель, — подумал Михал, окинул их изучающим взглядом и скривился: — Ничего особенного».
Работа была на выбор: копать, разгребать землю или отвозить на тачках камни. Кто посильнее, брался за тачки и отвозил камни.
Приятели взялись за лопаты. Для Михала это было привычным делом. Он каждый год сам вскапывал дома грядки под огород. Витек быстро устал, тем более что не хотел отставать от товарища. Он сопел, лицо у него раскраснелось и покрылось капельками пота.
— Ну что, уже сдох? — заметил с иронией копавший неподалеку от Витека Збышек.
— И не думал! — как-то слишком уж торопливо возразил Витек. — Чего пристаешь?
— Я не пристаю, а что вижу, то и говорю: ясно, сдох! Меня не проведешь.
— Ишь ты, землемер выискался! Отваливай да за своим носом поглядывай, — вступился за приятеля Михал.
— А ты тоже не лезь, — вмешался Галич. — Здоров, как бык, а за лопатку взялся. Тебе только тачки с камнями и таскать.
— Марек, он же болел, сегодня только с постели встал и вообще мог сюда не приходить, — счел нужным внести ясность Витек.
— Знаем, знаем, — продолжал изощряться Збышек, заметив, что девчонки, в том числе и Гражина, с интересом прислушиваются к этой перепалке. — Дело ясное: как работать, так сразу: «Ой, тут болит, ох, тут колет, ах, тут ноет!» — Збышек попеременно хватался то за бок, то за живот, то за поясницу, корча комичные гримасы и вызывая взрывы смеха среди зрителей и слушателей.
— Есть способ и того лучше, — откликнулся Михал, продолжая усердно орудовать лопатой, — лучше делать как ты: стоять и паясничать. Всем смешно, да и лопата пока отдыхает.
— Остряк-самоучка! — скорчил гримасу Збышек, берясь, однако, за лопату.
— Шутник-массовик! — не задумываясь, отпарировал Михал.
— Данка, правда ведь Збышек у нас шутник?
Все вокруг смеялись над этой словесной дуэлью, и в конце концов даже математик и новая учительница литературы подошли к расшумевшейся группе.
— Что это вы так развеселились? — спросил математик.
— Да вот тут кое-кто соревнуется.
— В силе!
— В ловкости!
— В острословии! — понеслось со всех сторон.
Учителя, успокоившись, ушли.
— А то и правда, давай силой померимся? — не отставал Збышек.
— С тобой? Нет, — ответил Михал, окидывая Збышека пренебрежительным взглядом с головы до ног.
— А со мной? — Вечорек вырос будто из-под земли. Он всегда вовремя появлялся там, где речь заходила о физической силе.
— Давай. А как?
